…Все войны заканчиваются по-разному. 18 лет назад закрылась последняя страница афганской войны. Колонны советских войск в те холодные дни февраля 1989 года уходили домой, в Союз, в направлении узбекского Термеза. Последним через мост Амударьи вышел из войны легендарный командарм 40-й армии Борис Громов. А для Володи Стрельченко, юного старлея из Кандагарской мотострелковой бригады, война закончилась пятью днями ранее официальной даты. Из Афгана он вышел (вылетел) на носилках, закрепленных на клепаном полу видавшего виды “скальпеля” — военно-транспортного самолета, перевозившего раненых. Ни флагов, ни музыки оркестров, ни цветов… Из одного госпиталя — в другой. “Война закончилась, братишка, — улыбнулась сквозь слезы медсестричка, отводя глаза от рубцов ожогов на его лице и теле. — Совсем закончилась”. “Значит, мин теперь можно не остерегаться”, — сделал вполне логичный вывод Стрельченко…
Сейчас в этом статном мужчине с густой сединой в волосах трудно узнать былого бесшабашного старшего лейтенанта в выгоревшей на афганском солнце “эксперименталке”. Да и язык не поворачивается назвать его просто Володей — Владимир Владимирович, не иначе. Глава городского округа Химки, один из самых успешных администраторов Московской области. Человек, который вывел свой район всего за несколько лет в разряд преуспевающих и самодостаточных, динамичных и благоустроенных.
— Я привык быть первым, — не скрывает Владимир Стрельченко. — В любом деле и на любой должности. Если в армии — то командиром, а не замом, если на гражданке — то непременно главой, и самым лучшим. Если есть цель — ее непременно нужно достигнуть…
У него и позывной во время боев был — “Первый”!
Привычка брать инициативу и ответственность в свои руки осталась у Стрельченко именно с Афганистана. Там же он научился быть битым и не сдаваться. Одна из первых боевых операций в провинции Таришкот научила его этому по полной программе.
Если опустить подробности — группе Стрельченко нужно было взять высоту. Взять и закрепиться. Всего-навсего. Такой был замысел у командования — полуроте мотострелков взять высоту, другим группам — другие высоты. Поднимались ночью, в бой ввязались утром, продолжили днем и вечером — противостояние духов было серьезным. А высоту взять нужно. Взяли, потом отошли (силы были неравными), опять выбили моджахедов, вновь отступили. И тут ранило парнишку-солдатика — не успел перескочить простреливаемый участок. Духи вовсю гасят из пулеметов, чтобы не дать его вытащить. Стрельченко посмотрел на солдат, которые вместе с ним успели добраться до укрытия за камнями: кто пойдет вытаскивать раненого? А те лица отворачивают, не хотят опять под пули. Прикажи — пойдут, но такая тоска в глазах! Стрельченко пошел сам…
Потом их группу накрыло минометным огнем — засада с фланга. Раненым оказался уже сам Стрельченко — всю правую сторону тела и височную часть лица посекло осколками. От гибели спас такой нелюбимый и тяжеленный бронежилет. А бой продолжался, и им нужно было руководить. С позиции офицера эвакуировали уже практически ночью, когда подошло подкрепление и мотострелки заняли-таки высоту.
— Именно тогда я понял, что такое армия, — рассказывает Владимир Стрельченко. — В первую очередь это взаимодействие и взаимовыручка, готовность пожертвовать собой ради товарищей и выполнения поставленной задачи.
К слову сказать, самого Стрельченко вместе с другими ранеными вывозили с поля боя вертолетчики, которые теоретически не могли приземлиться в этом месте. Но было надо…
За тот бой старший лейтенант Стрельченко получил свой первый орден Красной Звезды. Потом был еще один и еще — “За службу Родине”. Кто был в Афгане, знает, что такое две Красные Звезды на груди. Значит — человек прошел все.
…Последний бой случился у Владимира Стрельченко аккурат на Черной площади — проклятое место в Кандагаре. Вроде все тихо было, и они даже успели потрепаться за жизнь с начальником заставы Сашей Казимирским. А тут пошла колонна с “наливниками”, которые завозили топливо для вывода войск. Духи навалились со всех сторон. Блокировали огнем заставу, подожгли две “шаланды” — в каждой тонн по двадцать бензина. Стрельченко добрался до танка — подавить огневые точки противника. Приборы наведения — вдребезги, пришлось наводить орудие по стволу и стрелять по старинке. Это нормально в бою. Но самое главное было оттащить пылающий “наливник” — если бы он рванул, могла бы сгореть вся колонна.
Танк, огрызаясь орудийными выстрелами, добрался до горящей “шаланды” довольно быстро. По пути Стрельченко прошил из пулемета цистерну, чтобы топливо быстрей выливалось на землю. Оставалась самая малость — закрепить бензовоз тросом. Под пулями. В ежесекундном ожидании взрыва. Посмотрев на худосочного солдата-водителя, который умер бы, пытаясь протащить многокилограммовый трос десять метров, Владимир выпрыгнул из танка и потащил стальную нитку к раскаленной уже докрасна бочке. Закрепить трос он успел. И даже сделал несколько шагов в обратную сторону к танку… Никто в ходе боя не заметил, как духовский гранатометчик выстрелил по горящей цистерне. Взрыв был такой силы, что Стрельченко перебросило далеко через танк…
— Это, наверное, меня и спасло, — вспоминает Владимир Владимирович. — Те, кто был подальше, попали под огненную лаву, а меня взрывной волной зашвырнуло на бетонку дороги.
Разлившееся море огня добралось и до Стрельченко. Скатившись в придорожный кювет, он сбил с себя пламя и продолжал бой уже лежа. До тех пор, пока не удалось отразить нападение, — только после этого позволил вытащить себя подоспевшим санитарам. Поначалу казалось, что на нем нет живого места. Капитан Казимирский, который первым добрался еще под обстрелом до старшего лейтенанта, грешным делом подумал, что все, не жилец Володька. Ан нет, выкарабкался!
— На войне было страшно — только дураки смерти не боятся, — улыбаясь, вспоминает Владимир Владимирович. — Но думать тогда об этом просто некогда было. Как-то больше на судьбу надеялись, ну и на свое мастерство.
Что такое “судьба по-афгански”, Стрельченко понял еще в первый день на войне. Тогда его на аэродроме встретил Коля Еременко. Накоротке рассказал, что есть что на этой земле, и, попрощавшись, побежал к другому самолету — улетающему в Союз. Самолет сбили на глазах у Стрельченко, почти как в фильме “9 рота”. Колю помянули… А на следующий день… они встретились в штабе армии! Выяснилось, что Еременко до самолета таки добежал, но там ему сообщили, что вместо него летит другой офицер. Судьба…
Сам Владимир Стрельченко мог погибнуть на той войне не единожды, но обошлось ранениями. Потом была служба со стремительным взлетом по армейской (не штабной!) лестнице — комбат, командир полка, замкомандира дивизии — настоящий полковник! Да и в мирной жизни, судя по нынешней должности, Владимир Владимирович не оставил свое правило — быть первым.
— Знаете, тут для меня есть пример для подражания. Громов в Афгане был командующим от Бога, сейчас губернатор, каких поискать, — не скрывает своих симпатий Стрельченко. — Бывает, опускаются руки, я смотрю на командира и понимаю, что нельзя останавливаться, киснуть. Главное — никогда не терять оптимизма. Это — из военного прошлого, из Афгана. И наверное уже навсегда...
…Завтра Владимир Владимирович Стрельченко наденет свои афганские ордена, встретится с боевыми друзьями и опять на время станет тем бравым старлеем, каким был 18 лет назад...
