Словно поддавшись парниковому эффекту, Берлинский фестиваль откроется 8 февраля фильмом, которым пристало стартовать Каннам: роскошным ретромюзиклом “Жизнь в розовом свете” об Эдит Пиаф, со скандалами, хитами, непременной каруселью газетных передовиц и Марлен Дитрих на втором плане. Более выразительное начало трудно себе представить — тут как на ладони видна вся интрига киносмотра. Да, Берлин наступает Каннам на пятки. К тому же вооружившись его методами.
Уже более пяти лет директор фестиваля Дитер Косслик ищет, как в рамках одной программы раскрутить немецкое кино, но не в ущерб соседям по Евросоюзу, да еще и зазвать американских звезд, но так, чтобы не обвинили — как его предшественника Морица де Хадельна — в заискивании перед Голливудом. Оказалось, незачем изобретать велосипед, нужно всего лишь не погнушаться и взять каннское ноу-хау.
Итак, зовем звезд. А чтобы они не претендовали на призы, рассаживаем их в жюри: председательствует сценарист Мартина Скорсезе и создатель “Американского жиголо” Пол Шредер, к нему подтягивается Уиллем Дефо, из еврозвезд — Гаэль Гарсиа Берналь и т.д. Стоит ли удивляться, что фильм Шредера с Дефо “Ходок” украсил официальную программу, но идет вне конкурса (его уже окрестили “Американским жиголо для тех, кому за 50”)?
С таким жюри можно смело звать в конкурс новый фильм Роберта Де Ниро “Ложное искушение”. Бывший “крестный отец” более 9 лет корпел над фильмом об основателе ЦРУ, известном под кличкой Мама. Его сыграл Мэтт Дэймон. Фильм слегка зануден, но иначе и быть не могло. Разведчики такого уровня не бегают по крышам и не мешают водку с мартини. Они думают. Как в нашем “Мертвом сезоне” — Банионис. Короче, у Де Ниро — триллер, но не голливудский. Такой можно и наградить. Но если ничего не дать, то не обидится — в жюри ведь рулит его соратник по “Таксисту”. Неловко как-то от него приз получать — кумовство какое-то.
Выбивается из голливудских стандартов и Содерберг с “Хорошим немцем” — этот детектив о послевоенном Берлине стилизован под нуар 40-х: контрастный свет, густые тени. Поговаривают, Содерберг мечтал его сделать на старой аппаратуре. Единственная дань прогрессу — секс и сцены насилия, которые в 40-е точно бы вырезали. Вообще, фильм Содерберга схватывает самую суть текущего Берлинале: хороший немец — это немец в тени.
Вот и в фильме открытия “Жизнь в розовом цвете” Марлен Дитрих маячит где-то фоном (а ведь главный кинозал фестиваля расположен на площади ее имени). Так и должно быть. Известно, что в Каннах французы редко получают призы, а вот французская копродукция — всегда.
Если в первые годы правления Косслика число немецких фильмов в конкурсе росло в ущерб качеству всей программы, то в этом году остался всего один немецкий фильм — “Йелла” Кристиана Петцольда. Выбор очень точный: тонкие интеллектуальные построения Петцольда только в оранжерейной среде фестивалей и выживают. Что касается германской копродукции, то таких фильмов в конкурсе три. И один из них точно что-то получит. Во всяком случае таковы правила игры в Каннах. Кстати, не оттого ли в Берлине в этом году столько французских лент: “Не тронь топор” Риветта (по Бальзаку), “Свидетели” Тешине, “Эйнджел” Озона на закрытии (тоже, как и открытие, ретро, но из британской писательской жизни). Им ли не знать, по каким правилам тасуются призы? Хотя из всех них приз всего нужнее сыгравшей Пиаф Марион Котияр. Помните приговоренную к гильотине Тину Ломбарди из “Долгой помолвки” с Одри Тоту? Это она: девушка явно засиделась на вторых ролях. Дать бы ей приз, чтобы не пошла по рукам всяких Амосов Коллеков, как Тоту, но фильмы открытия награждают редко. Что касается русских, то в этом году они в конкурсе задвинуты еще дальше немцев — даже не на вторые, а на совсем уж эпизодические роли: шпионы у Де Ниро (причем все с одним именем и пропиской — Владимир Григорьевич Миронов из Бобруйска) да солдаты у Содерберга.
