Сегодня, 27 декабря, российские спасатели отмечают свой профессиональный праздник. Этот год был для них напряженным — было много техногенных катастроф и пожаров. Рассказать о работе в чрезвычайных ситуациях и о том, что ждет нас в году наступающем, мы попросили главного спасателя страны — Сергея Кужугетовича Шойгу. Неделю назад глава МЧС побывал в “Московском комсомольце”. За час его общения с читателями “МК” прямая линия стала линией “горячей”.
“Наша техника — самая лучшая”
— Добрый день. Меня зовут Олег. Сергей Кужугетович, у меня пара вопросов. Первый вопрос: часто по телевизору у нас показывают, что нефть выливается, ваши сотрудники ее добросовестно собирают. А вот потом куда ее девают?
— Как правило, отправляем на переработку.
— То есть экология не страдает?
— Нет. Мы ее отправляем, например, на ТЭЦ.
— И еще вопрос: я в газете вычитал, что после последних пожаров вы дали распоряжение проверить все больницы. Как-то процесс этот продвигается? Есть какие-то результаты?
— Олег, этот процесс и не останавливался. Другое дело, что пожар в московской наркологической больнице показал, что ситуация складывается неблагополучная. Мы уже проверяли этот объект и передавали дело в суд на приостановку его деятельности. Однако суд ограничился штрафом, больница продолжала работать. Поэтому мы сейчас еще и еще раз проверяем те учреждения, которые уже проверяли. Работа эта идет активно, и не только в Москве и Московской области, но и по всей стране.
— А как простому москвичу понять, какая больница не соблюдает ваших предписаний, если она продолжает работать? Хотелось бы заранее о них знать и не попадать туда.
— Мы следим за такими объектами и стараемся доводить до населения эту информацию. Вы, наверное, видели так называемые черные списки МЧС, они во многих газетах публиковались, в том числе и в “МК”, и в региональной прессе. Вы мне хорошую мысль подсказали — после новой проверки этих медучреждений (тех, где есть некоторые ограничения свободы передвижения — наркология, психиатрические больницы, лечебницы и т.д.) мы такой список опубликуем. Так что читайте “МК”.
— Это Сергей Георгиевич из Москвы. Мы разработали систему аварийного открывания решеток, что в связи с трагическими событиями в наркологической больнице очень актуально. У нас и патент имеется…
— Оставьте свой телефон. С вами свяжутся наши специалисты и посмотрят разработку, мы в этом заинтересованы. В лечебницах, подобных 17-й больнице, решетки должны открываться не каждая по отдельности, должна быть создана система, при которой дежурный по объекту может нажатием кнопки одновременно открыть решетки на всех этажах здания. Такая система нас очень интересует. В московской наркологии тоже были распашные решетки, но на каждой из них висело по 2 замка.
— День добрый, господин Шойгу. Меня зовут Елизавета. У меня к вам вот какой вопрос: я слышала, что МЧС очень хорошо оснащено технически. А не приоткроете секрет: какой самый хитроумный прибор у вас есть?
— У нас много хитроумных приборов. Например, есть, как я считаю, лучший в мире пожарный самолет “Бе-200”. Лучший потому, что он способен за одну заправку топливом, работая в радиусе до 100 км от аэродрома, сбросить на очаги пожаров до 340 тонн воды. Потому, что имеет самое-самое высокое техническое оснащение, авионику. А самый хитрый прибор… Я вообще больше верю людям и животным, поэтому считаю, что одно из лучших “изобретений” человечества — наша кинологическая служба. Собачки наши работают после схода лавин, на завалах после землетрясений, ищут взрывоопасные предметы. И еще много чего умеют. Допустим, придумали ученые эхолот. С его помощью мы слушаем, есть люди под завалами или нет. Но лучше собаки этого не сделает никто и никогда.
А вообще-то табель оснащения московского городского спасательного отряда занимает 52 страницы.
— А что-то такое, чего ни у кого еще нет, какая-нибудь уникальная российская разработка вами используется?
— Если говорить о технологиях, то нигде и никогда до нас не использовалось такое понятие, как “час тишины” или “минута тишины”. Когда произошло землетрясение в Нефтегорске, мы каждые 2 часа останавливали всю технику и слушали, что происходит под завалами. Уникальное наше изобретение — мобильные госпитали, которые уже работали в Африке, Югославии, Боснии и Герцеговине, в Афганистане, еще во многих других местах. Таких госпиталей нет ни у кого. Госпиталь десантируется с воздуха вместе со всем персоналом и оборудованием и разворачивается за 3 часа. В нем 4 операционных, 150 койко-мест. Есть у нас еще одна замечательная разработка, какой нет ни у кого: учитывая то, что у нас страна северная, много и снегов, и болот, в Нижнем Новгороде сделали потрясающую машину “Бобр” на гусеничном ходу. Мы начинаем ее закупку. Дальше — вертолет городского типа “Ка-226А” со сменным блоком, какого тоже нигде нет (блок медицинский, спасательный, блок для распыления препаратов, “собирающих” нефтяные разливы, блок для тушения пожаров). Надеемся, что со следующего года этот вертолет пойдет в серийное производство.
— Фантастика просто.
— Есть уникальные быстроходные катера “Мангуст”, катера на воздушной подушке — они сейчас работают почти во всех регионах. С их помощью спасают рыбаков, унесенных на льдине, на обычном судне подойти невозможно. Каждый год со льдин мы снимаем по 5—6 тысяч человек. Я могу долго рассказывать, потому что это большая работа, и она ведется постоянно.
О политике и не только
— Здравствуйте. Меня зовут Сергей Сидоренко, я москвич. У меня вопрос политический: одно время вы были лицом “Единой России”. А теперь от партии вроде как отдалились. Вас политика перестала интересовать или что-то другое произошло?
— Да нет, у нас в партии сейчас много хороших и достойных людей, которые достаточно активно работают. А я по мере возможности помогаю. Не могу сказать, что политика меня перестала интересовать, просто, наверное, очень много работы в сфере моей основной деятельности. А то, что касается “лица партии”… никогда не стремился им быть.
— Понятно. Но тем не менее, если судить по опросам, у вас сейчас самый высокий рейтинг доверия среди населения. Это, наверное, и партии было бы полезно. А вы лично как относитесь к тому, что у вас такой высокий рейтинг?
— Я отношусь к этому плохо.
— Почему?
— Плохо, когда самый высокий рейтинг именно у министра по чрезвычайным ситуациям. Это же парадокс. Я понимаю, когда высокий рейтинг у артиста, спортсмена, у человека, который занимается повседневным, мирным трудом, а не чрезвычайными ситуациями. Это неправильно.
— И последнее. Сейчас модно бороться с коррупцией. В вашем министерстве тоже была принята антикоррупционная программа — об этом газеты писали. Но в вашем-то ведомстве с чем бороться?
— К сожалению, и у нас есть с чем бороться. Когда сотрудники наших надзорных органов мздоимствуют — отвратительно, это накладывает отпечаток коррупции на всю систему МЧС. Мы не должны этого допускать. Сотни тысяч наших сотрудников работают честно, самоотверженно, и я им за это признателен, благодарен и горжусь тем, что работаю в этом коллективе.
— Здравствуйте, меня зовут Алексей. Вы много лет возглавляете самое уважаемое в стране министерство, не чувствуете ли усталости или вы никогда не устаете?
— Как это никогда не устаю? Я такой же человек, как и вы, со своими слабостями, со своими пристрастиями. Но дело есть дело. Но могу вам сказать, что мы готовим себе достойную смену. Прошло то время, когда у нас появлялись разные варяги со стороны. Теперь у нас собственная система подготовки кадров, основательная, серьезная. Я надеюсь, что из молодых ребят, которые сегодня работают в МЧС, в конце концов вырастет новый министр по чрезвычайным ситуациям, и я с удовольствием передам ему эту ношу.
— А если бы пришлось сменить род деятельности, где бы вы хотели еще себя применить?
— Вы знаете, я очень люблю историю. Я бы, наверное, посвятил намного больше времени исследованиям, экспедициям, путешествиям. Страна у нас огромная, и в ней еще столько неизведанного!
— Меня зовут Дарья. У вас сложился имидж жесткого руководителя, который не любит лесть. А в семье вы какой — требовательный или наоборот?
— Нет, я очень добрый и хороший.
— А вообще — что для вас семья?
— Семья — это в первую очередь дети, которые должны вырасти достойными гражданами нашей страны. Родители, сестры, племянники, внуки… Вообще же, мое понимание семьи несколько шире общепринятого. Коллеги, друзья — это, наверное, тоже моя семья. Мы проводим огромное количество времени вместе, и не только на работе, но и на отдыхе. Вообще семья — это большая обязанность и большая ответственность. Для меня, во всяком случае.
— Вас из Подмосковья беспокоят. Скажите, пожалуйста, правда ли, что в вашем министерстве прогнозированием техногенных катастроф в числе прочих занимаются и экстрасенсы? Какие бедствия, катаклизмы и техногенные катастрофы они прогнозируют на будущий год?
— Я уже много раз отвечал на вопрос по поводу экстрасенсов. Лет 6—7 назад мы действительно создали лабораторию, в которую собрали таких людей. Провели эксперимент: информацию от экстрасенсов накладывали на реально произошедшие события. К сожалению, самый лучший показатель был в районе 4%.
— То есть их прогнозы почти не сбывались?
— Да. Если говорить о прогнозах, то у нас есть центр “Антистихия”, центр мониторинга и прогнозирования чрезвычайных ситуаций, в том числе и в техногенной сфере. Тут мы опираемся на статистические данные, которые берем в разных ведомствах, и анализируем их. Например, существуют сроки износа трубопроводов. Исходя из них, высчитывается, сколько и какое количество трубопроводов, газопроводов, нефтепроводов и прочих “проводов” должно меняться на том или ином участке. Если этого не сделать, может произойти серьезное ЧП — выброс газа, допустим. То же самое касается железной дороги, авиационного транспорта. Это огромная работа, которую ведет и Академия наук, и отраслевые институты, и наши специалисты. Все это объединяется в единую систему мониторинга и прогноза чрезвычайных ситуаций.
— Еще один вопрос. Сейчас невооруженным глазом видно, что климат меняется. Говорят, что даже вечная мерзлота в районе Воркуты, Норильска начинает таять, и здания оседают, трещины появляются. Это действительно имеет место? Или просто пугают народ?
— Такая проблема действительно существует. Мы действительно бьем тревогу, но не для того, чтобы пугать. Это один из элементов предупреждения. Мы говорим об этом для того, чтобы этим начали заниматься, чтобы не случилось катастрофы. Если говорить вообще об изменении климата, то “благодаря” этому потеплению за последние 10 лет в нашей стране число природных чрезвычайных ситуаций (ураганы, наводнения, тайфуны, цунами, землетрясения) увеличилось более чем в два раза.
— Здравствуйте, Сергей Кужугетович. Вопрос конкретный. Может быть, вы помните, в концертном зале “Россия” стояла видеостена для показа телевизионных сюжетов.
— Да, да, помню.
— На соседней территории произошел пожар, сгорел клуб и та самая видеостена. По версии пожарных, вероятная причина возгорания — окурок или короткое замыкание. Виноватых нет.
— Я понял ваш вопрос. Попытаюсь в двух словах рассказать, чего мы хотим добиться от экспертов, от всех, кто участвует в определении ущерба, в оценке и т.д. и т.п. Что касается оценки ущерба — это дело страховых компаний и собственников объекта, а не пожарных инспекторов. Мы стремимся к тому, чтобы в нашей стране появился цивилизованный способ борьбы с этим явлением — это страхование. Если объект застрахован, уверяю вас, страховая компания для того, чтобы разобраться, проведет лабораторные анализы, эксперименты, она обратится к независимым экспертам, сделает все для того, чтобы найти действительно виновных, дабы взыскать с них весь ущерб.
Второе: при заключении договора о страховании объекта оценивается стоимость всего, что находится в этом здании. Именно поэтому мы являемся одним из инициаторов закона об обязательном страховании гражданской ответственности за причинение вреда при эксплуатации опасного объекта — так он называется. Закон уже принят Думой в первом чтении. Надеемся, в следующем году он будет принят.
Теперь то, что касается непосредственно наших сотрудников. Мы за последние 2 года вложили в наши лаборатории по определению причин возгорания огромные деньги. Мы не можем быть на той или на другой стороне — тех, кто сгорел, или тех, кто поджег. Мы должны быть абсолютно независимыми и объективными. Это может произойти тогда, когда у нас появится в стране независимая экспертиза. Именно поэтому мы предложили введение совершенно новой системы независимой оценки рисков — аудита безопасности. Надеемся, что он будет крайне востребован в нашей стране.
— Сергей Кужугетович, а как вы относитесь к своим нерадивым работникам?
— Плохо. Увольняю. По некоторым работникам мы собственноручно передали дела в прокуратуру.
