Известный тележурналист Борис Ноткин — подарок для журналиста. Ноткин везде был, все про всех знает, одним словом — кладезь ценной информации. И, что особенно важно, достаточно один только раз посмотреть его программу, чтобы понять: он всегда различает ту грань своих вопросов к гостям, за которой начинается не журналистика, а пошлость.
Возможно, именно поэтому Борису Исаевичу везет на хороших собеседников. Его программа под разными названиями выходит в эфир аж с 1988 года. Многие сильные мира сего почитают за честь стать героями его очередной программы. Собственно, именно с них, с героев Бориса Исаевича, недавно отметившего юбилей, мы и решили начать беседу.
— Вам довелось с близкого расстояния наблюдать сильных мира сего. Что запомнилось?
— В программе первого визита в СССР президента США Рейгана было его трехчасовое посещение МГУ, которое мне довелось переводить. Когда меня представляли, он сначала посмотрел мимо меня, потом, как если бы заметил нечто заслуживающее внимания, сфокусировал взгляд и очень пристально меня рассмотрел. При прощании его глаза держали контакт с моими дольше всех когда-либо переводимых мною персон. Конечно, я никому не признался, насколько повысилась моя самооценка — ведь на переводчика обращают внимание, лишь когда он плохо работает, что на высоком уровне раньше никогда не случалось.
Допинг перестал действовать, когда состоялась вторая встреча с Рональдом. Я выступал на конференции, которую открывал экс-президент, и было совершенно очевидно: “друга Бориса” он начисто забыл.
— Бывший актер блестяще разыграл с вами пятисекундный этюд “Любовь с первого взгляда”?
— Во время войны машины крупных военачальников сопровождали только бойцы, имевшие опыт “скоротечных огневых контактов”. По-видимому, у больших политиков тоже есть особая техника быстрого очаровывания.
Помню, на Лондонском экономическом форуме я подошел к Маргарет Тэтчер и поинтересовался: передал ли ей посол Родерик Лайн мое приглашение стать гостем моей передачи? Баронесса слушала мои аргументы, а у меня усиливалось ощущение, что я определенно ей нравлюсь. Потом подошел совладелец “Вимм-Билль-Данн” Давид Якобашвили, и аура женской симпатии распространилась также на него, и мы стали, соблюдая весь политес, соревноваться, кто выступит ярче перед прекрасной дамой. Присоединившийся к нам лидер СПС Борис Немцов, наверное, тоже получил по проводникам слабых токов сигнал “Вы в моем вкусе”, потому что в нем сразу засветились повадки коренного сочинца. Он засунул руки в брюки смокинга и засверкал очами, как если бы находился на Приморском бульваре. Прошу заметить: наши мужские инстинкты задействовала леди, недавно справившая 70-летний юбилей, без колебаний пославшая флот атаковать Фолкленды, решительно и эффективно реформировавшая английскую экономику, не боясь гнева профсоюзов и неудовольствия королевы.
— Довелось ли вам разговаривать с В.В.Путиным и при каких обстоятельствах?
— Это произошло в Ново-Огареве, во время неформальной встречи президента с телевизионщиками.
Неожиданно он отошел с одним из журналистов от общей группы, а минут через пять остался один. После короткой паузы к нему присоединилась Катя Андреева, но очередь, как за автографами, не выстраивалась, никто над душой не стоял, и подслушать разговор было невозможно. Когда я понял, что каждый из нас может тет-а-тет поговорить с Путиным, я стал разрываться между желанием воспользоваться этой возможностью и боязнью выглядеть нахалом.
— А чем вы хуже других?
— Все они были из информационно-политических редакций.
— Но вы могли пригласить Владимира Владимировича в свою передачу?
— Мне это показалось нереальным, хотя, наверное, я смог бы объяснить президенту, что мой формат позволяет ту степень доверительности, которая невозможна в рамках любой формы пресс-конференций, что его беседа со мной один на один удовлетворит потребность людей в большем понимании его как человека, а не только государственного деятеля.
— Ну а что же вы все-таки сказали президенту?
— Выразил сожаление, что крупные руководители с хорошей репутацией крайне неохотно сегодня дают развернутые телеинтервью. В качестве приятного исключения назвал главу погранслужбы РФ, Героя России В.Е.Проничева, моя программа с которым понравилась зрителям разных политических ориентаций — ведь всем хочется видеть на экране достойную личность и настоящего профессионала.
— А удалось ли вам раскрыть секрет, почему Джордж Буш при знакомстве увидел, какая у русского коллеги прекрасная душа, стоило лишь заглянуть в его глаза?
— Впечатление от реального Путина действительно очень сильно отличается от экранного. Хотя я далеко не уверен, что по телевизору он смотрит что-либо, кроме политических программ, со мной президент разговаривал как с добрым знакомым, слегка подтрунивал и позитивно комментировал. Больше всего меня поразило: в его манерах не было даже намека на ту беспрецедентную власть и авторитет, которыми он обладает.
— Вы семь лет вели передачу с Юрием Лужковым “Лицом к городу”. Каковы его коммуникационные уроки?
— В студии мы с ним общались по простой модели: я представлял вопросы москвичей, а он отвечал как компетентный хозяйственник. Вне эфира меня поражала его способность менять алгоритм мышления. С медиками он разговаривал как клиницист, с культурологами — в терминах и категориях их науки. Жванецкому не только ответил “Новыми законами Паркинсона”, но когда они находились рядом, и язык телодвижений у них становился невероятно похожим. Во время бензинового кризиса 1992 года в студию прямо после программы, где мэр обвинил конкретных людей в его организации, пришли три очень авторитетных бизнесмена и показали свой страшноватый оскал. Лужков ответил какими-то общими фразами, но за ними скрывалась такая концентрация негативной энергии, что грозные пришельцы как-то сразу все поняли, сдулись и начали отползать.
— Вашим гостем неоднократно бывал М.С.Горбачев…
— Тогда я работал только в прямом эфире, и его манера уходить при ответах в такие далекие экскурсы, что зрители забывали про вопрос, меня крайне напрягала. Чтобы справиться с раздражением, я заставлял себя вспоминать: не будь Горбачева, не чирикали бы журналисты, как им вздумается, не дышали бы полной грудью.
Для меня обаяние Михаила Сергеевича сродни магии чеховских пьес: “Вишневый сад” — про его упущения и потери, “Три сестры” — про его и наши несбывшиеся мечты и надежды.
— Вы недавно отмечали свой юбилей. Приглашали ли вы кого-нибудь из героев своей галереи?
— День рождения нарисовался почти экспромтом. Вообще, я очень боюсь приглашать любимых мною людей, которым при самом добром ко мне отношении посиделки оказались бы в тягость. Придумать для них завлекалочки я в состоянии, но это очень большая работа, похожая на ту, которой занимаюсь весь год. Однако если пофантазировать, из героев моих программ получился бы классный “Голубой огонек” (в прямом и переносном смысле слова). Трудности возникли бы лишь при рассадке бывших супругов. Понятно, Иосифа Кобзона и Людмилу Гурченко надо сажать по разные стороны стола. Между Аллой Пугачевой и Филиппом Киркоровым, скажем, можно поместить Максима Галкина. А как быть с Наташей Королевой и Игорем Николаевым? Или Ириной Апексимовой и Валерием Николаевым?
По экстерьеру мой юбилей был бы впереди планеты всей, поскольку самые красивые девушки России — от Оксаны Федоровой до Татьяны Навки — отметились в моей передаче. Кроме красоты у моих женщин имеются многочисленные дополнительные достоинства. Например, Майя Плисецкая и Марина Захарова — лучшие балерины мира. Губернатор Валентина Матвиенко — самая влиятельная. Академик Татьяна Дмитриева — самая ученая. Писательница Александра Маринина — самая издаваемая.
Хорошо были бы представлены отечественные мужские секс-символы — от Владимира Машкова до Александра Жулина. Правда, все они утверждают, что слово “символ” им ни к чему, и отказываются от титула.
Зато юмористы очень дорожат своими титулами — больше, чем королей пародии, у нас только королей смеха.
Разрядить их можно было бы весьма остроумными руководителями МИДа Сергеем Лавровым, СВР Сергеем Лебедевым, ГУВД Владимиром Прониным, Мосгорсуда Ольгой Егоровой, первым замом Генпрокурора РФ Александром Буксманом. Получился бы невероятный парад шутников. Главное — не допустить бы между ними черного юмора.
