“Ваньки-облигации”

Кто и как создавал российский фондовый рынок

Слова «акции», «облигации», «тренд», «волатильность» и прочие термины, имеющие отношение к финансовому рынку, уже достаточно прочно укоренились в сознании россиян. Российский фондовый рынок стал привычной площадкой, где наши сограждане, с разной степенью успеха, куют свои состояния. Между тем, если вспомнить, как все начиналось еще каких-то 17 лет тому назад, нельзя не прийти к выводу, что российский фондовый рынок сделал гигантский скачок вперед и вверх. Вспомним?

“На крутом повороте…”

Именно 1990 год можно считать переломным для нынешней отечественной экономики. Практически все процессы, происходящие в дальнейшем, имеют истоки именно в этом году. Тогда началась борьба Центра с руководством советских республик за экономическую независимость (в первую очередь с РСФСР), а автономных республик России — за “суверенитет”. В этом же году авторы многочисленных экономических программ предлагали преобразовывать экономики СССР и РСФСР в кратчайшие сроки. Революционно меняется банковская система, создаются первые механизмы “быстрого обогащения” (“пирамиды”), появляются первые документы, посвященные приватизации…

Леонид Абалкин, тогда вице-премьер Совета Министров СССР: “В феврале 1990 года, когда мы работали в “Соснах”, была написана программа “400 дней” (на первом этапе дней было именно столько. — Прим. авт.). Явлинский написал ее, принес мне, там было написано: “В связи с выбором президентом Горбачева и переходом к президентской власти в СССР”… необходимо принять серию законов за один месяц. Я пытался ему объяснить, что за месяц Верховный Совет такого серьезного документа не примет. В ответ Явлинский апеллировал к тому, что если речь идет о президентской власти, то президент как бы меняет Конституцию, берет на себя полноту власти и сам подписывает законы”.

Впрочем, редкий пыл демонстрировали не только юные реформаторы. 56-летний Григорий Матюхин, назначенный 7 августа исполнять обязанности председателя Госбанка РСФСР, в первом же телевизионном интервью о планах заявил: “Программа-минимум на ближайшие два месяца — это принять банковские законы”.

Вспомним и многочисленные обещания президента РСФСР, что жизнь наладится и надо потерпеть всего лишь год, а то и полгода…

В 1990-м началась и история современного российского рынка ценных бумаг. Сначала в принятом Верховным Советом 6 марта 1990 года законе “О собственности в СССР” в стране были определены основные принципы формирования акционерной собственности, затем 19 июня вышло постановление Правительства СССР №590 “Об утверждении Положения об акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью и Положения о ценных бумагах”. Сейчас оно выглядит просто убогим, а по тем временам означало огромный шаг вперед. Положения в отличие от самих ценных бумаг уже были, но что такое эти “бумаги”, на практике в России никто не знал.

Что, однако, не помешало осенью 1990-го по предложению совета директоров объединения “МЕНАТЕП” некоему В.Ю.Суркову провести первую в стране широкомасштабную рекламную кампанию размещения акций.

Сумма затрат на нее составила рекордную по тем временам цифру — 5 миллионов рублей. В результате рекламной кампании “МЕНАТЕП” разместил свои акции на 1 458 000 000 рублей и увеличил уставный капитал в 10 раз! Продажа акций началась 27 декабря 1990 года, но была остановлена в начале следующего года Госбанком СССР и Министерством финансов РСФСР из-за грубых нарушений законодательства. Некоторые потом оценивали это мероприятие как первую пирамиду на территории 1/6 земного шара.

Первопроходцы финансовой целины

Борис Федоров, министр финансов РСФСР с июля по декабрь 1990 года: “Как только я стал министром, сразу попытался выяснить, кто в министерстве отвечает за ценные бумаги. Таких не нашлось — поэтому решили ответственность возложить на Беллу Ильиничну Златкис, она отвечала за сбережения населения и советский госзаем и была вроде как ближе всех к теме. Я передал ей проекты законов, подготовленные мной еще в социально-экономическом отделе ЦК КПСС: “Закон об акционерных обществах”, “Закон о рынке ценных бумаг” и “Закон о государственном долге”. Все проекты я храню до сих пор. Проект закона о долге был совсем маленьким, а два других были достаточно проработанными и объемными… Действовал я, не скрываю, просто...

Взял за основу английское законодательство и трансформировал текст под нужды российской экономики с учетом специфики”.

В ту пору в Минфине 50-летний сотрудник считался еще молодым и перспективным, и назначение министром 32-летнего “мальчика” вызвало в стенах министерства шок. Еще больший шок у Златкис вызвало поручение шефа.

Белла Златкис, в ту пору начальник сводного отдела денежного обращения, ценных бумаг и финансов торговли Минфина РСФСР: “Войдя в кабинет к министру, я вместо приветствия получила вопрос: “Это вы занимаетесь в министерстве акционерными обществами?” Получив положительный ответ, министр продолжал: “У меня есть идея! Надо за неделю написать три закона! Нужно еще несколько, но эти первыми. И я уже их написал!” Он вытащил несколько страничек, на первых трех несколько небрежно было написано: “Закон об акционерных обществах”, на еще четырех — “Закон о рынке ценных бумаг и фондовых биржах”, а две странички содержали “Закон о государственном долге”. Об акционерных обществах я слышала последний раз в аспирантуре, сразу после института. Моих коллег рассказ о новом задании привел в еще большее замешательство. Что это за общества, они знали еще меньше меня. Чтение проектов произвело на меня тягостное впечатление — значения половины используемых слов я вообще не понимала”.

В июле Госбанк СССР принял решение создать управление, курирующее работу на рынке ценных бумаг. Первое время штат управления состоял из 2 человек: начальника — Дмитрия Тулина — и его единственного сотрудника Андрея Козлова, ставшего позднее 1-м зампредом Центробанка и убитого в сентябре прошлого года.

Документы было решено провести как постановления правительства. И в декабре 1990 года в России впервые в нормативных документах появились понятия реестра и реестродержателей акций. Государственные предприятия могли “выпускать два вида акций:

— акции трудового коллектива, распространяемые среди членов своего коллектива;

— акции предприятий, распространяемые среди других предприятий и организаций, добровольных обществ, банков, а также кооперативных предприятий и организаций.

Биржа — это круто. Там двери с медными ручками!

Надо сказать, что к тому моменту в России уже действовало несколько бирж. Правда, к ценным бумагам они не имели никакого отношения. 2 апреля 1990-го была учреждена первая в новой России биржа — Московская товарно-сырьевая биржа (16 октября ее перерегистрировали в Российскую товарно-сырьевую биржу).

Возглавил ее Константин Боровой. Не желая отставать, 19 мая правительство Москвы выпустило постановление об учреждении Московской товарной биржи.

К тому времени Андрей Козлов уже начал регулярно собирать в здании Госбанка совещания так называемого Комитета по содействию созданию рынка ценных бумаг. Публика приходила на них самая разная: на заседаниях можно было встретить Константина Борового, Константина Затулина, Михаила Ходорковского, Вячеслава Панькина, Игоря Сафаряна, будущих руководителей бирж, брокеров… Но встречались и иные персонажи.

Дмитрий Тулин, руководитель управления Госбанка СССР: “На первых рядах досточтимого собрания часто сидели совсем уж колоритные фигуры — развязные молодые люди, кажется, трейдеры, торговавшие всем, включая женские колготки, на оптовых рынках. Однажды после очередного выступления, показавшегося им заумным, один из них встал и “конкретно” заявил: “Значит, так, мужики! Кончай базар! Давайте наконец главный вопрос обсудим: как бабки будем делать!”

Комитет стал неформальным клубом, где каждый был волен проявлять свою инициативу так, как сам хотел. И это только приветствовалось, поскольку реального представления о фондовой бирже почти никто из собравшихся тогда не имел. Как позднее вспоминал ныне покойный Андрей Козлов, “в первое время одним из главных вопросов, обсуждавшихся в нашем клубе, стал вопрос: что следует делать для создания в нашей стране фондовой биржи? Заметным персонажем стал колоритный челябинский строитель Эдуард Теняков. Помню, на одном из заседаний он возбужденно заявил: “Я недавно был на фондовой бирже в Вене. Я туда ездил перенимать опыт. Опыт классный! И я теперь знаю, что такое биржа! Ее площадь 400 квадратных метров”. Далее он рассказал, какова высота зала биржи и сколько в нем установлено столов…”

Колоритную фигуру Тенякова, ставшего позднее председателем биржевого совета Московской центральной фондовой биржи, запомнил не только Козлов.

Анатолий Левенчук, представитель “МЕНАТЕПА” в комитете: “На совещаниях говорили о каких-то биржах, акциях. Было непонятно и интересно! Возмутителем спокойствия был Эдуард Теняков. На первом же заседании он заявил: “Спасибо Госбанку за то, что он нас собрал! Теперь надо немедленно ограничить круг людей, входящих в комитет, и приступить немедленно к созданию фондовой биржи! Это и будет реальное содействие созданию рынка ценных бумаг!” На это сразу среагировал Боровой: “Какие такие биржи! Одна уже есть, мы с сентября торги уже начинаем проводить!” Не стал молчать и Милюков: “Пардон, но у меня тоже биржа!” Уже “просветившийся” Теняков парировал: “Вы тут не путайте! У вас биржи товарные, а у меня будет фондовая!”

Когда его попросили объяснить, чем они отличаются, он ответил: “Нас банк собрал, он и объяснит!” На втором или третьем заседании комитета Эдуард уже призывал всех поторопиться с учреждением биржи: “Мы должны жить достойно! Фондовая биржа — это очень солидное учреждение! На венской бирже, я видел, деревянные трехметровые двери с медными ручками! И у нас так будет!” Теняков стал готовить документы для открытия биржи — методом написания “письма из Простоквашино”. Всех приходящих с критикой он внимательно выслушивал и вносил исправления в итоговый документ. Проект “улучшался” с каждой минутой, хотя собственно фондового в нем практически ничего не было… Госбанк взирал на все это с огромным любопытством: не помогал и не препятствовал. Собственно, Тулин и Козлов тогда и сами не знали, как развивать рынок ценных бумаг, и были рады любой “инициативе снизу”.

Первый блин

Однако российский Минфин оказался проворнее Госбанка СССР. И при нем (органе государственной исполнительной власти!) создали Московскую международную фондовую биржу.

Белла Златкис: “Первых учредителей Московской международной фондовой биржи мы в конце 1990 года собирали у себя в зале коллегии Минфина. Среди них было много интересных людей, в частности Саша Любимов, представлявший чрезвычайно тогда популярную компанию “ВИД”. 5 ноября 1990 года биржа была зарегистрирована, а 31 октября 1991 года на ней начались регулярные торги”.

Однако первый опыт прошел в полном соответствии с известной пословицей про то, чем выходит первый блин у обычной хозяйки. Иначе сложилась судьба “второго блина”. Учредительное собрание Московской центральной фондовой биржи состоялось чуть позже — 12—13 ноября 1990 года.

Андрей Козлов (прижизненное интервью одному из авторов): “Первые торги на МЦФБ проходили в конце 1990 года во Дворце культуры электролампового завода. До сих пор перед глазами эта картина. Покатый зрительный зал, из которого вынесли кресла. Сцена, на которой стоят столы президиума, покрытые красной материей.

Президиум возглавляют председатель биржевого совета Эдуард Теняков и Вячеслав Панькин, позже сменивший Тенякова и ставший сопредседателем Союза фондовых бирж. За трибуной, с которой предварительно снята атрибутика Советского Союза, стоит старичок. На вопрос: “Где вы его взяли?” — мне ответили, что нашли на ломбардном аукционе — он знает, как молотком работать. В зале стояла вольная толпа брокеров. Председатель президиума зачитывал по бумажке: “На торги выставляется лот из 20 акций!” И дальше следовало название какого-то прибалтийского предприятия. Считалось, что его месторасположение доказывает надежность. За ними шел вагон с женскими колготками. Когда кто-то выигрывал торг, его посылали к задней стенке, где девочка за компьютером распечатывала ему договор. Как расплачиваться, стороны решали самостоятельно”.

Биржи в те дни плодились как грибы, и на каждой из них не просто торговали чем придется, но и буквально гонялись за реальным товаром, словно обезумевшие паровозы, потерявшие рельсы. Один из моих знакомых сам участвовал в работе одной из 300 с лишним бирж, родившихся в лихорадке начала 90-х годов, претенциозно называвшейся “Единство”. Так на ней, насколько он может припомнить, за несколько месяцев существования и имитации торгов так и не было заключено ни одной реальной сделки. Хотя должным образом оформленный “президиум” и неизменный аукционист с молотком присутствовали три раза в неделю.

Биржа торгует биржей

Как только рынок ценных бумаг заработал, на нем появились первые акции. Вот только они имели, как правило, характерную особенность. Это были акции самих бирж! Потому что директора акционируемых госпредприятий тогда представляли себе лишь производственные процессы, а в вопросах движения капитала и работы с акционерами не ориентировались никак.

Как вспоминает один из активных участников нарождавшегося в то время российского фондового рынка, “мы продолжали консультировать директоров госпредприятий, как им освободиться от диктата “главков”, сохранив полный контроль над предприятием, а руководителям “главков” давали советы, как через создание “холдингов” сохранить контроль за пробуждающимися директорами государственных предприятий. В общем, привыкали вместе со всей страной к тому, что деньги не пахнут...

Универсальная схема сводилась к следующему: учредить “биржу”, вложить в нее, как свой учредительный, нематериальный актив в форме “интеллектуального” взноса. Оценить его по аналогии со стоимостью бренда “Coca-Cola”, а затем найти провинциальных “корейко”, начитавшихся романов Драйзера и мечтающих о мгновенном обогащении от грамотного инвестирования накопленных советских дензнаков в перспективные акции... С периферии к нам приезжали люди с мешками денег. На безрыбье мы казались крутыми финансовыми консультантами и поэтому без труда впихивали клиентам акции то одной, то другой биржи. После пары таких продаж я понял, что мне не суждено стать не только маститым ученым, но и удачливым брокером. Ну не мог я с умным видом объяснять доверчивому человеку, зачем ему позарез нужно это фуфло”.

И немудрено, что в отсутствие реальных не просто бумаг компаний, но и самих товаров акции, например, Всероссийской биржи недвижимости при номинальной цене 250 тыс. руб. предлагались в 7—8 раз дороже. А Московская центральная фондовая биржа пробовала разместить свои акции номинальной стоимостью 500 тыс. руб. по цене (не надо падать!) 400 тыс. долларов. Брокерские места стали вообще основным предметом торговли на биржах. Так, та же МЦФБ предлагала их почти по 6 млн. рублей.

Однако, несмотря на трудности и перегибы и даже некоторую буффонаду, неизменно сопутствующие всяческому бурному росту, трудно переоценить то значение, которое процесс, запущенный в 90-м году, оказал на становление российского рынка ценных бумаг. Тот же Козлов учил будущих участников рынка видеть его инфраструктуру, сферу расчетов как отдельную и требующую специальных усилий область деятельности для участников рынка и для регуляторов. При этом сам будущий зампред ЦБ РФ был твердо уверен, что брокеры, дилеры и даже биржи могут появиться и сами, рыночным способом, а вот инфраструктуру рынка надо строить сверху и усилиями государства.

Все эти знания еще предстояло перепроверить практикой, как и всякую теорию, и выработать правила игры, опираясь на тестирование на собственной шкуре. Впереди были и атаки “быков”, и наступления “медведей”, крушение ЮКОСа, инсайд, феноменальный рост рынка. Но основа российского фондового рынка была заложена в том самом, не столь уж и далеком 90-м. С перекосами, перегибами и такими речами и выступлениями, которые сейчас могут вызвать как минимум улыбку.

И в завершение небольшой, но очень значимый штришок свидетеля и участника тех дней. Пожалуй, он как никакой другой характеризует общий интерес к новому сектору рынка, охвативший наиболее продвинутых граждан нашей страны.

Дмитрий Тулин: “В 1990 году студент физического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова написал в Госбанк письмо, что он хочет бесплатно потрудиться в нашем управлении, курирующем рынок ценных бумаг, — пройти практику. Мы согласились, хотя занять его особо было нечем — поэтому ему пришлось заниматься самообразованием, читать литературу, в основном иностранную, предложенную нами. В перерывах мы его использовали в хозяйственных нуждах. Например, расставить столы перед очередным заседанием или убрать стулья после него. Практикант не отказывался ни от какой работы. За долгие годы мы с Андреем Козловым забыли его имя, но он сам о себе как-то напомнил. Это был Олег Владимирович Дерипаска”.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру