Софье Николаевне Симоновой — 84, а ее увлечению — полвека.
В обычной квартире прописано столько коллекций, что без реестра не обойтись. Москвичка почтенного возраста собирает фарфоровых собак, кукол, солонки, сувенирную обувь, декоративные гребни, карманные календарики, закладки для книг, дружеские шаржи, анекдоты, автографы, стихи о матери. У Софьи Николаевны имеется и “кунсткамера” — амбарная книга с вырезками о мировых сенсациях, а в отдельной папке хранится собрание курса валют за последние 10 лет. “В жизни может пригодиться! — уверяет хозяйка домашнего музея. — Однажды моей приятельнице нужно было продать одну вещь и я ей сказала, сколько стоил доллар, когда она ее покупала”.
Но главная коллекция и предмет особой гордости — это, конечно, собаки. Их не меньше семисот. Они стоят на полу, сидят на полках, лежат на кровати, висят на стенах. Овчарки, борзые, ньюфаундленды — кого здесь только нет. В спальне ночник и одеяло, естественно, с собаками, в ванной все — от мыльницы до полотенца — тоже на собачью тему. Про кухню и говорить нечего. Тарелки, чашки, графины, солонки, чайник, сахарница, подсвечники, пепельницы — отовсюду смотрят веселые собачьи морды.
Все началось с того, что Софья Николаевна увидела в комиссионном магазине на Арбате фарфоровую собачку и не устояла. Вскоре у статуэтки появился близнец — мамин подарок. Потом образовалась маленькая стая. И коллекция стала расти на глазах. Настенные тарелочки с собаками — подарок знаменитой дрессировщицы Ирины Бугримовой.
— А эта симпатичная собачка досталась мне по завещанию, — рассказывает Софья Николаевна, — хотя не могу похвастаться, что мне много дарили. Например, за эту собаку в советское время я отдала 220 рублей. Колоссальные деньги, моя пенсия составляла всего 84 рубля. Но у меня был прекрасный муж, Зиновий Григорьевич, инвалид войны, летчик-истребитель. Если бы не он, я бы такую коллекцию никогда не собрала. У многих коллекционеров возникают проблемы в семье. У кого жена возражает, у кого муж против. Ведь на это увлечение уходит много времени и денег. А мой муж купит собаку: “Я не знаю, есть у тебя такая или нет?” Я, чтобы не огорчать его, всегда отвечала: “Нет, такой еще нет”. А на самом деле она у меня была.
Софья Николаевна за 3 рубля давала объявления в “Вечерней Москве”: “Куплю фарфоровую собачку”. Как-то поехали было по адресу, но ни улицы той, ни дома не нашли — человек подшутил. Однажды отправились на Фрунзенскую набережную по объявлению. Хозяева показали красивых фарфоровых собак. Дальше состоялся следующий диалог: “Сколько вы за них хотите?” — “А мы не знаем”. — “Назовите цену, если дорого, мы не купим”. — “Не знаем”. Симоновы час просидели и ни с чем уехали.
Но чаще удача улыбалась. Как-то Софья Николаевна дала объявление: “Куплю фигурку клоуна Вяткина”. Позвонил человек и уступил недорого. Сегодня такая статуэтка стоит в Измайлове 1,5 тысячи. Цена безделушки повергает старушку в ужас. Она ведь никогда не смотрела на коллекцию как на выгодное вложение и не гонялась за антиквариатом. Ее собачки родом из двадцатого века. Однажды в Ленинграде увидела в витрине чудесного песика, в ее коллекции такого не было. Пошла к заведующему, он без разговоров снял фигурку с витрины.
— А на Горького в “Подарках” тоже в витрине стоял белый пекинес, — припоминает хозяйка коллекции, — а дома у меня был такой же, только бежевый. Разве я могла пройти мимо? Вот эту большую собаку из тяжелого гипса я везла на санках через полгорода.
Конечно, в доме были и живые собаки. Мальчика Мику — мальтийскую болонку — подарили Зиновию Григорьевичу, следом появилась девочка Юночка — французская болонка.
— Мальчик прожил 16 лет, а Юночка — 17. Я ее так любила, мы для нее даже дачу снимали. Она спала с нами, а днем отдыхала на этой подушечке, — Софья Николаевна со вздохом показывает на мягкую лежанку, на которой лежат искусственные цветы. — Я сейчас даже не позволяю себе погладить другую собаку.
Когда Софья Николаевна увлеклась карманными календарями, муж разделил ее интерес. “Не готовь ничего, не корми меня, пусть у тебя в порядке будут календари”, — говорил он. Она давала объявления: “Куплю, меняю календарики” — и переписывалась со всем Советским Союзом.
— Сегодня в моей коллекции 40 тысяч карманных календарей. Самый старый датирован 1886 годом, — собирательница с гордостью демонстрирует свои сокровища, разложенные в образцовом порядке. — Мне приносили коробку календарей и говорили: “Все или ничего”. Если я видела, что среди них есть один, который представляет интерес, покупала всю коробку.
“Мама!” — не выдерживает наш фотокор, когда мы входим в царство кукол. Русские Кати и американские Барби выстроились, словно на подиуме. Софья Николаевна открывает секреты: “Это платье скроено из молочных пакетов, а золотистый наряд я сшила из фантиков от шоколадных батончиков, в нем хоть сейчас на бал”.
Для нее самое большое наказание — остаться без работы. Руки не терпят покоя. Всю одежду придумывает сама. Последние модели навеяны танцами на льду. От платья-каскада взгляд не отведешь.
— Вы такие наряды не купите в магазине. Любой фасон могу сделать. На одну куклу-модницу может уйти до 6 метров кружев. Тут и комбинации, и панталончики — все, как надо, они же у меня не бесстыдницы!
Она вяжет костюмы на Барби и время от времени продает их у метро. Какая-никакая прибавка к пенсии. Но только разложит крошечные платья “от кутюр”, как появляется милиция. Если бы стражи порядка не гоняли божьих одуванчиков, жила бы Софья Николаевна припеваючи. И мечту свою бы осуществила.
— Если бы у меня было много денег, — вздыхает она, — я бы купила очень большую собаку и куклу ростом полтора метра. Я видела как-то такую собаку лет десять назад, она стоила миллион, а потом произошла денежная реформа и миллион превратился в тысячу. И мне, конечно, очень жалко, что я могла купить, но не решилась: страшно было отдать миллион за собаку!
И еще одна мысль не дает ей покоя. Если бы в Москве был музей собаки, Софья Николаевна не раздумывая передала бы туда свои фарфоровые сокровища. Но такого музея пока нет, а она слишком хорошо знает, что происходит с коллекциями после смерти владельцев…
