Оленевод — вот чуть ли не единственная профессия, с которой трудно развернуться в Москве. Просто мха и ягеля не хватает. А так ради карьерного и материального роста сюда едут все — учителя и певцы, маркетологи и проститутки, ну и, конечно, нищие. Вот, например, вчера опять увидел в переходе знакомое лицо — девочку, собирающую “на похороны маме”. Стоит она на этом месте так долго, что уже могла бы за деньги выставлять мумию так и не погребенной покойной. Но не выставляет. Наверное, просить милостыню гораздо выгоднее. Тут-то и возникает вопрос: КТО ПОДАЕТ МОСКОВСКИМ НИЩИМ?
Ответить на него трудно — данных-то не хватает. Никому не известно даже приблизительное число побирушек. Непонятно, какой процент из них состоит в организованных нищенских группировках, а кто в самом деле дошел до ручки. Известно лишь, что первых гораздо больше. О чем не устают сообщать газеты и телепередачи.
Но меньше нищих не становится. В том числе и откровенно ряженых. Загорелых дородных “монахов” (ящичек для сбора пожертвований смотрится на них, как на братке увесистая барсетка). Камуфлированных “ветеранов” Афгана и Чечни (возраст многих из них не может скрыть даже многодневная немытость). И выходит, что душманов они били в детсадовском возрасте, а в Чечню отправились сразу после восьмого класса. Однако без своей порции мелочи и мятых десяток и они не остаются.
Впрочем, согласно соцопросам, чаще всего все-таки подают старикам и старушкам. А реже всего — явным алкоголикам. Но ведь и они не внакладе! И даже старый нищенский хит “Граждане пассажиры, извините, что к вам обращаюсь”, где каждая нотка обкатана десятилетиями, все еще не надоел. Звучит в метро каждый день, и гонорары подземным Кабалье поступают исправно. Самое недавнее исследование показало, что лишь 12% опрошенных не подают нищим никогда. Среди доброхотов же трудно выделить какую-либо особо милосердную группу — примерно одинаково мужчин и женщин, богатых и бедных, старых и молодых.
И они беспокоят совесть гораздо сильнее, чем собственно нищие. В самом деле: идешь себе по городу, старательно отводя взгляд от попрошаек, со старательно-деловым или, наоборот, рассеянным видом. Твердишь про себя выработанное за годы защитное антинищенское заклинание: “Они все мафия, они зарабатывают больше, чем я”. Но видишь, как такой же, как ты, прохожий ссыпает деньги в протянутую руку, и начинаешь сокрушаться: “Вдруг человеку и правда плохо? Что, от меня убыло бы?”. А в какой-то момент сам становишься подающим и чувствуешь за спиной раздраженные взгляды сограждан: “Он что, лучше нас, что ли?”.
И становится ясно, что далеко не всегда в общении с нищими работает такая штука, как совесть. Что подтверждают и ученые.
Недавно отыскал статью в солидном научном журнале. Авторы как раз пытались ответить на интересующий нас вопрос. И выделили три причины, заставляющие людей подавать милостыню.
Во-первых, человек в такой момент чувствует себя хорошим, испытывает очищение и эмоциональный подъем.
Во-вторых, кроме чувств работает разум. Рассудив: мол, я помогу — и мне помогут, человек выплачивает свой персональный социальный налог.
А в-третьих, милостыню подают потому, что просто “так принято”.
“Принято” так было еще с тех времен, когда люди верили, что душам родственников на том свете достанется столько еды, сколько милостыни они раздадут на земле. И нынешние столичные жители на поверку оказываются приверженцами ценностей, казалось, так далекого от них крестьянского патриархального мира. Что, впрочем, неудивительно. Прадеды и деды большинства москвичей приехали работать в Москву, покинув свои хаты и избы, со всей России.
Такой вот патриотизм получается у нас. Нищенский.
