Его биография — как в фильме “Простая история”: мальчишка из сибирской глубинки (городок Тара), из простой семьи выбился в люди. Стал народным артистом, играл маршалов, вождей, императоров. Стал председателем СТД, руководителем академического театра. И при этом…
“Кто я был? Сибирский малообразованный мужичок”, — скажет он о себе незадолго до смерти. И это не кокетство великого, поднявшегося из грязи в князи. Удивительное дело, Ульянов — и этим он меня всегда поражал — никогда не врал. Себе не врал и другим. Как-то я его спросила: “Михаил Александрович, а вы пили, как все артисты?” И он, не раздумывая, как его слово отзовется, рассказал, как по молодости и славе, обрушившейся на него, ему снесло крышу — запил.
Спросила, как ему игралось Ленина — и на сцене, и в кино. Сказал: “Не врал”. И припомнил, что еще в советские времена репутация артиста, игравшего вождя мирового пролетариата, могла пострадать, если он в это же время соглашался на отрицательные роли. Экс-министр культуры Фурцева, узнав, что после спектакля “Человек с ружьем” Ульянов согласился на роль мерзавца в спектакле “Тишина”, устроила крик.
Горький про Ленина написал: “Прост как правда”. Про Ленина ничего не знаю, а про Ульянова — это самые правильные слова. Говорил немного (и не потому, что болел в последнее время), паузы не утяжелял многозначительностью. Но мудрость от него исходила какая-то особенная — простая, но земная, а значит, настоящая. Даже если ошибался, заблуждался, я (да и многие) ловила себя на том, что все равно хочу ему верить.
Совсем невозможно разделить: вот Михаил Ульянов — артист, а вот — общественный деятель. И артист мощный, и личность колоссальная, к которой слово “деятель” и производные от него не прикасались.
Последние годы в Театре Вахтангова — сложные, больные.
— В театре трудно, — повторяет он. — Труппа большая, 90 человек, надо кого-то на пенсию переводить, — и тут же, очень эмоционально, — ну как я могу выгнать человека, если он проработал 40 лет?!
Он не из сегодняшних, он из прошлых, очень совестливых. Я смотрю на него в интерьере театрального фойе, завешанного историческими фотографиями, и кажется, что его самого ломает и крутит от этой театральной боли, с которой он не может справиться и не знает, как лечить. Медленно, шаркая больными ногами, он идет по коридору — мощный и одинокий. Одиноко садится перед журналистами на открытии сезона — ему явно неловко: он худрук, а пришел первым, намного опередив своих амбициозных звезд женского и мужского пола.
На самом деле здесь звезда — он один. Без амбиций, без вранья, без позы. Накануне Дня театра звезда Михаила Ульянова отправилась в бесконечный и бессрочный космический полет. Нам повезло — мы ее видели.
Великого Артиста похоронят на Новодевичьем кладбище. 29 марта.
Марина РАЙКИНА
Олег Табаков:
— Для меня это потеря личная. Он — один из немногих, кто в 80-м году вступился за наш “подвал”, который пытались уничтожить. Ни секунды не раздумывая. Это очень большая потеря по многим показателям — я ее приравниваю к потере Ефремова, и к тому же он относится к тем, кто не терял собственного достоинства и умудрялся защищать достоинство других.
Маргарита Эскина:
— Самая мощная фигура ушла, потому что Ульянов — наш век, наш театр. При своей противоречивости он столько сделал хорошего людям даже тогда, когда был просто артистом. Я помню, моему отцу после инфаркта нужна была реабилитация в хорошем санатории. Попасть туда было непросто, и к кому я только не обращалась — бесполезно. А Ульянов, без лишних слов и суеты, отправил папу в санаторий под Пушкино.
Он никогда никуда не лез, не приспосабливался к верхам, не дружил с властью. Может быть, в этом был его большой недостаток, потому что дружба с властью могла бы принести пользу его театру. Но… Он сохранял достоинство, был очень скромным и, я бы сказала, застенчивым.
Владимир Этуш:
— Михаил Ульянов — мой давний партнер по жизни. Все началось с того, что мы сидели с ним в одной гримуборной в Театре Вахтангова и постепенно переехали вниз — в гримерки “старых” вахтанговцев на уровне сцены. Его роли замечательны своей наполненностью — маршал Жуков, председатель, — да что перечислять, все их знают. И везде его отличали воля, напор, страсть, я бы сказал, сибирская… И удивительно доброе сердце по отношению к своим близким. А как он обожал свою супругу и детей…
Людмила Максакова:
— Что сказать? Великий актер и, главное, великий человек. Поверьте, он сам сделал себя огромной, грандиозной личностью и таким же человеком. Он был моим партнером на сцене во многих спектаклях. И последний — “Без вины виноватые”. Михаил Ульянов — это яркий образчик редкого случая, когда медные трубы, слава, народное признание человека не испортили.
Cергей Урсуляк:
— Это ужасная трагедия. Трагедия для тех, кто остался. Потому что занижается планка с уходом таких людей. Критерии в искусстве и так условны. А теперь… Так и вовсе становится все можно. Работа у нас была одна. В таких случаях говорят: интересно, но трудно. Так вот мне с ним было интересно и совсем не трудно. Я на его примере убедился в том, что по-настоящему крупный актер и крупная личность никогда себя плохо “не ведет”, комплекс звездности отсутствует напрочь…
Максим Суханов:
— Нас связывало очень многое… Ощущение сейчас такое, что мы все враз осиротели. Все знают, каким он был артистом, но вот каким он был человеком… У него были очень редкие для худрука качества. Он любил артистов. И, несмотря на актерские успехи или неудачи, всегда как-то очень ухаживал, искренне общался с людьми, просто разговаривая о проблемах в театре или на работе. Вот подойдет, скажет комплимент… У него отсутствовало какое бы то ни было чувство зависти. Он был по-хорошему свободным от всех этих злейших человеческих пороков. А ведь немногим дано так любить тех, за кого ты в ответе. А он был в ответе за весь этот эксперимент — время жизни Театра Вахтангова в очень сложный период нашей истории… Ульянов — это глыба. Актер актером, но он сохранил в себе человечность, пройдя сквозь все жизненные перипетии.
Александр Пороховщиков:
— Когда я еще учился в Щукинском училище, подрабатывал в Театре Вахтангова. И там, совсем еще молодым человеком, впервые увидел Ульянова на сцене. Тогда еще понял: передо мной настоящий трудяга! Он был очень общительным, и поэтому мы с ним много разговаривали об искусстве. Скажу вам: в последнее время он чрезвычайно болезненно переживал тот факт, что ему предлагали весьма посредственные сценарии. Он же любил играть волевых людей. Вспомните его Жукова. А как замечательно председателя играл!
Об Ульянове Никита Михалков, помню, как-то очень точно сказал: “Работа с ним — это как резьба по дубу”. В том смысле, что Ульянов — качественный, гибкий актер.
Еще случай такой помню. Когда мы снимали в Калуге “Ворошиловского стрелка”, я сидел и ждал своего часа в каком-то помещении. И вдруг послышались шаркающие шаги, будто бабка старая идет. Оборачиваюсь — а это Ульянов. Он ноги буквально волочил. Очень печально, что этот великий человек ушел из жизни. Страна сиротеет.
Галина Волчек:
— Мы иной раз, не отдавая себе отчета, приклеиваем к человеку какие-то общие “высокие” слова, вроде “совести нации”… Но по отношению к Михаилу Александровичу — слова только самые искренние… И он не только замечательный артист, но и невероятно совестливый и чистый внутри человек. Таких людей — по пальцам пересчитать. И это невыразимо глубокая потеря для всех нас, живших в его ауре. Вот могли не видеться с ним подолгу, но всегда знали, что он существует где-то рядом. И вступится за тех, кто нуждается в помощи…
Отдел культуры
