Дипломаты по роду своей деятельности очень закрытые люди и на встречи без галстуков соглашаются редко. Они бывают откровенными лишь в исключительных случаях. Перед вами — тот самый случай. В неформальной беседе недавно назначенный генеральный консул Франции в Санкт-Петербурге Мишель Обри рассказал “МК в Питере” о своей семье и о приемном русском сыне.
— Мы усыновили мальчика, когда я работал в Москве. Тогда ему было 16 месяцев. Когда мы его привезли домой во Францию, он не говорил — только лежал. Сейчас ему уже девять лет. Он очень веселый мальчик и хорошо адаптировался во Франции. До моего назначения генконсулом в Петербург ходил в маленькую французскую школу. С ним много занимается моя жена — сыну нужно уделять много времени.
— Как зовут наследника?
— Кристо. Не Кристоф (очень распространенное во Франции имя. — Прим. авт.), а Кристо. Это потому что мы еще раньше жили в Болгарии и у нас был друг Христо.
— А как мальчика звали до того, как вы его усыновили, в детском доме?
— О, это очень, очень интересно. Вообще он русско-грузинского происхождения. Его звали Гугули. По-грузински так называется птица, которую мы зовем — le coucou, а по-русски — кукушка.
— А говорите вы с ним по-русски или по-французски?
— По-французски, потому что говорить на двух языках ему трудно, у него синдром Дауна. Этим детям вообще трудно говорить, но все-таки он говорит. Кристо может сказать, чего он хочет. У него сильный характер. Что касается русского языка, он знает несколько слов, которые выучил уже здесь, в Петербурге.
— Чья была идея взять к себе в семью российского ребенка?
— Это все исходило от жены, но я согласился, конечно. Когда мы жили в Москве, она и другие французские женщины каждую неделю ходили в детский дом и занимались там с больными детьми. А однажды моя жена подумала: раз у нашей семьи прекрасная жизнь и мы все здоровы, то почему бы не усыновить одного из детей. Он ведь тоже имеет право на семью. Многие бездетные пары хотят усыновить ребенка из России, но все желают совсем маленьких и непроблемных детей. Однако мы — другое дело, потому что у нас уже есть четыре собственных биологических ребенка.
— Как они относятся к младшему брату?
— Сейчас они очень радуются. Хотя поначалу старшие боялись. Они не знали точно, что это значит — синдром Дауна. Но как только Кристо приехал, сразу увидели, что он совсем как обычный ребенок. Теперь все наши дети очень тесно связаны. Когда старшие сюда в Петербург приезжают на каникулы — это для всех большой праздник.
— Вы рассказали, что не вы его настоящие родители?
— Мы несколько раз говорили ему об этом, показывали фотографии из детского дома со словами: “Вот ты там жил”. Но для него это пока не важно, он просто рад, что сейчас у него есть мама и папа. Может быть, когда он будет немного постарше, тогда все поймет.
— Как семья отреагировала на то, что вас назначили консулом в Петербурге?
— Кристо очень радовался. Ему очень хотелось полететь на самолете. И каждый день в течение нескольких месяцев он нас спрашивал: “Мы сегодня полетим?”. А вот жене было труднее, потому что раньше мы всегда ездили за границу вместе со всеми детьми. А теперь в первый раз оставили всех, кроме Кристо, во Франции. Но ничего. Они уже большие, старшему — 26, младшему— 20. Дети довольны, что могут приезжать сюда на каникулы. Им нравится Петербург, уже все побывали здесь по разу, а старшая дочь дважды. Одних больше интересуют музеи, другим хочется погулять, по магазинам пройтись.
— Как вы вообще обживаетесь в Петербурге?
— Поскольку это уже мое второе пребывание в России (до этого, как я говорил, мы уже жили три года в Москве), то мы быстро адаптировались. Я немного говорю по-русски. И к тому же консульство находится на Мойке. Это прекрасное место, чтобы знакомиться с городом. Мы часто гуляем по набережным до Фонтанки или до Невского проспекта. К тому же мы живем на последнем этаже здания — оттуда открывается прекрасный вид на Конюшенную площадь и Спас на Крови. И еще мне нравятся белые ночи — этот чудесный свет северных стран. Мы привыкли к нему, когда жили в Норвегии.
— А есть что-то, что вам здесь не нравится?
— Честно говоря, да. Например, когда в магазинах люди… как бы это лучше сказать… отвечают очень грубо, недоброжелательно. Но, по-моему, это тоже наследство советских времен. И еще машины на ваших улицах — это что-то ужасное. Французские водители тоже не подарок, особенно в сравнении с аккуратными немцами. Но то, что творится здесь, в Питере, — это вообще кошмар. В рабочие дни меня возит шофер, а по выходным я сам вожу машину, но очень осторожно, потому что боюсь. Хотя по сравнению с Москвой десятилетней давности эволюция все равно заметна. И в целом я чувствую себя в России хорошо. Я всегда интересовался вашей страной и очень ее люблю.
