Всем, всем, всем! Такого маленькие Вани и Тани еще не видели. Такого не видели и их родители и бабушки c дедушками, воспитанные на нездоровом оптимизме советского детства. Первый международный фестиваль детских спектаклей “Гаврош” показал Москве, насколько многообразным может быть искусство для детей. На спектаклях из Франции и разных городов России малышня слушала шум волн, превращала юлу в утку, а совок — в собаку, хохотала над ожившими камушками и без страха думала о смерти.
Никаких границ! На фестивале “Гаврош” выяснилось, что дети умеют понимать очень тонкие ассоциативные связи и совсем не детские вещи. Таких фестивалей в новой России еще не было — этот первый. А каким языком с детьми разговаривают в театрах Европы? Спасибо “Гаврошу” — с детьми не надо как с недоразвитыми: два притопа, три прихлопа. И меньше слов! Есть язык танца, музыки, движений, ритма, света.
И главное — язык воображения. Умей представить — вот кредо всех спектаклей, привезенных из Франции на “Гаврош”.
“Кыш”, “нет” и “я один”
Клоуны ведут толпу детишек и родителей по служебному коридору Театра клоунады. Еще чуть-чуть, и мы у цели: перед нами настоящий дом. И нас впускают в крестьянскую хижину. С потолка свисают тазы, лопаты, чайники, огромные часы. Зрители рассаживаются на лавочки, что установлены в три ряда вдоль стен. В центре — полотно, которое превращается в разные времена года, в посевные поля, а потом в скотный двор и в озеро…
В кресле — Андерсен (маленький щуплый человечек с лысиной и в мешковатом халате). Он и сочиняет сказку про гадкого утенка. Помогают ему в этом месье Трик и мадам Трак.
Спектакль идет на французском без перевода. Говорите, дети ничего не поняли? Ха, как бы не так! Дети уже в сказке. Все может превратиться во все: две юлы на самом деле — две толстые утки. Актер приложил к лицу раскрашенный ощеренный совок — вот и злая собака. Проволока, соединяющая невнятные куски серой пластмассы, — вот и гадкий утенок.
— Ты родился? Нет, не лопается яйцо. Может, тебе удобней тут? (Перенес гнездо подальше, уселся.) Ты родился?..
Наконец — родился! Но такой некрасивый… Тяжело быть не похожим на других, никто тебя не любит. “Я один!” — на ломаном русском говорит гадкий утенок. Наступила зима, пошел снег (половина зрителей тут же кинулась собирать театральный снег в ладошки). Наконец — весна! И в руках у Андерсена безобразное яйцо раскрывается, а в нем по крошечному озерцу, озаренному светом, плавает изумительной красоты крошечный лебедь.
Дедушки и детушки
Театр “Пиано” из Нижнего Новгорода привез целый ливень веселой грусти или грустной радости — это как вам больше нравится. Многие зрители грусти вовсе не ощутили, ведь в программке не указано, что актеры — глухонемые дети. На руках у ребят — белоснежные перчатки. Руки — как птицы, прозрачно-белое полотно — как вольный ветер, а завитки на синем картоне — и море, и волны, и пена! Девушка в белом колпаке (самая старшая из актеров) открывает воображаемый шкаф, берет воображаемый нож и воображаемое яйцо.
Разбивает его на воображаемую сковородку — одно, другое, а из третьего вылетает цыпленок! Цыпленка, конечно, никакого нет, но пальцы актрисы трепещут в точности как крылья маленького птенчика. Его подбрасывают, ловят... В наступившей тишине из зала — детский голосок: “Улетел?..”
Следующая миниатюра: сгорбленная бабуля в платочке и дедуля-моряк в бескозырке. Бабуля вышивает, дедуля курит трубку. Стоит прогудеть пароходу, как дедок — к берегу, отдавать честь. Но сметливая бабуля, чтобы дед часом не уплыл куда, прицепила ему к спине веревку и так посадила на якорь. Далеко не уйдешь, сиди уж, старый, куда тебе! Вот они и сидят. Тут — гудок парохода! Дедуля, бывалый моряк, хочет отдать пароходу честь и надевает на голову… пяльцы. “Я тебе!” — прикрикнул на старуху. И все это — без единого слова! Дети-зрители не слышали слов, а дети-актеры не могли услышать аплодисментов. Но зрители поняли мимику, а актеры — взмахи детских рук. Может быть, мы в самом деле слишком много говорим? Когда все понятно и без слов…
Восток — дело тонкое
Этот спектакль — только на полпути к тому, чтобы меньше значения придавать словам. Зеленоградский театр “Ведогонь” повернулся лицом к Стране восходящего солнца. “Журавлиные перья” — пьесу по мотивам японской народной сказки про прекрасную девушку-журавля — играли в “Центре на Страстном”.
Красавица Цу вышла замуж за Йо-Йо: однажды он спас белоснежного журавля, из-под крыла которого торчала стрела. Йо-Йо вытащил стрелу… И вскоре появилась Цу. Они поженились. Полотна, которые только она умеет ткать, стоят в столице тысячу золотых и, по слухам, сотканы из тысячи журавлиных перьев.
Все артисты — женщины, даже Йо-Йо (по этой причине под нос актрисе подвесили нечто напоминающее бороду), а японка Цу почему-то оказалась блондинкой. Те самые корыстные соседи — очень комичная тройка, напоминающая знаменитых наших Труса, Балбеса и Бывалого: то падают, то говорят глупости… Самый трудный момент в этой сказке — момент выбора, когда Йо-Йо решается надавить на свою красавицу-жену и заставить ее ткать. Зрительный ряд спектакля помогает детишкам почувствовать тонкую символику: за тканевыми занавесками — тень Цу, многослойные рукава — как крылья, тонкий стан — как журавлиное гибкое тело. Дети явно прониклись японской культурой, в финале кое-кто из девочек безутешно рыдал. Ведь хеппи-энда нет, все, наоборот, печально.
Никто не бросит камушка
Самым рискованным предприятием оказался спектакль с безобидным названием “Камушки” “Театра без крыши” из Аржантея. В сущности маленький городок под Парижем (типа нашего Зеленограда), но именно здесь задумали соединить серьезную музыку с марионетками. Результат соединения — концерт для контрабаса и марионеток. За контрабасом — известнейший парижский музыкант Жан-Люк Понтье. А вот марионетки — обхохочешься — камни с разрисованными смешными рожицами, к которым прикреплены тряпичные платья.
Три актера — гибкие, пластичные — и музыкант с контрабасом. У контрабаса, быть может, главная роль в этом спектакле.
Детям, судя по беспрестанному смеху, хорошо, зато взрослым — не до смеха. За кулисами — напряжение.
Дело в том, что во французские “Камушки” в Москве вошла русская актриса, заменившая только что родившую французскую артистку. Юлия Тарникова из Театра клоунады за пять репетиций овладела сложнейшими рисунком роли и манипуляциями с этими самыми камушками. Режиссер Пьер Блез, да и все актеры потом признались, что с Юлей спектакль получился совсем другим.
— Фестиваль “Гаврош” закончился. Каков его результат? — интересуемся у арт-директора фестиваля Терезы Дуровой.
— Хороший! Мы показали в Москве то, чего столица никогда до этого не видела и не знала. Хотя сначала сомневались — как воспримут родители и сами дети спектакли страны с другим менталитетом, другими традициями. Оказалось, что импортный театральный продукт для детей востребован не меньше (а может, и больше), чем дорогие модные вещи, которыми забиты магазины. Мы же цены на билеты не задирали, понимая, что не каждому родителю по карману сводить ребенка в театр. А главное — не надо бояться говорить с детьми на серьезные, может быть, даже философские темы языком современного искусства.
Стоит признать, что “Гаврош” в Москве погулял на славу, и теперь этого мальчишку, дерзко ворвавшегося в столичную театральную реальность, будут с нетерпением ждать в будущем году. А он, такой затейник, намерен привести с собой “Пиноккио” — фестиваль детских спектаклей из Италии. Мальчишка, а ведет себя по-взрослому!
