Завтра исполнится 10 лет со дня гибели принцессы Дианы. Вокруг ее смерти — по-прежнему масса загадок и слухов.
А какой была ее жизнь? Почему так сложился ее путь — от скромной девушки до принцессы, затмившей саму королеву; от тайно горюющей нелюбимой жены — до любовницы миллиардера, выставляющей эту связь напоказ?
“Сначала она погоняла и подгоняла папарацци, формируя свой имидж. Но затем папарацци загнали ее в тоннель Понт д’Альма в Париже, где 31 августа 1997 года она погибла в бессмысленной автокатастрофе” — наш обозреватель Мэлор СТУРУА нарисовал портрет принцессы, которая так и не обрела счастья.
Принцесса Диана — супруга наследника британской короны Чарльза, принца Уэльского, стала непререкаемой суперзвездой мирового бомонда 9 ноября 1985 года. Эта дата занесена на скрижали истории.
Что же произошло в этот день?
Президент Соединенных Штатов Рональд Рейган и первая леди Америки Нэнси давали званый ужин в Восточной комнате Белого дома в честь принца Чарльза и принцессы Дианы. На ужине присутствовали сливки со сливок Вашингтона.
Диана явилась на Пенсильвания-авеню, 1600, в серебристом “Роллс-Ройсе”. Она выпорхнула из него в вельветовом платье “цвета ночной синевы” от Виктора Эдельштейна.
В шеренге гостей, которых Рейганы представляли принцу и принцессе, ковылял, опираясь на палку, великий Михаил Барышников, перенесший недавно очередную операцию. Мудрая, как змий, Нэнси определила ему место за столом рядом с Дианой.
— Вы счастливый человек, — сказал принц Чарльз Мише с отшлифованной до умопомрачения светскостью. — Это моя жена попросила хозяев посадить ее рядом с вами. Она любит заставлять меня ревновать.
Барышников, пропустив мимо ушей пассаж о ревности, сказал принцессе, что, к сожалению, не сможет пригласить ее на танец. У него повреждена лодыжка.
— Какая потеря! — воскликнула Диана и по привычке вспыхнула. Яркий румянец залил ее щеки. Принцесса с детских лет любила танцевать, брала уроки балета, была талантлива, но высокий рост мешал ей отдаться целиком классическому танцу.
Между Рейганом и Барышниковым
В шеренге гостей был и Джон Траволта. Он был искренне удивлен, что получил приглашение в Белый дом. К тому времени звезда Траволты начала неумолимо закатываться. (До “Криминального чтива”, которым он снова вернется на голливудскую авансцену, оставалось девять лет.) И вот Траволта, примеряя свой смокинг от Армани, прежде чем отправиться на исторический ужин, радостно восклицал: “Bay! Хоть я уже не в моде, но не забыт!”
Всего гостей было восемьдесят человек, но каких! Диана сидела между президентом Рейганом и Барышниковым, между Рони и Мишей, как этого и хотела.
Где-то к девяти вечера — между рыбным и мясным — кто-то легонько хлопнул по плечу Траволту, сидевшего за другим столом. Он оглянулся и увидел первую леди. Она нагнулась к нему и доверительно прошептала:
— Принцесса сказала мне, что хочет потанцевать с тобой.
— Неужели? — искренне удивился Траволта.
— Ну как, ты уважишь ее просьбу?
— Конечно, но где, как и когда?
— Ближе к полуночи. Я снова хлопну тебя по плечу, и это будет знаком. (Тина Браун. Из только что вышедшей книги The Diana Chronicles. Оттуда же и все остальные прямые цитаты. — М.С.)
Именно этой просьбе Дианы и был обязан приглашением в Белый дом полузабытый кинокумир, покоривший в свое время сердца всех тинейджеров планеты своими танцами. До полуночи оставалось еще целых три часа, которые Траволта, по его признанию, провел сильно волнуясь и потея. Вот его воспоминания о той ночи.
Па-де-де с Траволтой
“Нэнси ведет меня к своему столу… Принцесса не смотрит в мою сторону, она разговаривает с президентом… Я легко хлопаю ее по плечу и говорю: “Не соблаговолите ли потанцевать со мной?” Она наклоняет своим знаменитым наклоном голову, слегка краснеет и говорит: “Конечно. Даже очень…” Как только мы выходим в центр зала, все пространство освобождается для нашего танца… Я хочу, чтобы она почувствовала — я контролирую ситуацию и ей не надо ни о чем волноваться… Я забираю ее руку с высокой позиции и изящно кладу ее пониже, давая тем самым знать, что танцем дирижирую я…”
Вспоминая о своем уникальном па-де-де с Дианой, Траволта говорил: “Я не знаю, фотографировал кто-нибудь нас или нет, но я и без этого знаю, что мы выглядели на миллион долларов. Творилась история. А моя роль была в том, чтобы все это выглядело великолепно, как в кино”.
Сказано предельно точно. Танцевала Диана, но творилась история. Даже президент Рейган был всего лишь статистом. Даже первая леди — всего лишь опытной сводней. Вашингтон — центр власти, но не шика, был у растущих от ушей ног Дианы.
“Мы чувствовали все благоговение этого момента, — заходился соловьем Траволта. — Все было наполнено жизнью, пронизано жизнью. Было ясно, что Диана еще девочкой смотрела “Бриолин” и “Лихорадку в субботний вечер”. Тогда она еще не была принцессой. Но сейчас осуществлялись мечты не только девочки, но и принцессы…”
Зависть вместо ревности
В памятный вечер 9 ноября 1985 года принцесса Диана танцевала не для восьмидесяти гостей Рональда и Нэнси Рейган. Она танцевала только для двух — всего человечества и принца Чарльза. Ее целью было соблазнить человечество и вызвать ревность принца. Первое с помощью ее учителей и мучителей папарацци ей удалось; второе — нет. Вместо ревности она который уже раз вызвала зависть принца. Наследник британской короны все больше становился мужем при жене. Луна затмевала солнце и сама становилась им. Это было чудовищным нарушением королевской астрономии. Признавая столь шокирующее смешение светил, Чарльз вяло острил: “Мои обязанности как мужа состоят в том, чтобы собирать цветы, которые преподносят моей жене”.
Принц, по сути дела, повторял знаменитую остроту президента Кеннеди: “Я человек, который сопровождает Жаклин Кеннеди в ее поездке в Париж”. (Во время государственного визита во Францию Жаклин, наполовину француженка, очаровала всех, даже статую командора в лице президента — генерала Шарля де Голля.) Но Кеннеди острил, так сказать, с позиции силы. Он был не только “самым могущественным человеком на земле”, как принято называть американских президентов. Он был настоящим мужчиной, красивым и неотразимым.
Чарльз в отличие от него острил с позиции слабости. В Англии короли царствуют, но не управляют, а Чарльз не был даже королем. Да и внешность сказочного принца была далеко не сказочной. Как говорили о нем, “он неуклюж, как Гарри Купер, не будучи Купером, и лопоух, как Кларк Гэйбл, не будучи Гэйблом”.
В Белом доме принцесса Диана танцевала под песенку “Ты тот единственный, которого я хочу” в исполнении джаз-оркестра военно-морских сил. Долгие годы этим единственным был для нее принц Чарльз. Она искренне любила его и пыталась завоевать его сердце. Но оно принадлежало другой женщине — Камилле Паркер Боулс. Даже в день женитьбы принц продел в манжеты своей рубашки подарок Камиллы — золотые запонки в форме буквы “К”. Диана никогда не простила ему этого.
В спальне и на сцене
Диана досталась принцу девственницей. И она не могла соперничать с Камиллой в искусстве альковной любви.
Чарльз всю жизнь был баловнем женщин — королевы-матери, королевы-бабушки, бесчисленных любовниц и поклонниц. Это развило в нем пассивность. Он любил, когда его ублажали. Ублажать сам он не умел и не хотел.
Поэтому он не смог стать поводырем плотской любви для неискушенной девственницы. А когда пытался делиться с ней опытом Камасутры, она с негодованием отвергала то, в чем Камилла была сущей волшебницей.
Диана, пасовавшая в спальне, пыталась брать реванш на сцене, на людях. Джаспер Конрэн, один из портных принцессы, говорит, что Диана, “желая возбудить супруга”, заказывала платья, подчеркивавшие ее формы. Она “провоцирующе” танцевала с партнерами, вызывая даже у Чарльза подозрения в ее неверности. Подозрения, но не ревность.
Бедная Диана наряжалась в сексуальное белье и танцевала для Чарльза стриптиз. Его реакция? “Это меня слегка забавляло”. В декабре 1985 года Диана решилась на более отчаянный поступок. В королевской опере Ковент-Гарден давали бал. Задолго до этого Диана тайно репетировала с балетной звездой Уэйном Слипом какой-то танец. И вот в назначенный момент принцесса выскользнула из королевской ложи, побежала за кулисы и через несколько минут, к удивлению Чарльза и всей публики, оказалась на сцене прославленного театра. Под музыку Билли Джоэля “Девушка из Аптауна” принцесса в белом сатиновом платье “минималистских” размеров отстучала pas de deux со Слипом. Покоренная публика стоя устроила овацию Диане. Ее вызывали на поклон восемь раз! Не аплодировал лишь принц Чарльз, для которого, собственно, и предназначалось все это шоу.
Высший свет объяснил холодность Чарльза тем, что Диана нарушила королевский этикет. Будущая королева Англии не должна танцевать на подмостках. Даже королевской оперы Ковент-Гарден!
Комплекс Камиллы
А ведь годом раньше на таком же благотворительном вечере на сцене того же Ковент-Гардена Чарльз и Диана сыграли пародийный скетч на “Ромео и Джульетту”. Но подлинная пародийность скетча состояла в том, что Диана хотела быть Джульеттой, а Чарльз не хотел быть ее Ромео. Они были как лед и пламя. Диана отвергала оральный секс и охоту, анальный секс и игру в поло. Она не любила рыбной ловли и прогулок на лошадях.
Камилла все это любила, и Чарльз любил Камиллу. “Комплекс Камиллы” вызвал у Дианы паранойю.
Вспоминает один из близких друзей Дианы, Саймон Берри. Дело было еще до ее замужества. “Как-то мы проезжали мимо Букингемского дворца. Диана попросила меня несколько раз объехать вокруг него. Была поздняя ночь. Она спросила: “Как ты думаешь, есть ли у меня шанс?” (Выйти замуж за Чарльза. — М.С.) Я ответил, что было бы лучше, если бы она стала танцовщицей. Но она сказала: “Было бы прикольно стать королевой вроде Анны Болейн”. Я возмутился: “Не дай бог!” (Анна Болейн была женой короля Генриха VIII, который повелел обезглавить ее.)
Крутеж вокруг Букингемского дворца вскружил голову романтической девушке. В поисках идеального принца она была готова подставить голову под топор палача, готова была заплатить за Букингемский дворец дворцом-тюрьмой Тауэр. Стать Анной Болейн ХХ века. И по-своему она стала ею. Кто-то подсчитал: из ста фотографий 92 были всегда Дианы и лишь 8 — принца Чарльза. Магия Дианы напоминала битломанию. И сама она заряжалась и заражалась ею. “Она стала газетной наркоманкой”, — говорил Эшли Уолтон — корреспондент “Дейли экспресс” при Букингемском дворце. После знаменитого ужина в Белом доме Диана, встретив сэра Николаса Ллойда, главного редактора “Дейли экспресс”, первым делом осведомилась: “Не столкнула ли меня с первых газетных полос свадьба Джоан Коллинс?” (Красавица актриса Коллинс была одной из главных героинь суперпопулярного ТВ-сериала “Даллас”.) Оказывается, не столкнула.
Опасная популярность
Принцесса Диана затмевала всех и вся. На похоронах Грэйс Келли в кафедральном соборе княжества Монако она сидела между первыми леди Америки и Франции — госпожой Рейган и госпожой Миттеран. В черном платье, с колье в форме сердца из бриллиантов и жемчугов, в огромной черной соломенной шляпе она была в центре всеобщего внимания. Знала ли, предчувствовала ли бедняжка, что присутствует на генеральной репетиции своих собственных похорон?
Даже ее величество королева Елизавета II уступала принцессе Диане. Даже когда “играла на своем поле”. 6 ноября 1984 года в Вестминстере с тронной речью к парламентариям обратилась королева, наряженная во все монаршьи регалии, с короной на голове. Принцесса Диана сидела несколько пониже, справа от трона. Но в прессе она оказалась повыше. Случайно или нарочно, поди разбери, именно к этому событию Диана решила поменять прическу. Знаменитая Вера Линн впервые зачесала ей волосы наверх, скрепив их большими гребнями. И этого было вполне достаточно, чтобы свергнуть королеву с трона. Даже солидная “Таймс” поместила на первой странице не фото Елизаветы, произносившей тронную речь, а огромное фото Дианы с новой прической. “Таймс” писала: “Все глаза были направлены на принцессу Уэльскую, на ее вызывавшую противоречивые отклики новую прическу”. И это “Таймс”! Можно себе представить, что творилось на страницах других газет. Букингемский дворец кипел от возмущения. “Как она смела выставить тебя на посмешище?!” — шипела сестра королевы принцесса Маргарет.
Супруг королевы принц Филипп искренне удивлялся “степени обожествления” Дианы и мудро предупреждал: “Безопаснее не быть столь популярной. Тогда не так больно расшибешься”. Принц как в воду глядел. Но Диана была пленницей крайностей. По сути дела, ее подлинным любовником, из-за которого она развелась с принцем Чарльзом, был не охранник секретной службы и Скотленд-Ярда сержант Барри Мэннеки, не блестящий кавалерийский офицер Джеймс Хьюитт, не пакистанский кардиохирург доктор Хаснат Хан, не другие поклонники ее красоты, молодости и титулов, а именно Флит-стрит. Не только лондонский, но и мировой. И его авангард — папарацци при дворе принцессы Дианы. При дворе, под кроватью и даже под платьем.
“Беременное” фото
В феврале 1982 года таблоидная мафия выследила Диану и Чарльза, проводивших свой второй медовый месяц в имении лорда Брэбурна в Виндермере на Багамских островах. Репортеры “Дейли стар” Уайтекер и Леннокс, вооруженные биноклями и объективами размером с маленькую пушку, наряженные в камуфляжные одежды, залегли на противоположном берегу. Им здорово повезло. Они не просто сфотографировали Диану в мини-бикини (впервые), но и беременной на пятом месяце! Фото практически голой, с большим животом принцессы было опубликовано крупным планом на первой странице “Дейли стар”.
Ее величество была взбешена. Она даже сделала заявление для печати, в котором говорилось, что фото ее невестки было “безвкусным и попирающим стандарты, существующие в британской прессе”. По поводу безвкусицы ее величество была права, но вот по поводу стандартов сильно заблуждалась. Королева жила прошлым и в прошлом, когда ее беременность называлась в газетах лишь “интересным положением”, а фотографировать ее в этом “интересном положении” было категорически запрещено.
Но времена менялись. И тем не менее фото Дианы появилось все еще в “додемимурную” эпоху. Я имею в виду знаменитую фотографию беременной и абсолютно нагой кинозвезды Деми Мур с предельно вспухшим животом.
После дебюта Мур подобные фотографии звезд и звездочек стали рутиной на обложках глянцевых журналов.
Однако в 1982 году фото нагой и беременной Дианы было рискованным “прорывом в будущее”, а для 80-х годов — порнографией…
Таблоидная слава была лишь стартовой площадкой всемирной славы Дианы. Благотворительная деятельность Дианы приносила миллионы госпиталям и научным фондам и облегчение и надежду — страждущим. Она пожимала руки прокаженным женщинам Индии; обнимала и целовала детей Африки, больных СПИДом; ласкала немощных и выживших из ума старцев в сумасшедших домах.
Секрет успеха Дианы был прост и непрост. Она искренне жалела обделенных судьбой людей, искренне сопереживала их горю. Особенно детей. Когда однажды принц Чарльз спросил Диану, почему дети так тянутся к ней, она ответила: “Потому что я опускаюсь до их уровня, даже в прямом смысле слова, садясь на корточки и так разговаривая с ними”. В годы своего тинейджерства Диана работала гувернанткой для детей одной американской супружеской пары. У нее был опыт, и у нее была божья искра. Всмотритесь попристальнее в знаменитую фотографию, на которой изображены мать Тереза и принцесса Диана. Трудно представить себе более несхожих женщин и внешне, и по линии жизни и судьбы. Но как естественно смотрятся они вместе!
“Во что это я влипла?”
Главный редактор журнала Vanity Fair Тина Браун сравнивала Диану с “мышью, которая зарычала как львица”. (Так и была озаглавлена ее нашумевшая статья в журнале.) Браун писала: “Девочка, которую подобрали на роль королевской мыши дома Виндзоров, превратилась в адский таран, пробивший стены Букингемского дворца.
Виндзоры не понимали, что это было их спасением. Протаранив стены Средневековья, Диана, сама того не желая, спасла британскую монархию, ибо в протараненную брешь в Букингемский дворец ворвался ветер современности”.
Но, спасая всех вокруг себя — обитателей дома Виндзоров и обитателей домов для инвалидов и престарелых, индийских женщин, больных проказой, и африканских детей, больных СПИДом, — Диана не смогла спасти себя.
Как-то в минуту просветления от постоянного угара жизни на пределе, она воскликнула: “Боже мой, во что это я влипла?!”
Сначала она кружилась вокруг Букингемского дворца. Потом Букингемский дворец вскружил ей голову. Сначала она была свободной мышкой. Потом стала львицей в клетке, а еще позже — белкой в колесе. И, наконец, газелью под колесами. Сначала она погоняла и подгоняла папарацци, формируя свой имидж. Но затем папарацци загнали ее в туннель Понт д’Альма в Париже, где 31 августа 1997 года она погибла в бессмысленной автокатастрофе.
Говорят, что, перед тем как наступает смерть, перед глазами человека мгновенно пробегает вся его жизнь.
День 31 августа 1997 года словно вобрал в себя всю жизнь этой самой знаменитой женщины в мире. Он был, как и ее жизнь, хаотичным и бессмысленным; полным гламура и поклонения толпы; тщетного бегства от скуки и столь же тщетного — от папарацци.
Она была в Париже, но ей хотелось в Лондон. Отец Доди предоставил им свои роскошные апартаменты на Rue Arsene-Houssaye, нависавшие над Champs-Elysees, но Доди тащил Диану в фешенебельный отель “Ритц”, тоже принадлежавший его отцу. Он снял для Дианы “императорский люкс”. Он хотел, чтобы весь Париж — от аристократов до клошаров — видел, что он с самой Дианой. Триумф, не разделенный с толпой, не на ее глазах, не триумф. Доди заказал столик в гостиничном ресторане L’Espadon, где обычный обед на двоих стоил 700 долларов. Но это был не тот шик, который любила Диана. Недаром она продала с аукциона “Кристис” в Нью-Йорке для благотворительных целей все свои блестящие туалеты из “той жизни”. Недаром она перестала быть ее королевским высочеством. Недаром английская знать стала сторониться ее, “словно она певичка Мадонна”.
“Все куплю!” — сказало злато
Из прошлой жизни Диана сожалела лишь об одном — коконе, который ей предоставлял статус члена королевской семьи. Сейчас защитить ее прайвеси могли лишь деньги. И они были у отца Доди — Мохамеда аль-Файеда. Его идефиксом было проложить себе и сыну дорогу в британский истеблишмент, даже в королевскую семью. Ради этого он сорил деньгами, как семечками.
Последние дни с Доди напоминали первые дни с Чарльзом, с той только разницей, что привилегию королевского статуса сменила привилегия денег. “Все куплю!” — говорило злато. Даже Диану. Вместо королевской яхты “Британия” с военно-морским оркестром была яхта “Йоникал” с поп-певцом Хулио Иглесиасом. Вместо египетского президента Анвара Садата, которого принимали на борту “Британии” Чарльз и Диана, был египетский плейбой Доди Файед с икрой, шампанским и свечами. Вместо ухода в глубь Средиземноморья, подальше от любопытствующих глаз, — остановки во всех фешенебельных курортах. Доди показывал товар — Диану — лицом.
Сходство состояло еще и в том, что и Чарльз, и Доди были слабохарактерными сыновьями сильных родителей.
И полностью зависели от них. И тот, и другой добивались Дианы не по своей воле, а по воле отцов. У Доди тоже была своя Камилла. Звали ее Келли Фишер. Она была знаковой манекенщицей Кельвина Кляйна. Доди должен был жениться на ней в том самом августе, но отец Доди решил иначе, познакомив сына с Дианой. Бедняжку Фишер, которая ничего не подозревала, держали на привязи в Сан-Тропе на борту другой яхты Файеда-отца, переделанной из катера американской береговой службы.
Превращение из принцессы в звезду сказалось и на составе ее придворных. Слуг Букингемского дворца сменила голливудская камарилья — знахари, астрологи, иглоукалыватели, парикмахеры, ароматерапевты, психоаналитики, дизайнеры… Содержать всю эту прожорливую свору стоило огромных денег. 17 миллионов фунтов стерлингов, полученных по бракоразводному контракту, явно не хватало. Обойтись без “шугар дади” (“сахарного папочки”) было просто невозможно. Им стал отец Доди. Тина Браун пишет: “Диана убеждала себя, что ищет любовь. Но кого она в действительности искала, так это парня с “Голфстримом” (личные самолеты богачей. — М.С.)”.
Под градом подарков
Диана начала “делать жизнь” со своего идеала — Жаклин Кеннеди, запродавшейся олигарху-судовладельцу Аристотелю Онассису. Кроме Доди у нее “на запасном пути” стояли нью-йоркский банкир Теодор Форстмен, который не только имел “Голфстрим”, но и производил этот тип лайнеров, и китайский (!) миллиардер Дэвид Танг по кличке Танго. Кроме них на звание “шугар дади” претендовал электронный король Гонконга Гулу Лалвани.
Правда, против последнего выступила мать Дианы, поскольку Гулу был мусульманином. Но ведь и Файеды были отнюдь не христианами!
Выбор Дианы остановился на Доди. Их связь продолжалась всего шесть недель. Да, недолго музыка играла. Но как! Доди осыпал Диану дорогими и шикарными подарками: браслетом из жемчуга с золотыми головками драконов, часами, осыпанными бриллиантами, золотыми кольцами с бриллиантами… Принц Чарльз таких подарков ей не делал. Да, конечно, он был наследником престола, но “шугар дади” он не был. Посудите сами.
Чарльз с огромным трудом заставил раскошелиться свою прижимистую венценосную мамашу, и она скрепя сердце купила своей будущей невестке обручальное кольцо из сапфиров и бриллиантов у Garrard за 28 500 фунтов стерлингов. А вот Доди преподнес своей несостоявшейся невесте-манекенщице обручальное кольцо ценой в 200 тысяч долларов! Чувствуете разницу? То-то. Теперь представьте себе, какое обручальное кольцо получила бы Диана, если бы не…
Август начался для Дианы на высокой ноте. Она посетила с благотворительной миссией Боснию и Герцеговину.
Миссия имела шумный успех. Люди, измученные войной и нищетой, тянулись к ней, как к источнику надежды, словно она могла уврачевать их, как Христос, одним касанием руки.
В Париже военных корреспондентов сменили светские хроникеры и папарацци. Чтобы оторваться от погони, Доди приказал водителям резко затормозить и вместо отеля “Ритц” гнать в поместье его отца в Буа-де-Булонь.
Это поместье было еще одним дорогим плевком Файеда-отца в лицо семьи Виндзор. Раньше здесь жили герцог и герцогиня Виндзорские — бывший английский король, который предпочел разведенную американку госпожу Симпсон британскому престолу. Доди любил возить сюда своих наложниц, чтобы “произвести на них впечатление”.
Но с покупкой “виллы Виндзоров” аль-Файед дал маху. Не в недвижимости, а в символике. Вилла эта была не символом королевской власти, а символом того, что ждет венценосца, когда он бросает вызов Порядку и Традиции. Его ждут остракизм и изгнание. Стены “виллы Виндзоров” должны были напоминать и Диане, что ждет ее после венчания с Доди. Вот почему Диана решила покинуть виллу, пробыв в ней всего десять минут.
Метания по Парижу
Парочка вернулась в “Ритц”. Диана решила отдохнуть, а Доди отправился в ювелирный дом Repossi подыскивать обручальное кольцо своей невесте. Уже после гибели обоих Файед-отец придумал душещипательную легенду о том, что сын его купил Диане кольцо, на котором было выгравировано “Скажи мне “да”. Сейчас это выдуманное как подарок, но реальное как вещь кольцо можно увидеть в лондонском универмаге “Харродс”. Оно — часть мемориала в память о Диане и Доди.
Дальнейшие события разворачивались с кинематографической быстротой и тоже носили мету трагедии и китча.
Доди и Диана решили не ужинать дома, а отправиться в модное бистро “Бенуа”. Всю дорогу они ехали под конвоем папарацци. Телохранители, следовавшие за влюбленными, рвали и метали. Доди то и дело менял маршрут, не ставя их об этом в известность. По словам свидетелей, скутеры и мотоциклы папарацци преследовали “Мерседес” Доди “как настоящие дьяволы”. Диане было не привыкать к ним, но Доди потерял от них равновесие и запаниковал. Он решил не заезжать в “Бенуа”.
Влюбленные метались по августовскому Парижу, как затравленные антилопы. Когда сын “липового фараона” и несостоявшаяся королева прибыли в “Ритц”, Доди решил войти в него с парадного подъезда. Показуха перевесила осторожность. В лобби “Ритца” начался бедлам. К папарацци присоединилась публика. Люди стали теснить принцессу, пытались дотронуться до нее руками. Нервы Дианы сдали. Она плачет, не обращая внимания на посетителей L’Espadon. Доди подзывает мэтра и приказывает нести ужин в “императорский люкс”.
Узнав по телевидению, что Диана в “Ритце”, отель окружили сотни зевак, смешавшись с саранчой-папарацци. Из песни слова не выкинешь. И это слова, обращенные к принцессе Диане: “Ты этого хотел, Жорж Данден!” Пресса и папарацци были в руках принцессы сначала орудием самоутверждения, затем орудием мести и, наконец, смерти. Вот что пишет Тина Браун:
“Камера была фатальной страстью Дианы. Камера создавала имидж, дававший Диане огромную власть над людьми. И Диана подчинялась ее магии, даже когда страдала от нее. Она всю жизнь пыталась обуздать джинна, выпущенного ею же самой из бутылки. И это превратилось в наваждение. Весь свой последний отпуск она танцевала опасный танец с прессой”.
По словам Тины Браун, знаменитое фото в “Санди миррор” под заголовком “Поцелуй”, на котором Диана в костюме Евы прижимается к волосатой груди Доди и сливается с ним в поцелуе, было придумано самой Дианой, а фотографу Джейсону Фрейзеру газета уплатила за негатив четверть миллиона фунтов стерлингов! Не сидел сложа руки и Файед-отец. Он нанял светского колумниста “Дейли мейл” Найджела Демпстера и виртуоза паблисити Макса Клиффорда и поручил им сделать из поездки Дианы и Доди “романтическую историю века”.
Окончание в завтрашнем номере.
