—Ты будешь селедку? — спрашивает он и, не дожидаясь ответа, начинает рекламную кампанию: — Такая вкусная, м-м-м...
Я мысленно прикидываю, сколько из меня можно выкроить Валериев Леонтьевых, получается примерно два и еще кое-что на заплаты. “Нет, — говорю жалобно, — не буду”. “Зря. — И ведь искренне так огорчается! — Такой офигительной селедки с такой вот вареной картошкой, как дают в буфете питерского концертного зала “Октябрьский”, больше не попробуешь нигде”. И, конечно, уговорил. А белого вина ему так и не досталось — сам виноват, нечего быть таким вежливым!
Раньше Питер хвастал днем рождения Великой Октябрьской революции, теперь — днем рождения Валерия Леонтьева. Народный Казанова России отмечает свой очередной факт появления на свет только здесь. И всегда тремя-четырьмя сольными концертами. Он, значит, аншлаги срывает, а остальные думу думают — как и чем его 19 марта удивить! То крокодила на сцену выгонят под софитами париться, то курсантов с флагами в полной боевой выкладке маршировать по сцене отправят, то его директор Николай Кара фейерверк на полночи на все небо засветит… Валере все нравится. “Спасибо, — говорит, — друзья мои! Но только чтобы больше ни-ни”. “Не хочешь? — кивают послушно головами. — И не надо!” Вот только губернатор Санкт-Петербурга слово молвит — и все!
А Валентина Матвиенко на концерт сразу с работы приехала. Она там четверть часа назад нерадивых подчиненных гоняла, они, как поговаривают, из ее кабинета спелее вишни вылетали. А тут на сцену вышла вся такая трепетная и высказалась в том плане, что “самый, самый! И только будь!” Питерцы были так тронуты ее поздравлением, что аж простили губернаторше запрет на продажу крепкого алкоголя после 23 часов.
А какой был торт! Пришлось Леонтьеву долго прыгать и дуть — ведь там не одна свеча, а больше полусотни горело! А если бы народный артист во время недавнего отдыха в Майами не потратил столько времени в тренажерном зале, подаренный на сцене мундир со знаками отличия генерал-майора не оказался бы маловат и голые запястья из рукавов потешно бы не торчали.
Зрители тоже пришли с подарками. И хотя их предупредили, что все пакетищи, пакеты и даже пакетики только в конце концерта, они не послушались. И ведь чего удумали: принесли сразу несколько подарков и букетов, заняли места возле сцены и не уходят — вручают по одному. Он подарки с одного конца зала соберет, оборачивается — опять те же самые люди стоят и снова с полными руками — просто вечер сурка, да и только! “Я тут посчитал ради интереса, — поделился он впечатлениями после концерта, — одна девушка семь букетов принесла, семь раз пришлось подойти и семь раз ее поцеловать! Я, в общем-то, не против, но их же в зале четыре тысячи!” Четыре тысячи, да на три концерта, да на семь, итого под сто тысяч поцелуев — это же никакому Августину не снилось! А маленьким девочкам, цветы вручающим, артист целовал ручки со словами: “А то ты так и не узнаешь, что это такое!”
После концерта Леонтьева под усиленной охраной, чтобы не отвертелся, повели кормить. “Я же просил, — насупился он, — чтобы никакого банкета!” Ну и получил, раз просил. И не банкет это вовсе оказался, а званый ужин. На десять персон. “И ничем тебя, Валерка, не удивишь, — по-домашнему вздыхала, подкладывая любимому артисту на тарелку то рыбки под маринадом, то паштета, то пирожка домашнего, директор концертного зала Эмма Лавринович, — и никак не накормишь! А ну, ешь давай! А то упакую все это тебе в поезд, и будешь до Москвы жевать!” И стала вспоминать, как в былые годы после ночных репетиций они с Леонтьевым гуляли по городу и в пять утра вальсировали на площадях. Случайные прохожие, увидев такое, тормозили и осеняли себя крестным знамением. Ну, действительно — на фоне рассвета на питерской площади Леонтьев вальс танцует! Это сколько же надо было с вечера выпить, чтобы такое по утру привиделось?
— А что? — пожал плечами Валерий Яковлевич. — Пойдем сейчас на улицу да потанцуем.
— Валера, ты совсем с ума сошел, да? — ахнули композитор Евзеров с поэтом Денисовым. — У тебя что, от аплодисментов крышу снесло? Там же у служебки толпа стоит с фотоаппаратами и твоими фотографиями — автографов да снимков ждут.
— Да что же вы мне сразу не сказали! — взмахнул руками Леонтьев. — Так я пошел тогда к ним!
Вот так, как закормленный, но очень находчивый ребенок, и нашел гениальный способ увернуться от требования “доесть рыбу”.
