Парадоксальный беллетрист, автор нашумевших книг, он и в личной жизни совершает рисковые поступки. И в героях его произведений вполне можно признать самого автора. Вероятно, вы видели фильм Рогожкина по его рассказу “Жизнь с идиотом”. Итальянский кинорежиссер Ферарио снял ленту по роману “Русская красавица” Ерофеева, а теперь ее готовит к постановке “Ленком”. Не ушла в прошлое атмосфера давнего романа! Встретиться с популярным писателем непросто — накануне юбилея он нарасхват. И все-таки “МК” любимая им газета — ее обозревателю не откажешь.
— Виктор, созерцая тебя в роли творца и ведущего ток-шоу “Апокриф”, ни за что не угадаешь твой солидный возраст: философствует и примиряет спорщиков, путешествует по мировому искусству, хохмит и лукавит мужчина в расцвете лет. Не вселяет уныние цифра 60? Или ты воспринимаешь свой возраст не всерьез?
— Наташа, у меня еще живы родители. Как у всех, если живы мама и папа, ты всегда молодой. Моим родителям сейчас 86. Я их очень люблю — они замечательные люди. Ну о своем физическом самочувствии могу сказать: пока Бог дает мне здоровье.
— Цветешь и плодоносишь рядом с молодой женой Женей и малюткой-дочерью Майей?
— Они дают мне хороший тонус, как и мои родители, — тонус жизни и тонус молодости.
— Живешь их восторгами и благословением?
— Нет, я просто чувствую: моя жизнь идет полным ходом. Хотя 60 лет — это очень серьезно. Как ни говори, надо поворачиваться к некоей тишине и размышлениям.
— Конечно, в любом возрасте своя радость. В чем она у тебя?
— 60 лет для писателя — это возраст зрелости. Наконец-то я превращаюсь из вечно молодого писателя в зрелого. Ощущаю это событие с волнением — когда пишу, то волнуюсь. Если напишу плохо, пострадают все вокруг: мои читатели, мои зрители, да и мои близкие, и прежде всего я сам.
— Ты замечаешь духовные и чувственные приобретения своего шестого десятка?
— Да, замечаю. Я стал немножечко мудрее. Когда ты умеешь подняться над событиями и увидеть их не с боку, а чуть-чуть с птичьего полета посмотреть на политику, на всякие склоки, на все, что происходит в повседневности, — ты немного отстраняешься и одновременно осознаешь и оцениваешь панораму увиденного.
— Виктор, помню твои снисходительные и сакраментальные места в твоей прозе об интимных возможностях женщины в пору ее осеннего увядания. Твоя ирония была очень точна, но и безжалостна. Скажи, не появилась ли охота пошутить над своими мускулами, что не так крепки, как лет 10 назад?
— С моими мускулами пока все в порядке. Когда замечу некое увядание, обязательно об этом напишу.
— В твоем доме стоят тренажеры или какие-то приспособления, чтобы поддерживать форму? Может, лезешь в горы, чтобы ноги тверже шли по земле?
— В горы не в горы, но я люблю путешествовать по миру. Это мой главный тренажер.
— Какой спорт тебе всего приятнее?
— В основном сексуального свойства.
— В недавнем “Апокрифе” ты буквально концертно срежиссировал тему о допустимой форме откровенности в литературе. Оглядываясь на ряд своих романов, на участие в сборнике “ЁПС”, где ты с Приговым и Сорокиным балансировал на шаткой проволоке дозволенного высказывания, сегодняшний Ерофеев мог бы не согласиться со своими прежними словоизвержениями?
— Нет, свои суждения не пересматриваю. Считаю, они мне даны были сверху. И я благодарю Бога за то, что он разрешил мне все это сказать.
— Очень жаль, что талантливого Дмитрия Пригова уже нет на земле, а не менее талантливый и парадоксальный Владимир Сорокин стал жертвой дорожного происшествия. Что ты перечувствовал в те трагичные дни?
— Ты знаешь, это очень важный для меня вопрос. В такие дни понимаешь, что незаменимые люди есть. Я до сих пор переживаю потерю Альфреда Шнитке и смерть Дмитрия Пригова. Это мои собеседники, мне их никто заменить не может. Для меня и дорожный инцидент с Сорокиным очень болезненный. Случай этот тяжелый. И я желаю Володе скорейшего выздоровления.
— После операции он уже дома?
— Мы разговариваем по телефону, он дома.
— Ты так часто бываешь в Париже, словно Эйфелева башня стала твоим путеводным магнитом. Не думаешь стать парижанином?
— Я уже парижанин в том смысле, что Франция — это моя вторая родина с детства, я имею в виду духовное родство. Но главная моя родина — Москва и русская речь.
— Не думаешь в Париже купить квартиру?
— Мы с Женей строимся в Коктебеле. Там все говорят по-русски. Это главное.
— Какими новыми произведениями или изданиями встречаешь свой юбилей?
— У меня сейчас выйдет книга под названием “Мировая душа”. Это книга моих путешествий: хочу понять через эту книгу, в чем все-таки загадка мира. Там много новых вещей. Фактически это книга моих мировых авантюр.
— Назови самую крупную свою авантюру.
— Самая крупная моя авантюра в совпадениях: каждый раз, когда я приезжаю куда-то, то обязательно происходят какие-то невероятные события, странные завихрения, которые я привожу в те места. Внутри меня какой-то тайфун, и в него, бывает, захвачены окружающие.
— Устраиваешь прием по случаю 60-летия? Или к застолью будет допущена только семья?
— Только семья. От папы и мамы до дочки Майи. И старший сын Олег обязательно будет.
— Какое собственное твое высказывание всего точнее передает твой сегодняшний принцип жизни?
— Мне всегда нравилось то, что случайно слетело с моего языка — “Жизнь с идиотом”. Так я назвал свой рассказ. Да, жизнь с идиотом всегда полна неожиданностей. И теперь мне кажется, что мы все живем по этому принципу. Вся страна.
