Любая война — “холодная” или “горячая” — заставляет обратиться к проблемам обороны страны. Какой должна быть наша армия в свете новых военных угроз? Оказывается, в военно-политическом руководстве страны на этот вопрос до сих пор нет однозначного ответа.
Буквально за пару дней до мюнхенской конференции на “правительственном часе” в Госдуме вице-премьер, министр обороны Иванов рассказал депутатам о своих успехах в военном строительстве и сделал два важных заявления.
Первое: реформ в вооруженных силах больше не будет, предстоит лишь их модернизация.
Второе: новая военная доктрина может быть принята только после доктрины национальной безопасности. “Если она нужна, — уточнил министр. — Нельзя эти вещи менять местами и ставить телегу впереди лошади”.
Эти слова министра стали ответом его оппонентам, предлагающим продолжить реформирование армии. И для определения облика современных вооруженных сил предлагают принять новую военную доктрину. Но единства во взглядах на содержание реформ и доктрины нет. Есть только некое брожение умов и амбиций.
“В армии у нас реформ нет”
На протяжении двух последних лет в Генштабе витала тема реформы армии. Очередной. Четвертой или пятой по счету за последние 15 лет.Отголоски грандиозных замыслов, зреющих в умах военачальников, регулярно отзывались газетными публикациями. СМИ писали то о сокращении 300 генеральских должностей, то об упразднении главкоматов и военных округов и создании на их базе стратегических командований: ядерных сил, воздушно-космической обороны, перевозок, а также региональных — “Запад”, “Юг”, “Восток”.
После каждой такой статьи генералы страшно нервничали, бросаясь вычислять “предателей”, допустивших “утечку” секретной информации. И казалось, больше всего они боятся, что об их замыслах узнает не потенциальный неприятель, а министр обороны.
Сам же он упорно повторял: “Никаких планов по ликвидации военных округов и флотов ни сегодня, ни в отдаленной перспективе не существует. Мы не будем упразднять главкоматы и создавать вместо них стратегические командования на направлениях”.
Получалось, то ли министр был не в курсе затей своих генералов, то ли не желал выказывать к этому свою причастность, то ли действительно был против новых преобразований.
Понять его, конечно, можно, ведь он уже не раз начиная с 2003 года докладывал президенту, что реформа армии завершена. Выходит, Генштаб ему не поверил, раз затевает очередное реформирование?
Сергей Иванов начал переделывать армию еще в 2001 году, пообещав сделать ее контрактной. Он продекларировал: “Это исторический выбор, и другой такой возможности не будет”.
Но с историческим выбором вышла промашка. Министру вскоре публично пришлось признать, что перевести на контракт всю армию невозможно в принципе. После этого реформой стали называть сокращение до “оптимальной численности” в 1 млн человек, а затем уменьшение сроков службы по призыву.
Похоже, сам министр так до конца и не разобрался с вопросом: закончил он с реформированием армии или нет. С одной стороны, он периодически рапортовал Верховному: реформу окончил, а потом вдруг выяснял, что кое-что еще надо подреформировать. Так, в недавнем интервью британской корпорации ВВС Сергей Иванов снова сказал: “У меня есть работа, к 2007 году я должен провести реформы в армии”.
“Как, опять?” — ужаснулись в войсках.
2007 год наступил. Видимо, сейчас-то уж точно все? Во всяком случае, в Госдуме вице-премьер отчитался: танки стреляют, самолеты летают, ракеты испытываются, оружие закупается массово, дедовщины нет, солдаты генералам дачи не строят… В общем, все отлично.
Но теперь каких-то реформ требует Генштаб! Причем кардинальных, полностью меняющих облик армии. Как говорит начальник Генштаба Юрий Балуевский, сейчас каждый вид вооруженных сил планирует свою войну, а должна быть единая общевойсковая форма планирования операций и ведения боевых действий.
Причем о планах этой перестройки Генштаба говорится уже открыто. В войсках, к примеру, все знают, что главкомов, давно выслуживших все положенные сроки, сейчас не увольняют только потому, что вскоре планируется переформирование штабов, и их отправят в отставку одновременно с расформированием главкоматов. Вместо Главного штаба ВВС, например, будет образовано командование воздушно-космической обороны.
Когда об этом известно каждому солдату, то министру обороны уже трудно повторять, что таких планов “ни сегодня, ни в отдаленной перспективе не существует”. Так что, выступая в Думе, Сергей Иванов все же признал, что планы есть, но тут же уточнил: “Когда будут реализованы, я пока говорить не готов. В 2008—2010 гг. мы определимся окончательно”.
Не поздновато ли будет “определяться”? Базы НАТО — вот они, у границ. Но наступление НАТО с необходимостью усиления армии министр, видимо, никак не связывает. Да и выборы на носу — не до потрясений. Так что преемник, выступая в Госдуме, старался даже не произносить слово “реформа”. Он сказал, что при этом слове народ начинает дрожать. “В армии у нас реформ нет. У нас идет модернизация”.
Какая в сущности разница: реформа, модернизация — что в лоб, что по лбу. Главный вопрос: способна ли наша отмодернизированная и отреформированная армия, разбросанная на огромной территории России по военным округам с их громоздким, вязким и неповоротливым механизмом управления, адекватно противостоять современным угрозам? К примеру, таким, какие были в Югославии?
Министр обороны, видимо, считает, что способна. Генералы, похоже, сомневаются. Кто прав?
Когда подобные споры заходят в тупик, всегда всплывает тема военной доктрины. Этот государственный документ декларирует: кто является союзником России, кто противником, к каким угрозам мы должны готовиться и какую иметь для этого армию.
“Мало ли кто что напишет”
10 мая 2006 года, когда президент Путин обратился с посланием к Федеральному собранию, “МК” написал, что вскоре начнется разработка новой военной доктрины. И вот почему.Президент тогда заявил, что в мире расширилось “конфликтное пространство”, начал “раскручиваться маховик гонки вооружений”… Но главное — он впервые назвал имя нового противника: “Товарищ волк знает, кого кушать. Кушает и никого не слушает. И слушать, судя по всему, не собирается”.
До этого момента “волка” — все, естественно, понимали, что это США, — как противника мы не рассматривали. Противником были международные террористы, бороться с которыми Сергей Иванов собирался даже точечными ударами со стратегических бомбардировщиков “Ту-160”: пустил ракету — нет террориста.
Отныне все менялось кардинально. Новый противник потенциально представлял куда более серьезную угрозу и заставлял готовиться совсем к другой войне. А это уже тянуло на новую доктрину.
Ее подготовкой действительно занялись, но не в Минобороны, а в Совете безопасности. Хотя Генштаб оказывал разработчикам самую горячую поддержку. Негласно. Сам же министр обороны регулярно уверял, что ни о какой новой доктрине ему ничего не известно, а однажды даже не выдержал и в ответ на вопрос журналиста вспылил: “Мало ли кто что напишет…”.
Кто и что написал, стало понятно месяц назад, когда 20 января в Академии военных наук прошла конференция, где обсуждались концепция и содержание новой военной доктрины. Там собрались главкомы видов ВС, представители Администрации Президента, Правительства, Госдумы, РАН, Совета Федерации, Совета безопасности, МВД, ФСБ, ФСО, МЧС, оборонной промышленности. Не было только министра обороны.
Проект доктрины представил президент Академии военных наук генерал армии Махмуд Гареев. Он предложил “обсудить его гласно, поскольку вопросы войны и мира касаются каждого гражданина России”. Начал генерал с критики ныне действующего документа, который “грешит общими формулировками и подходами”.
Если бы министр Иванов присутствовал на обсуждении, ему бы это не понравилось. Ведь к ныне действующей доктрине он имеет самое прямое отношение — он готовил ее в 2000 году, будучи секретарем Совбеза. И то, что такой стратегический документ всего лишь через 6 лет приходится переписывать, не добавляет заслуг его авторам.
Присутствовал на конференции и начальник Генштаба Юрий Балуевский. Свое выступление он начал так: “Меньше читайте газеты и не слушайте экспертов”. И, видимо, не считая себя одним из экспертов, стал объяснять собравшимся, что новый вариант доктрины нужен потому, что военно-политическая обстановка складывается не в пользу России. “Сотрудничество с Западом не привело к снижению военной опасности”, главную опасность представляет Вашингтон, который взял “курс на мировое лидерство” и стремится “утвердиться в районах традиционного присутствия России”. Серьезной угрозой он назвал и “расширение блока НАТО на восток”, которое дополняют “локальные конфликты близ российских границ”.
В общем, отныне терроризм больше не стоял на первом месте потенциальных угроз. По словам Балуевского, куда страшнее было “ведение враждебной информационной деятельности по отношению к России”.
Вывод его был таков: “России следует исповедовать непреложную аксиому — войны и военные конфликты будут следовать непрерывно, ибо они порождены непрекращающимся соперничеством государств”. Девиз новой военной доктрины он провозгласил в начале и в конце выступления: “Сильная армия — сильная Россия”.
Генерал, конечно, упомянул, что для предупреждения войн и конфликтов можно применять еще и мирные методы: дипломатические, экономические… Но это уже прерогатива концепции национальной безопасности государства. Правда, ее пока нет, а потому трудно сказать, нужно говорить о мирных методах в военной доктрине или стоит дождаться появления доктрины национальной безопасности России.
Напомним, министр выражается более однозначно: новую военную доктрину можно принять только после доктрины национальной безопасности. В Думе, он сказал: нынешняя военная доктрина “достаточно свежая”, и если “через несколько лет нам, может, и понадобится новая доктрина, то не радикально новая, потому, что в имеющейся основные вещи уже прописаны. Кардинально с тех пор мир не изменился…”
Вот так. А тут столько народу перья ломают. В общем, мало ли кто что напишет…
* * *
Да и так ли уж нам нужны все эти реформы и доктрины? Ну нет у нас той самой доктрины национальной безопасности, без которой военную министр принимать не хочет, и что?Жили же мы как-то без нее? И неплохо жили: оружие продавали и друзьям, и врагам, армию кромсали как хотели, оборонку приватизировали, госпрограммы вооружений принимали одну за другой… Не выполнили, правда, ни одной. Ну ничего, недавно еще одну приняли — до 2015 года. Под нее уже 5 триллионов рублей запланировано.
А понапишут доктрин, придется с ними сверять: продавать, к примеру, оружие Китаю или нет? Что будет, если лет через 10—15 он его против нас повернет? Ну кому сегодня нужна эта головная боль? Пока все хорошо, греби “бабки” да радуйся.
Со своим собственным вооружением тоже станет не легче. Спросят, к примеру: зачем тебе тысяча танков, если в доктрине сказано, что мы готовимся отражать космическое нападение? Поди объясни тогда, что директор танкового завода — твой сват, брат или племянник…
Без доктрин проще: хочешь — покупай авианосец, хочешь — самолет, хочешь — ракету стратегическую... Кому какое дело, что она не летает? Надо, и все тут! Главное — деньги давай.
И с призывом в армию без доктрин куда проще. Выборы грядут — делай призыв один год, прошли — снова делай два. А может, и три. Тогда это опять можно будет назвать реформой. Или — модернизацией? Или — доктриной?
Да какая в сущности разница…
Комментарий эксперта
Вице-президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид ИВАШОВ:— То, что каждые 2—3 года появляются лозунговые намерения то об альтернативной службе, то о переходе на контракт, то еще о чем-то, — говорит о том, что нет концепции военной реформы и нет стратегии строительства новой армии.
Облик армии и ее предназначение выстраиваются от угроз. Их перечень составляется, исходя из национальных интересов России. Сначала на политическом уровне определяется, что такую-то группу угроз мы будем парировать политико-дипломатическими средствами: отзывать послов, заявлять протесты... Другую группу интересов будем отстаивать экономически: ограничим торговлю, перекроем газовую трубу, не дадим нефти... И, наконец, выделяется группа жизненно важных интересов, за которые мы будем воевать. После этого определяем: чтобы воевать, нам нужны такие-то вооруженные силы. Тогда армия рисует свой облик: необходимые системы вооружения, кадровый и личный состав — кому и сколько служить, по контракту или призыву. Затем рассчитывается, во что такие силы обойдутся государству за 10 лет, ежегодно... Военная организация должна опираться на реальную основу: на материальную базу и политическую цель. Сегодня мы не знаем, чего же хотим от армии.
