Родителям некогда, поэтому дети сидят у телевизора.
Потом детям будет некогда, потому что они будут сидеть у телевизора.
Только в начале ХХ века люди стали понимать: тот, кто наливает ребенку водки, — идиот и убийца. Многие поняли это с большим опозданием, и лишь после личных семейных катастроф.
Тот, кто сажает ребенка к телевизору, — как бы это повежливее выразиться, то же самое.
Если с детства поить, то почти наверняка вырастет алкаш и дурачок; проживет нелепо и недолго. А если отроду расти у телевизора…
Маугли не может стать человеком. Стопроцентный человек, волею судьбы выросший с волками, на всю жизнь остается волком. Не переучишь, не переделаешь.
Наши дети — русские, полурусские, нерусские, — выросшие с телевизором, на всю жизнь остаются симпсонами.
Сказать ребенку “у меня нет времени” — все равно что сказать “я тебя не люблю”. Ведь он же видит, что на пиво у родителей есть время, и на телевизор есть, и на всякую глянцевую дрянь — есть. Значит, пиво и ТВ важнее, значит, их ты любишь, а ребенка — нет.
Ну и будешь наказан.
* * *
Все, наверное, тысячи раз видели в метро (и где попало) мужчин, которые с огромным интересом уткнулись в журналы — изучают, как устроены самые дорогие автомобили. Хотя ясно, что у этих читателей никогда не будет столько денег, чтобы купить предмет изучения.И ни разу — скорее всего, ни разу — вы не видели мужика, читающего журнал о том, как устроены дети. Хотя самый замечательный в мире ребенок ждет его дома.
Что сложнее? Любому ясно — ребенок в миллиард раз сложнее и совершеннее любого шедевра техники. Кроме того, у него есть душа — Божий дар. И кроме того, он вас любит, если только вы хоть чуть-чуть даете ему это делать. Он производит высокооктановую любовь, и вы можете ежедневно заправляться из этой колонки. И только эта колонка заправляет вас бесплатно. И именно к ней многие равнодушны и жестоки.
А мамы? Вот они в метро — изучают глянцевые каталоги (хотя дамам при этом кажется, будто они читают журнал) — как наклеить ногти, как достичь ор… (ей-ей, не знаю, как с такими ногтями его достичь), и разглядывают бюстье с бриллиантами, и изучают золотой лифтинг. (Хотя тому, для кого она старается, важно только чтобы легко расстегивалось.)
И почти никогда, нигде никто не видал, чтобы они чего-нибудь читали о том, как устроен их ребенок.
* * *
Родители отдают детей в ясли, в детский сад, в школу. Богатые — отдают няньке, гувернантке. Но все отдают.Что чувствует отдаваемый ребенок? Особенно — в самый страшный первый раз. Он же не знает, вернетесь ли вы? Что его бросили — он видит. А вернетесь ли — не знает.
Детские психологи утверждают, что есть психотравмирующие сказки. Это не про отрубленные головы, не про подземелье Кощея. Это те сказки, где родители отводят детей в лес. Не убивают, не жарят в печке, просто отводят. Отрывают от дома, от себя — заводят в лес и там бросают.
Когда эти жуткие сказки сочинялись, яслей не было. И неизвестно, что страшнее: полянка в лесу с кузнечиками или детская площадка — с воплями, агрессией, раздраженными няньками (бывают и добрые, но тут уж как повезет).
Там, в лесу, конечно, страшный волк. Но если он сыт — не тронет (ты его и не заметишь).
А эти — ларьки — вечно голодные. Обступили выходы из метро, залезли в школы (под видом автоматов со сникерсами и шипучкой). Охотники на детей разбрасывают отраву так густо, капканы расставляют так плотно, что ни один ребенок не проскочит. В лапы попадаются все.
И раньше ребенок мог угодить в лапы жестокого жадного маньяка. Но чтобы Кощей Бессмертный занавесил все улицы, залепил все стены призывами “Иди ко мне!”, чтобы он залез в каждый дом…
Многие готовы оторвать голову негодяю, покусившемуся на ребенка. Телевизор жив только потому, что кажется безопасным — у него нет рук и других органов. Но он и без рук трогает ваших детей за самые чувствительные места.
* * *
А что там, в яслях, в детском саду, станет с ребенком?Известно — он первым делом подцепит простуду, сопли, ветрянку... Это — болезни тела. Они видны.
Душевные болезни не видны (как радиация). Сопли видим, а зло — нет. Или притворяемся, что не видим. Когда болит душа, мы видим только слезы. Если видим. Если не отмахиваемся.
Больной, войдя к здоровым, не подцепит здоровье. А вот здоровые... Появись среди них хоть один заразный — болезнь подцепят все.
А душа? Разве она не подцепляет всякую заразу?
Что приносят с собой его одноклассники, одногруппники? О чем и как говорят при них в их семьях? Что там пьют, чем колются, что нюхают его братья-сестры? …А в богатой школе — с хорошей программой, бассейном и тремя языками — дети богачей и бандитов. Какие взгляды и нравы они подцепили дома и несут теперь в школу?
“С кем поведешься — того и наберешься” — эту пословицу всегда употребляют, когда речь идет о чем-то плохом. Чего наберется душа ребенка там, куда мы его отвели?
Говоришь все это, а родители злятся: мол, у них нет другого выхода. Мол, материальные обстоятельства вынуждают… Это правда. Каждый сам должен решить: менять ли душевное на материальное.
У любой бродячей кошки стоит поучиться, как воспитывать детей. Она их лижет, кормит, тискает, спит с ними, играет, учит — питает их не только молоком, а всем своим существом. И всё терпит (а кусаются они очень больно).
Родители приносят ребенка в жертву обстоятельствам. В этой фразе главный смысл: приносят в жертву.
Жертвуем ребенком ради работы, ради отдыха, ради амуров, карт, охоты, телесериала… Не удивляйтесь, когда он легко пожертвует вами. Ради чего угодно.
Есть еще “педагогический” аргумент: мол, надо отдать ребенка в ясли, в детсад. Он, мол, должен приучиться к коллективу. А стоит ли коллектив того, чтоб к нему приучать? И почему с трех лет?
Оторванные раньше времени, они не успевают набрать любви. И на всю жизнь остаются холодными. Хотя с виду — как настоящие.
В глупые старые времена (когда человечество жило без телефона, без Интернета, даже без электричества) детей отдавали “в люди” лет в двенадцать. Самые бедные — в восемь—десять. Отдать трехлетнего — в голову не приходило.
…Прогресс привел к тому, что для удобства транспортировки помидоры срывают зелеными, укладывают в ящик и отправляют на склад. Там они доходят (становятся красными — с виду, как настоящие). А потом мы ругаемся: ни вкуса, ни запаха — дрянь.
