Их очень мало. На 5—6 тысяч детей всего один особо одаренный ребенок. Они не такие, как все. Им завидуют, над ними подтрунивают, не понимая, что одаренность — это тяжелый груз, даже пограничное состояние, отход от так называемой нормы. В советской школе вундеркиндов не любили: они слишком напрягали учителей каверзными вопросами или откровенно скучали на уроках. Сегодня они учатся в элитных заведениях, среди себе подобных. Но прозвенит последний звонок — что дальше? Проблемы одаренных детей остаются такими же острыми и нерешенными.
На небесных весах Паше Коноплеву было отмерено столько таланта, что хватило бы на несколько человек. Может быть, поэтому его огонек во вселенной горел ярко, но недолго. Паша прожил очень короткую жизнь — всего 29 лет.
…Она — физик, он — специалист по вычислительной технике, сегодня бы сказали “компьютерщик”, по понятиям того времени рядовые неудачники, простые советские “инженеришки” с зарплатой 120 рублей. Сильно нуждались, с трудом сводили концы с концами. Наталье Коноплевой было под тридцать, когда появился желанный ребенок Паша.
— Он даже родился талантливо, не причинив ни боли, ни страданий, — Наталья вспоминает самый счастливый день в своей жизни. — Я чувствовала лишь прилив небывалой радости. Но в роддоме Паша подхватил инфекцию и первый месяц своей жизни провел в больнице.
Участковый врач-педиатр посмотрела на маленького Пашу и мрачно предрекла: “Не нравится мне этот мальчик, будет болеть! И вообще он не жилец!” Однако вопреки ее прогнозу ребенок выкарабкался из болезней, лишь немного отставал от сверстников. Другие дети уже садились, ползали, а Паша не спешил встать на ножки. “Он у вас ходить не будет!” — пугала врач. Но друзья помогли найти хорошего физиотерапевта, и курс массажа сотворил чудо: мальчик пошел. “Ой! Сам пришел! — всплеснула руками педиатр. — Какая радость для мамы! Но он у вас говорить не будет!” Паша строго на нее посмотрел: “Тетя!” — “Ой! Говорит! Надо же! Но в школе он у вас учиться не сможет!”
— Все эти разговоры не могли нас не пугать. Когда Паше было три года, муж решил проверить, отстает ли ребенок в развитии. Задал малышу задачку: в одной корзинке одно яблочко, и в другой одно. Если их сложить в одну корзинку, сколько будет? Паша радостно ответил: два! С тех пор, засыпая, он всегда просил поиграть “в яблочки”. Вскоре стал большие цифры складывать, умножать. Нормальным детям это скучно, а ему нравилось — видно, требовалась тренировка для ума. Мы даже повесили на стену большую таблицу умножения.
Она чувствовала себя с ним девчонкой, готовой часами играть, бегать, лазить по заборам. Это было как второе детство, только более счастливое, чем ее.
Читать Паша тоже начал рано. Мама водила пальцем по строчкам, и он понял, как буквы складываются в слова. В числе любимых книжек — “Занимательная математика” и “Математическая смекалка”. Когда детский нейропсихолог протестировала Пашу, она обалдела: шестилетний мальчик показал IQ 142. Для сравнения: у Джорджа Буша всего 92.
— Мы скоро поняли, что у нас необычный мальчик. Но это нас не обрадовало, — признается Наталья. — Я сама была отличницей, и это только осложняло мои отношения со сверстниками. Поэтому я сыну не желала быть “белой вороной”.
Она работала дома на полставки в 60 рублей в месяц, чтобы больше времени проводить с ребенком. На ее столе лежали справочники, логарифмическая линейка. “Что это?” — спрашивал Павлик. Мама объясняла: с помощью этой линейки можно заменить умножение и деление сложением и вычитанием, что значительно проще.
На следующий день шестилетний ребенок сам построил график логарифмической функции и попросил: “Давай любую цифру, я буду логарифмы вычислять в уме!”.
— Я была потрясена: “Как ты это делаешь?” Нас учили пользоваться таблицами или логарифмической линейкой, но вычислять в уме логарифмы мы не умели. Проверила Пашины расчеты по таблицам Брадиса — все точно! И не столько обрадовалась, сколько испугалась.
В знаменитую математическую школу №2 первоклассников не принимали, и Паша пошел в обычную. Первая школьная оценка — единица. Мальчику, давно освоившему и счет, и чтение, и письмо, было скучно, но мама считала: первый класс надо отслужить, как ликбез. Известный детский психолог Виктория Юркевич сразу поняла, что Павлу Коноплеву надо перепрыгнуть через пару ступенек. “Вы ребенка испортите, если он будет плыть по течению. Я вам даю заключение, чтобы его перевели в четвертый класс”, — заявила она родителям.
Директор школы, учительница математики, решила устроить вундеркинду проверку по русскому языку и математике. У Паши была врожденная грамотность, он без ошибки написал “вулкан Попокатепетль”, а в слове “саркофаг” сначала поставил на конце “к”, а потом подумал и исправил на “г”. Это слово он услышал впервые. А уж математическими познаниями он сразил директора наповал.
— По дороге из школы мы сочиняли очередной фантастический рассказ для домашней газеты, — рассказывает Наталья. — В тот раз Паша рассуждал о полете на планету Плутон. “Зачем туда лететь? — удивилась я. — Там ведь темно. Я читала, что на Плутоне солнце светит, как 15-свечовая лампочка”. Паша помолчал две минуты и выдал: “Ты ошиблась почти в 7 раз, на самом деле там 100 свечей”. Пришли домой, и он по моей просьбе записал решение задачи своими детскими каракулями.
Это решение родители показали профессиональному астроному, чтобы убедиться, что оно правильное. Он подтвердил и посоветовал показать мальчика академику Колмогорову, который руководил созданной им школой для математически одаренных детей — “школой Колмогорова”, куда принимали ребят со всей страны. Академик отметил: “Расчеты правильные, мои ученики решают такие задачи”. Он только не сказал, что в его школе учатся подростки с 14 лет, а Паше было восемь.
В 4-м классе Паша Коноплев сразу стал отличником. В 15 окончил школу и поступил в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики. Призеру математических олимпиад это было нетрудно. Типичный путь вундеркинда.
— Конечно, из-за разницы в возрасте возникали проблемы в общении, — подтверждает Наталья Коноплева. — Паша был высокий и широкоплечий, но временами вел себя как ребенок. Он ухаживал за девочками на факультете, но они не воспринимали подростка всерьез. Сначала даже пренебрежительно относились, а потом стали обхаживать, чтобы одной помог контрольную сделать, другой — курсовую написать. Девочки приглашали Пашу в общежитие, поили чаем из майонезных банок. Он купил со стипендии недорогой чайный сервиз, а девчонки его выгнали и подарок не приняли: экзамены сдали — больше не нужен! Сессия наступает: “Пашенька, приходи в гости!” Он незлопамятный был, приходил и помогал. А сервиз этот и сейчас у нас дома хранится.
Он решал сложные задачи, а сам оставался маленьким мальчиком, сочиняющим открытку Деду Морозу с просьбой подарить мечту — игрушечный вертолетик! Но пытливый ум прорывается и в этом трогательном послании: “…А кроме этого мне хочется задать Вам вопрос: где вы окажетесь в конце концов, выйдя из Москвы и идя все время на северо-восток?”
Он был в числе тех, кто разработал самые первые программы для отечественного бытового компьютера БК-0010. В журнале “Студенческий меридиан” появилась статья “Укротитель бэкашек” про Пашу Коноплева.
Гении слывут людьми замкнутыми, закрытыми в своей скорлупе. Паша же был общительным и очень теплым человеком. В восемнадцать он стал самым молодым депутатом райсовета на первых в стране демократических выборах. Избирателям понравился этот мальчик с чистыми глазами, который приходил к ним в дома и спрашивал: “Чем помочь?”. В “МК” появилась статья на первой полосе о депутате Коноплеве.
В девятнадцать Паша поступил в аспирантуру. Он занимался у профессора Павловского математическим прогнозированием будущего. Его ждала судьба ученого.
Но уже тогда надвигалась тяжелая болезнь, которая совпала с болезнью страны — пустыми прилавками, длинными очередями. Наверное, это совпадение не было случайным.
У Паши болела душа. Начались вспышки отчаяния, и он резал себе руки, чтобы физической болью заглушить душевную.
Пашу лечили “тяжелыми” препаратами, которые в конечном итоге привели к образованию тромба. Он умер в больнице. Еще в 7 утра разговаривал с мамой по телефону, а в 9 его не стало. Тромб попал в легочную артерию.
Он был талантлив во всем — даже самостоятельно освоил нотную грамоту. Осталась музыка его сочинения, записанная на бумаге. Она еще никогда не звучала — ее просто не на чем было исполнить. Пашина мама все ждет, что кто-то сыграет для нее эту мелодию, которая будет музыкальным посланием от ее мальчика.