18 национально-культурных автономий. 70 национальных общественных организаций. Есть куда в Москве нерусскому податься. Русскому, впрочем, тоже — в списке, опубликованном на сайте Комитета межрегиональных связей и национальной политики Москвы, присутствует и Славянский фонд России. Жизнь во всех национальных объединениях столицы интересная, и рассказывать о них можно много и долго. Но для начала мы выбрали одно из самых необычных — общество российских испанцев.
Старый дом рядом со станцией метро “Кузнецкий мост”. Густозаселенный, с магазинами, офисами, организациями. На третий этаж ведет классически истертая лестница. Над железной дверью — табличка с названием “Испанский центр”. Скромно, но весомо. Внутри посреди просторной комнаты стоит стол, за которым четыре старика играют в карты. Картинка — как где-нибудь в Сокольниках. Только потолок вместо неба над головой, вместо девушки с веслом — статуэтка Дон Кихота, а вместо палатки с шаурмой — чистенькая барная стойка в углу с объявлением: “Для старейших членов центра кофе бесплатно”. Да и карты в руках у игроков — непривычные. Большие, с незнакомыми мастями. Что, впрочем, никого не смущает.
— Наши пенсионеры сюда постоянно приходят, — говорит секретарь Московского общества испанцев “Испанский центр” Энрике Вентимилла Алонсо. — Просто посидеть и пообщаться. А вообще-то в центре дети и внуки московских испанцев изучают язык, у нас работает хор и танцевальный коллектив. Здесь же они и выступают — на семейных вечерах, которые общество проводит несколько раз в году.
Вечера эти по преимуществу закрытые, “для своих”. “Просто потому, что мало места”, — объясняют работники центра. Хотя без столов зал, соседствующий с “игровой комнатой”, выглядит вполне просторным. На стенах висят картины на вполне предсказуемые темы: коррида и фламенко. А маленькую сцену украшает портрет королевской испанской четы.
Трудно сказать, чьи портреты висели на этих стенах в 1961 году, когда тут начал работу политико-культурный центр под руководством коммунистической партии Испании. Посетители были. Те самые законодатели пионерской моды 1937 года на пилотки-испанки с кисточкой — испанские дети, вывезенные в СССР из охваченной гражданской войной страны.
Это было мировое поветрие. Детей забирали во Францию и Бельгию, в “братские” испаноязычные Мексику и Аргентину. Всего вывезли 32 000 детей. В Советский Союз попало около 3000.
— Да я по большому счету не знаю, зачем нас вывозили, — пожимает плечами председатель “Испанского центра” Франсиско Мансилья Карамес. — Вроде бы особо не бомбили… Но я, десятилетний, конечно, радовался. Первые месяцы мы жили в “Артеке”. И это был рай. Нашей бедной семье такая еда, такая жизнь и не снилась.
Но советские объятия оказались крепче, чем хотелось бы. Война закончилась в апреле 1939 года, уже к июлю дети со всего мира приехали обратно на родину. Кроме тех 3000, которые остались в России. Их раскидали по городам и детдомам. Московский испанский детский дом располагался на Большой Пироговской (в этом здании сейчас вьетнамское посольство). Обучение шло на испанском языке. И русский как иностранный.
— Принимали-то нас везде хорошо, — продолжает Франсиско, — на любом заводе накрывали столы с фруктами, печеньем, конфетами. Но хоть и приняли в пионеры, с русскими школьниками общаться не позволяли. Может, боялись, что правду узнаем о настоящей социалистической жизни.
Сначала они переписывались с родителями. А когда началась война, все почтовые каналы для связи с Испанией были перекрыты. Впрочем, для тоски по родине времени уже не оставалось. Встали вопросы выживания. Дети попали в пучину великого переселения народов, устроенного товарищем Сталиным. Поволжских немцев выслали в Сибирь, а в освободившиеся деревни эвакуировали испанские детские дома. Без обеспечения, без продуктовых карточек, без ничего.
— Ели, что могли найти, — говорит Франсиско. — Зерно, что в домах оставалось, овощи на огородах. Деревни были пустые — полностью в нашем распоряжении. Но все равно было очень голодно. Многие умерли — человек 300, не меньше. Мы писали письма Долорес Ибаррури: помогите. Она нам ответила… Как, мол, можно думать о масле в такое суровое время. Другой помощи не было.
Потом их эвакуировали еще дальше. Франсиско оказался в Тбилиси. Уже учился в ремесленном и работал на заводе. А после войны продолжил заводскую карьеру уже в Москве.
— Нас держали вместе, чтобы, наверное, наблюдать легче было, — продолжает рассказывать он. — Одна группа работала на одном заводе, другая — на другом. А наших девочек определили на текстильное производство в разные города.
Жили бедно. Грязные, голодные и без паспортов. Самые беспокойные уже задавались вопросом: а почему их не пускают на родину? Человек 80 “проскочило” в 1946 году к родственникам в Латинскую Америку. А потом этот канал перекрыли. И испанцы пытались бежать от гостеприимной советской власти — забирались на суда, обращались в посольства. Аргентинцы пытались вывезти нескольких человек в ящиках для дипломатического груза. Попытки были неудачными. И заканчивались одинаково — десятью годами лагерей.
Власть пыталась испанцев задобрить. Например, дать им образование. Причем в институт они могли поступать вне конкурса, было бы желание. Франсиско Карамес, например, учился в сельхозтехникуме, несколько лет отработал в колхозе, а потом закончил и Тимирязевскую академию. Оттепель отогрела испанских приемышей. После смерти Сталина им стали давать паспорта, а в 1956 году, после запросов к советскому правительству из ООН, и отпускать на родину. Многие уехали сразу же. Но кто-то, как Франсиско, успел обзавестись семьей, обрасти бытом — и остался.
Парадоксально, но СССР не покидали и те, кто советское гражданство так и не принял.
— Нас сейчас в России около 200 человек осталось, — говорит Франсиско. — И некоторые так всю жизнь живут без гражданства и без паспорта. Остаются испанцами. Упрямые.
Жизнь шла. Кто-то стал ученым, кто-то всю жизнь отработал на заводе — обычные советские биографии. С некоторыми послаблениями — с поправкой на происхождение. Так, в 70-е советским испанцам стали разрешать выезжать на несколько месяцев на родину — повидаться с родными. Дипломатических отношений с франкистской Испанией поначалу не было, так что их довозили до франко-испанской границы. Предполагалось, что дальше они доберутся своим ходом.
— Разрешали обменять на доллары 210 рублей, — указывает точную сумму Франсиско, — на эти деньги мы и должны ехать и питаться.
Так и отгремели застой и перестройка. Политцентр стал просто “Испанским центром”. Вместе с детьми и внуками, по словам г-на Алонсо, московское общество испанцев состоит из 700 человек.
Но и из них, возможно, кто-то уедет. В декабре прошлого года испанское правительство приняло решение об облегчении получения гражданства для испанцев за границей. Сейчас обговариваются детали этого процесса. И окончательно облегченный порядок отъезда будет утвержден к концу 2008 года.
Однако ласковый зов исторической родины по-прежнему волнует далеко не всех. Вот и картежники, закончив игру, подошли к барной стойке. Достали бутылку коньяка и за рюмочкой повели разговор о том, что Медведев недавно публично похвалил рабочую дисциплину при советской власти и что тогда действительно умели работать и так далее и так далее. Ну все как в Сокольниках. Только коньяк, который пили московско-испанские пенсионеры, в наших магазинах точно не купишь.
