“С моим единственным 17-летним сыном случилась беда — почти год сидит на героине. А я не знаю, куда идти за помощью! В нашем городе много молодых наркоманов, и я думаю, что многие родители, как и я, не представляют, что с этим делать. Разрекламированные клиники нам не по карману. Обращалась к наркологам нашего города — информации нет и помощи тоже. Может, вы подскажете, где находятся реабилитационные центры для наркоманов вроде поселений вдали от городов? Говорят, там могут вылечить. Помогите спасти моего ребенка! Вера, г. Ступино”.
Подобные письма и телефонные звонки поступают в редакцию постоянно. “Ребенок колется, погибает на глазах! Что делать, где лечить?!” Родители уверены, что сына или дочь можно положить в больницу, отправить в монастырь, посадить в тюрьму, наконец, или приковать наручниками в подвале — и он станет таким, как прежде. Существует ли такое “волшебное” место?
— Если родители хотят излечить ребенка от наркомании, то начинать им надо с себя! — считает консультант по химической зависимости фонда “Нет алкоголизму и наркомании” Ольга Беляева. — Если в семье есть наркоман, значит, болеет вся семья. Родители могут искренне не понимать, что они делали не так, почему именно у них ребенок стал наркоманом. Но очень часто причина кроется именно в семейных отношениях. Недостаток внимания, гиперопека, агрессия — любой перекос может привести к тому, что ребенок будет компенсировать его таким страшным образом. Так что лечить надо всю семью…
Сотрудники фонда “НАН” уверены, что, когда человек начинает колоться, он всегда имеет на это причину. Наркотики — это всегда какая-то неудовлетворенная потребность. Неудача в какой-либо из важнейших сфер жизни. Это может быть работа, друзья, любовь, семья… И полное неумение справляться с неудачами.
Научить человека самостоятельно справляться с неудачами — первый шаг в борьбе с пристрастием к наркотикам. Потому что если не устранить первоисточник заболевания, оно будет возвращаться снова и снова, несмотря ни на какое лечение.
Причина, по которой человек начинает колоться, может показаться другим совершеннейшей ерундой. Но для него она очень серьезна.
Сергей И. начал употреблять “винт”, потому что так ему “легче общаться с девушками”. Марина Н. подсела на экстази, потому что “любила клубы, но стеснялась танцевать”. Павел О. говорит, что “героин дает ему возможность быть таким, каким он хочет себя видеть”.
Боязнь быть смешным, хуже других — многим эти причины кажутся нелепыми. Мы же не колемся, хотя у нас тоже проблемы, и посерьезнее! Но так говорят люди, не склонные к наркотикам. Они свои психологические проблемы решают иначе: перебарывают их или учатся с ними жить. А кто-то жить с проблемой просто не умеет. Такой человек при виде опасности закрывает ладошками глаза и говорит себе: “Я спрятался. Меня здесь нет…”
— Возникает проблема. Провал, — объясняет Ольга Беляева. — И этот провал заполняет наркотик… Человеку было плохо — а тут стало просто прекрасно! Проблема никуда не делась, но она больше не причиняет боли. И теперь человек получил опыт — что надо делать, если тебе плохо. И начинает снова и снова обращаться к наркотикам. Правда, эйфории от употребления становится все меньше, и человек уже колется, просто чтобы не было больно. Но наркотик, как кукушонок, за это время постепенно выталкивает все остальные жизненные ценности — семью, друзей, интересы...
Что получается, если в этот момент родители пытаются отправить ребенка-наркомана в лечебницу или тайгу? Там, в голове, — вакуум, который невозможно механически заменить работой на огороде или церковью. Надо восстановить то, что было сожжено наркотиками. А восстановить себя человек может только сам.
Как ни дико это звучит для родителей, наркоман имеет право колоться. Как алкоголик — выпивать, а сладкоежка — трескать тоннами пирожные. В том смысле, что в тюрьму его за это не посадят. И поэтому он говорит всем остальным: “Отстаньте от меня. Вы ничего не понимаете”. То есть человек принимает решение: я хочу колоться, мне это нравится.
Собственное решение предполагает ответственность. Но как раз от ответственности наркомана избавляют родители. Берут ее на себя. Выплачивают долги, лгут друзьям, отмазывают в институте. Очень часто именно родители мешают человеку понять, что он — наркоман.
Мама-пенсионерка пришла к консультанту пожаловаться на сына-наркомана, большого 30-летнего мальчика. Материальное положение скверное, но она сама ездит к барыге и на свои деньги покупает дозы. На логичный вопрос “зачем?” ответила: “А как иначе? Его же на улице сразу милиция зацапает, по нему же видно, что наркоман!”
Родственникам наркомана трудно поверить, что человеку нравится принимать наркотики. Какое тут может быть удовольствие — ломки, риск передоза, зависимость от поставщика… Но ему это и правда нравится! И пока он пребывает в удовольствии, а мама раздает долги, врет и решает все неприятности — какой ему смысл бросать?
— Это звучит жутковато, но первое, что надо сделать, — это оставить человека один на один с его проблемами, — утверждает Беляева. — Перестать их разгребать. Надо сказать: мы готовы тебя кормить, и только. Надо, чтобы у человека появились сложности. Как еще говорят — чтобы человек дошел “до дна”.
Сергей Д. блестяще учился в престижном институте. Незаметно в компании своих таких же блестящих сокурсников подсел на героин. Сергея взяли на улице с дозой, его унижали сотрудники милиции, его ломало в “обезьяннике”. А потом его отчислили из института. Это так потрясло Сергея, что он сам пришел в группу анонимных наркоманов.
Второй шаг — наркоман сам должен признать себя больным и захотеть избавиться от зависимости.
— “Даже один воин может привести лошадь к водопою. Но и сотня воинов не заставит ее пить”, — цитирует народную мудрость Ольга. — Человек должен признать, что с ним что-то не так. И захотеть это исправить. Самому убрать “кукушонка”. Ведь наркоманов даже кодировать бесполезно — страх жизни у них больше страха смерти. И помогать имеет смысл только тем, кто сам об этом просит. Сам, а не мама или папа.
Марине 19 лет. Начала употреблять героин в 16 вместе со своим молодым человеком. Сколько колется — столько же лечится. Вернее, ее лечат. Отец, любящий и страдающий, отправляет дочь то на поселение, то в закрытую больницу. Он видит больного ребенка, которого надо спасать. Марина же видит, что ей было хорошо с любимым человеком, а злые родители портят ей жизнь. Никакое лечение, понятно, не помогает.
Когда проблема признана самим наркоманом, остается сделать третий шаг — пойти к консультанту по химической зависимости.
— Если ничего не делать, вакуум останется, и скоро заполнится чем-то аналогичным, — говорит Ольга. — Наркоман спивается на раз, быстрее, чем алкоголик. Помню, был у меня пациент, он признал проблему, но ходить в группы анонимных наркоманов не стал. Теперь он игроман. Именно поэтому посещать группы самопомощи необходимо. На них человек начинает видеть, как можно жить, не прибегая к наркотикам. Он учится быть сильнее, жизнеспособнее. При этом группа принимает его безоговорочно — плохой ли, хороший. Главное — свой!
— Значит, быстренько пролечить ребенка не получится?
— Человек должен понимать, ради чего он это делает. Если ради мамы, потому что она просит, можно и полежать… А еще если машину за это обещали! Но настоящее восстановление личности — это долго и трудно. Нужна реконструкция всего, что вытолкнул “кукушонок”.
…Говорят, икона “Неупиваемая чаша” солдата-алкоголика спасла. Но он к ней сам полз. На коленях, когда уже ноги отказали…
БАКСЫ В КЛЕТОЧКУ
Чем грозит принудительное лечение?
Некоторые родители считают, что тюрьма может вылечить человека от наркотиков. Мол, изоляция, невозможность колоться, самоанализ… Так ли это?
Александр Н. провел на зоне два года, причем на принудительном лечении. Выйдя на свободу, первым делом отправился за дозой. Вот что он рассказал о “лечении заключением”:
“Из-за стресса, когда ты понимаешь, что ближайшие годы проведешь в неволе, поначалу о наркотиках и не вспоминаешь. Но когда приживаешься, уже думаешь, как бы расслабиться. Проще всего сварить самогон. Мы его гнали из сахара и хлеба при помощи ведра, тарелки, кипятильника и пленки. Но была возможность достать и героин.
Во-первых, мы получали его через посылки. А еще есть “вольная дорога” — веревка, которую надо с помощью трубки и стрелы “выстрелить” из своего окна в определенное место за территорию тюрьмы, куда заранее приезжает свой человек, с которым договариваешься по телефону — в каждой камере есть мобильники. Героин привязывают к стреле, а ты его затягиваешь руками обратно. Главное, чтобы в “решку” — решетку — пролезло. А их мы разгибали — и ломы были у нас, и “фомки” — хоть трехлитровая банка пройдет.
Проблема была только со шприцами. В этом плане все очень плохо из-за шмонов. Раз в неделю в камеру залетают человек десять в масках, всех лупят, выгоняют из камеры и все обыскивают — баулы, матрасы… При этом обычно находят пару мобильных телефонов, которые мы потом выкупали у администрации за 500 рублей. Находили и шприцы. Это был дефицит прямо на вес золота. Их в тюрьме достать очень тяжело. Первая моя посылка “вольной дорогой” была такая: блок сигарет, кипятильник и литровая кружка, чтобы шприцы кипятить. Но как только я заикнулся о том, что “баяны” надо стерилизовать, “смотрящий” мне это отсоветовал. Не навязывай, говорит, здесь никто не кипятит. А то люди подумают, что брезгуешь.
Но то тюрьма, а само наказание я отбывал в “наркомзоне”, для наркоманов, по 97-й статье — принудительное наркологическое лечение. Это называлось лечебно-исправительное учреждение, сейчас их отменили. По идее, меня там лечили: положили на месяц в стационар на территории лагеря, и там я проходил “схему” — мне давали какую-то таблетку и витамины. На этом лечение закончилось, и началась трудотерапия. Я работал на мебельном производстве.
На зоне наркотиков не было, но и вылечиться от наркомании там нельзя. Я о героине весь срок мечтал”.
* * *
Многие родители возлагают надежды на реабилитационные центры, как бесплатные — “общины”, так и платные. Андрею 29 лет. На сегодняшний день не употребляет наркотики около 3 лет. Бросил сам — говорит, надоело. А до этого родственники уговорили лечь на месяц в дорогую клинику. Андрей лег, но по выходе оттуда сразу побежал за героином. По его словам, исключительно ради того, чтобы снять стресс от лечения.
“Я больше не верю в наркологию. Воспринимаю ее как лженауку, которая ставит своей главной целью обогащение клиники и непосредственно тех, кто на эту клинику работает.
К двадцати пяти годам своей корявой жизни я довел родителей чуть ли не до исступления. Когда я выносил из дома вещи, предки терпели. Когда я обворовал друзей отца, меня попытались напугать. Когда я влез в чужую квартиру, меня чудом не посадили. Но, когда я, любимый и единственный ребенок, в третий раз чуть не умер от передоза, родительские нервы сдали. Консилиум родственников твердо решил: надо срочно лечить.
Они заплатили штуку с небольшим баксов (это в Питере, в Москве бы вышло дороже) и сдали меня в заботливые руки специалистов.
Сначала — за дополнительную мзду — я прошел детоксикацию. А потом на протяжении сорока дней происходило следующее. Представьте себе жару на улице за 30 градусов. И вдруг выходит распоряжение администрации, в котором приказывается всем надеть одежду с длинным рукавом и наглухо запереть окна. Нормально? Особенно если присовокупить отсутствие в дневные часы воды в умывальнике. Хорошая программа перевоспитания за штуку долларов? Помимо этого круглосуточный “зомбёж” пациента при помощи тренингов, лекций, плакатов, “правильных” кинофильмов и постоянных общественных поручений. Попутно эти опытные психологи грамотно, не хуже шулеров, развели моих родственников еще на три тысячи долларов, внушая им необходимость моего дальнейшего лечения. А поскольку полного исцеления, по наркологической логике, не существует, то и денег всегда мало…
Как только я вышел из клинического заключения, я укололся героином. Только для того, чтоб снять стресс. Бросить вышло позже, через год. И клиника тут была совершенно ни при чем. А был бы я помоложе и поглупее, то именно она довела бы меня до кладбища. Потому что после месяца такого чистилища я бы в такой штопор вошел, что вышел бы из него только на тот свет!
Человек начинает употреблять наркотики сам. Бросает он их тоже сам. Иногда случаются совпадения — решив подвязать, человек ложится в клинику. Выйдя оттуда, он не употребляет потому, что не хочет. Вовсе не из-за лечения. А если вдруг снова захочет, то никакая клиника его не остановит”.
СЛУЖБА ПЕРВИЧНОГО ПРИЕМА для людей, имеющих проблемы с алкоголем и наркотиками, а также их родственников. Прием ведут консультанты по химической зависимости и семейные консультанты. Помимо анонимных наркоманов (АН) существуют группы самопомощи “Ал-Анон” (для родственников алкоголиков), “Ал-Атин” (для детей алкоголиков), “Нар-Анон” (для родственников наркоманов).
Адрес: Москва, ул. Шверника, д. 10А, наркодиспансер №12. Тел. 126-04-51.
