Сатира и юмор

  

На выход

     Мне кажется, что мы им страшно надоели. Да ладно бы только надоели, мы им явно мешаем, и если мы бы вдруг исчезли (не умерли, хоронить нас было бы слишком хлопотно, а именно — исчезли, испарились), они бы испытали несказанное облегчение.
     Каждый раз, сталкиваясь с ними, я читаю в их не замутненных опытом глазах один и тот же вопрос: “Как?! Вы еще здесь?!”
     Каждый раз, сталкиваясь с ними, я читаю в их глазах недоумение людей, пришедших с законными билетами и вдруг обнаруживших, что их места заняты.
     Их билеты — это их молодость. Они смотрят на нас, как на зрителей предыдущего сеанса, решивших растянуть удовольствие и самовольно остаться в зале. Я читаю в их глазах: “На выход! Пожалуйста, на выход!”
     Я даже не знаю, чем бы мы могли им пригодиться. Нянчить их детей? Но они как-то не торопятся обзаводиться потомством, дети отвлекли бы их от их удовольствий — от дискотек, клубов, Интернета, роликовых коньков, рейва и рэпа, дети бы возложили на них не нужную им ответственность, а скоро бы, глядишь, и заявили бы свои права на место под солнцем, а им не хочется ни с кем делиться.
     Так чем бы мы могли бы им пригодиться? Своим опытом? Всей этой рухлядью из костров, палаток, гитарного перебора, борьбы с тоталитаризмом, кандидатских диссертаций, дюжин штанов, просиженных в НИИ, дружб, замешанных на алкоголе? Не нужно им все это.
     Мы хотим предостеречь их от ошибок? Но они сами хотят ошибаться.
     Кроме того, мы служим для них живым укором, ведь мы еще зачем-то помним, что Достоевский не играл в киевском “Динамо”. Кое-кто из нас зачем-то обладает сокровенным знанием о правописании частиц “не” и “ни”, а некоторые осмеливаются заявлять, что кофе, как ни крути, мужского рода.
     Но вот с английским у нас плоховато. Плоховато у нас с английским, что делает диагноз окончательно безнадежным. Мы же не знали, что когда-нибудь иностранные языки нам пригодятся, что когда-нибудь мы попадем за пределы железного занавеса, для нас английский был языком потенциального противника, которого мы обязательно победим, и тогда весь мир заговорит по-нашему. “И будь я хоть негром преклонных годов, и то, без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин”.
     Ага, выучил бы! Негр преклонных годов как был ни бум-бум в русском, так и остался, а русские преклонных годов корпят над учебниками эстонского, литовского, латвийского, молдавского, иначе им булку хлеба не продадут в странах бывшего великого и нерушимого Союза, под гимн которого, косметически отредактированный, хотят заставить нас вставать премудрые депутаты Государственной думы.
     Нет, на выход! Пожалуйста, на выход!
     Ну а нельзя ли как-то повременить? Нельзя ли как-то еще побыть тут вместе с вами? Ведь мы еще ого-го! Ах, мы так любим, когда вокруг шумит, бурлит молодежь… Ну, хотите, мы расскажем вам, как видели почти живого Сталина, как Гагарин шел по ковровой дорожке, как Хрущев стучал ботинком по столу, или что-нибудь про диссидентов, про танки в Праге, про Даниэля и Синявского…
     …При чем тут Даниэль? Какой еще такой Даниэль?
     Ну что еще, скажите, мы можем сделать для вас?
     А-а, я, кажется, понял… Прибраться в квартире, оставить котлеты на плите, деньги на подзеркальнике и — не медля, не мешкая — на выход.
     

осенило

     Язык до Киева доведет.
     А иностранный язык —
      и того дальше.
     
     Ему не позавидуешь оттого, что все ему завидуют.
     
     Народ в очередях крепчал,
     а теперь — какой-то разбогатевший.
     
     Могу сказать, что будет через год, но на это мне нужно время.
     
     На ангела похож,
      но национальность подкачала.
     
     Чем ниже в поклоне человек, тем выше к нему Бог.
     
     Родиться под счастливой звездой помешала плохая звезда.
     
     Экономика хромает на две ноги, поэтому идет ровно.
     
     Нефтяные вышки часто
     к “вышкам” ведут.
     
     Жил в свое удовольствие, но удовольствия не получал.
     

Падение нравов

     — Мужчина, можно вас на минуточку? — раздался сзади ласковый голосок, и, обернувшись, Болтов увидел длинноногую девицу.
     — Я вам, вам, мужчина, говорю, — улыбалась незнакомка. — Сигаретки случайно не будет?
     — Не курю! — дежурно бросил Болтов, а сам подумал: “Правду говорят, что эти, прости господи, теперь никому проходу не дают. До того обнаглели, что посреди дня к мужикам на улицах пристают”.
     — А огоньку? — снова улыбнулась девушка.
     — Я же сказал: не курю, — не желая продолжать общение, отрубил Болтов. “Вот оно, реальное завоевание отечественной демократии. Абсолютная свобода нравов”, — мелькнуло в его голове.
     — Какое совпадение! — обрадовалась девушка. — Я сегодня тоже решила бросить.
     — Вот и отлично, — буркнул Болтов и прибавил шагу. “Совсем ни стыда, ни совести у молодежи! — подумал он. — Все на продажу! Ничего святого! Лезут, как эти...” — придумать, как кто, Болтов не успел…
     — Извините, а вы не подскажете, где находится университет? Мне сказали, где-то рядом? — не отставала собеседница.
     — Спросите кого-нибудь другого, я нездешний, — соврал Болтов, а сам подумал: “А еще в газетах о какой-то нравственности пишут. Полная вседозволенность и беспредел! Ну что ей еще сказать, чтобы она отвязалась?”
     — И я нездешняя! — оживилась девушка. — Приехала сдавать вступительные экзамены.
     — Надо же, - Болтов впервые внимательно оглядел девушку с ног до головы. — Значит, нездешняя? “Эх, пригласить бы такую красавицу куда-нибудь в ресторанчик, посидеть, поболтать, а потом, может быть, если, конечно... — зароились мысли в голове. — Но откуда у профессора математики такие деньги?”
     Болтов помрачнел.
     — А я поступать в университет приехала, на физико-математический, — защебетала девушка. — Трудно, наверное, не знаете?
     — Три тысячи долларов — и никаких проблем, — автоматом назвал цену Болтов. — Устроит?
     — Три тысячи долларов? — округлила глаза девушка и, резко развернувшись, пошла прочь, думая при этом: “Совсем эти профессора обнаглели! А еще в газетах пишут о какой-то нравственности. Откуда у простой абитуриентки такие деньги? Полная вседозволенность и беспредел!”
     

Простипома, бельдюга, мерлуза…

     Есть смешные рыбы
      в море-океане,
     Длинные, как черви,
      плоские, как блин,
     Рыбы золотистые,
      рыбы серебристые,
     Рыбы разноцветные,
      как павлин-мавлин.
     
     Простипома, мерлуза,
      бельдюга —
     Это рыбы полезного круга,
     Ел вас Пятница
      и Робинзон Крузо,
     Простипома, бельдюга,
      мерлуза.
     
     Я вас уважаю за разнообразие,
     Рыба чмо болотное
      и рыба исполин,
     Рыба деловитая и рыба
      мхом покрытая
     Или разноперая,
      как павлин-мавлин.
     Простипома, мерлуза,
      бельдюга —
     Это рыбы известного круга,
     Пью за здравье такого союза,
     Простипома, бельдюга,
      мерлуза.
     
     Разные есть рыбы
      в море-океане,
     Длинные, как плети, плоские,
      как блин,
     Рыбы абажуры
      и рыбы санитары,
     Рыбы ягуары
      и павлин-мавлин.
     
     Простипома, мерлуза,
      бельдюга —
     За столом вам заменят
      друг друга,
     Слаще слив и сочнее арбуза
     Простипома,
      бельдюга, мерлуза.