Недавно страна в едином порыве отмечала день рождения президента Путина. Особой строкой прошло сообщение: на театральных подмостках поставлена пьеса сибирских драматургов Игоря Косицына и Татьяны Чертовой “Каникулы Президента”. Мы решили выяснить, как прошла премьера.
Но оказалось, что пока вопрос о постановке только обсуждается — в Молодежном театре во Владивостоке. “Пьесу с таким названием мы знаем, читали, — сказали нам в литотделе театра. — Но будет ли постановка — пока точного решения не выработано, репетиций еще нет”.
Нам удалось связаться с одним из авторов произведения, узнать у него подробности о “Каникулах Президента” — и получить добро на публикацию отрывков.
— Как появилась идея написать пьесу? — поинтересовались мы у драматурга Игоря Косицына.
— У нас в Омске три года шел спектакль по пьесе “Наш друг — Ив Монтан”. К началу прошлого года зритель себя исчерпал, и мы находились, что называется, в поиске персонажа. И в то время читали книгу одного журналиста о президенте. Так совпало, что когда у нас созрела идея пьесы, мы решили, что один из героев этой пьесы будет президент. Задача перед нами была такая: свести на одной территории представителей трех слоев населения — власти, интеллигенции и народа. Ну и со стороны власти нам наиболее интересным показался президент.
— Вы создавали образ президента собирательно или, по-вашему, это именно Владимир Владимирович Путин?
— С одной стороны это образ собирательный, но поскольку почти все реплики в пьесе взяты из прессы и были произнесены именно Путиным, то волей-неволей образ можно соотносить именно с Владимиром Владимировичем. Пьеса была закончена еще в мае прошлого года. Но до сих пор я чуть ли не каждый день сажусь и что-то исправляю, довожу до ума.
— В первоначальном варианте герой был обозначен как “Президент Владимир Владимирович”. Почему вы это поменяли на просто “Президент”?
— Наверное, чтобы добавить условности. Это же художественное произведение, а не документальное.
— Реакция из Москвы, Кремля есть какая-нибудь?
— Пока никакой... Мы разослали пьесу по многим театрам, и иногда реакция была очень интересной. Но соседство слов “комедия” и “президент” вызывало странную реакцию... Может быть, если найдут деньги на постановку, то спектакль появится во Владивостоке.
— А все остальные герои — вымышлены?
— Нет. Поэт Полисадов — это наш московский друг. Очень хороший поэт Борис Савченко. Баба Зина, странница, есть и в жизни, зовут ее немного по-другому — баба Зоя. Ходит она по России. Исключительный человек.
— Как вы вообще к Путину относитесь?
— Спокойно. Считаю, то, что он делает сейчас, — историческая необходимость. Оценивать его нет смысла. Надо просто принимать как должное, что в это время у нас такой политик есть.
В названии пьесы значится: “Сон в двух действиях”. Завязка: пьющего Писателя, который пишет книгу и статьи о главе государства, но при этом в душе недоволен курсом власти, приглашают в поездку с Президентом — в Сибирь. Тем временем в сибирской глуши, в избе поэта-пенсионера Полисадова, готовятся праздновать день рожденья хозяина... Мы публикуем лишь самые любопытные, на наш взгляд, отрывки из “Каникул Президента”. Они приведены со значительными сокращениями.
Действующие лица:
Полисадов Никита Сергеич, юбиляр.
Федя, его сын.
Надежда, его невестка, 30 лет.
Баба Зина, странница.
Писатель, Андрей Иваныч.
Президент.
* * *
Полисадов включает радио.
Голос диктора. “А нашу область посетил с визитом глава страны — товарищ президент…”
Баба Зина (качает головой). А я ведь знала сызмала его. Был худенький такой, светлоголовый… Застенчивый малец. Девчонка отобрать могла конфетку. Ну а потом, когда уже подрос, собралися они, четыре друга, Расею захотелось им спасти.
Полисадов (ехидно). И что, спасли?
Баба Зина. Напрасно навлекаешь ты Божий гнев на голову свою! (...)
Стучат в дверь. Входит Президент — в полушубке, унтах. На его плечах Писатель.
Президент. Есть кто живой? (Ставит Писателя на ноги.) Привет горячий! Сбились мы с пути.
Писатель (обхватил голову руками, раскачивается). К вам, не спросяся, — Президент России!
Полисадов. Вот так вот сразу — бац! — и Президент?
Писатель. Не обессудьте, мы свалились с неба.
Полисадов. Да ты, я вижу, шуточки шутить? (Лезет на печь.) Иде мое ружжо? Иде патроны? (Президенту.) Ну что, лазутчик, шпрехен ли зи дойч?
Президент. Я, я, натюрлих. Здрасьте. Гутен морген.
Полисадов (падает на стул). Товарищ Президент, ужели вы?! Таить не буду — я признал вас сразу, вот истинный, как говорится, крест!
* * *
Полисадов. Так, говорите, вертолет сломался?
Президент. Вдруг закрутило, показался дым...
Полисадов (недоверчиво). Не может быть такого с президентом. (...)
Надежда (смущаясь). Товарищ президент, а ваш немецкий! Вы так свободно шпарите на нем.
Президент. Такая у меня была работа...
Надежда. Слова какие — “фрау”, “либе дих”…
Полисадов. И “хенде хох”, и “ахтунг”…
* * *
А вот эта “главка” пьесы была в первоначальном варианте, но потом авторы ее убрали.
Полисадов. Хочу задать вам коренной вопрос: кто все скупил и спрятал под корягу богатства агромадные страны? Я сам хотел сказать, да все стеснялся: а может быть, их взять и ковырнуть? Товарищ Президент, мы вас избрали, вам стоит только глазом подмигнуть.
Президент. Признаюсь, было время — все тащили, что только можно было растащить и под корягу спрятать. Но время шло, окрепли наши руки, их выкрутить не сможет уж никто.
Полисадов. Пусть только сунутся!
Президент. Хотели нас кошмарить, но больше мы не станем отдавать им ничего. Мы будем только брать.
* * *
Полисадов. Нас много. Мы должны объединиться — все русские, и будем мы везде: в России, по всему земному шару, перемещаясь из страны в страну, чтоб нас боялись (...). Они сосут наш газ, а мы за это сосать их будем неуемно кровь!
Президент. Я погляжу, мужчина вы серьезный.
* * *
Писатель (достает фотоаппарат). Давайте я вас всех запечатлею, на память — с Президентом, за столом.
Надежда (прихорашивается). Ах, мать сыра земля! Спасай Надюху, дай силы красануться от души!
Президент. Ну, может быть, шампанского? Немного...
Надежда. А кто откроет?
Президент. Ну, наверно, я.
Надежда. Была уверена, что вы мужик хороший, но чтобы вот до степени такой… Спасите, помогите! (Целует Президента.) Кружится все, горит моя душа! (Писателю.) Представьте, я его поцеловала от всей России! Даже в голове моей не может это уместиться. (...) (Поет.) Я в весеннем лесу пил березовый сок…
Полисадов и Президент (подхватывают). С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
* * *
(...) Президент. А Президента разве не ругают? Ведь это, знаете, какой-то даже спорт.
Надежда. Послушайте! О, как он одинок, наш Президент, ведь он совсем один!
От следующего пассажа из первоначальной версии авторы потом отказались:
Президент. Вот слово, говорят, не воробей, а вылетит — уже и не поймаешь. Но наши журналисты, вы поверьте, догонят и поймают, и еще такого могут жару подпустить…
Полисадов (кивает на Писателя). Не он ли это?
Писатель (Президенту). Хочу я вас спросить о наболевшем… Я иногда бываю просто в шоке от слов, что говорите вы о нас! (...) Зачем свободу слова стремитесь вы упорно попирать?
Полисадов. А так не надо бы. Не надо бы вот так-то!
Президент. Да никогда у нас свободы слова и не было! Чего ж тут попирать? (Поднимает бокал.) Давайте за здоровье журналистов поднимем, кто захочет, свой бокал!
(...) Надежда (Президенту). Скажите, как относитесь вы к птичкам?
Президент. Я — положительно, но сам держу собаку. Живется ей неплохо. Растолстела, хотя характер славный у нее. Порою так внимательно посмотрит, что и подумаешь — собака ли она?
* * *
Полисадов. Да это самогон, хотя неважный. Вот раньше был отличный самогон! И чай был крепче, и моложе девки…
Президент. Все пожилые люди утверждают, что раньше было лучше, чем теперь.
Писатель. Так неужели в современной жизни нет ничего хорошего уже?
Полисадов. Как ничего хорошего? Сегодня мой день рожденья. Утром я — с семьей, днем — с Президентом.
Федя. Опять же в магазинах — колбаса…
Писатель. Вы все о колбасе, а где наука, цивилизация и прочие слова?
Президент. Вчера на тройке мчались с бубенцами, вдруг у возницы “сотик” зазвенел!
* * *
Надежда (читает записи Полисадова). “Особо удивляет Президент. Он абсолютно, кажется, спокоен, как будто это он — простецкий парень, и будто он родился на селе! Его тут обожают. На меня же все смотрят с подозреньем и упреком…”
(...) Полисадов (подступает к Писателю). Чего ты намалякал? Говори! В газету подготовил репортаж? Все ерничаешь, братец, все веселишься, только вот чему? А ты задумался, зачем живет народ в Сибири этой? Лютые морозы зачем он терпит? (...) Тебя мы оставляем. До лета на заимке поживешь, к труду крестьянскому маненько попривыкнешь, окрепнешь хилым телом и душой. Тогда-то и приступишь к написанью, сообразуя мысли и слова. Гляди-ка, золото перо России! Не выщипать ли это нам перо?
Писатель (распаляясь). А что же не вцепились в Президента, когда вот здесь он, перед вами, был? К нему-то разве не было вопросов?
Надежда. Так он у нас в гостях!
Полисадов. В своем дому и отдохнуть мы не дадим ему?
Баба Зина. За Президента не переживай, ты о себе внимательней подумай! (Поднимает палец.) Ведь там тебя не спросят, с кем ты был, с тебя там с самого, дружочек, спросят: “Раб Божий, отвечай, да не юли, почто ты изгалялся над людьми?” (...)
Писатель. Вам демократия, я вижу, ни к чему. Вот Президент пришел, и в две минуты он вам и царь, и Бог! И все дела…
Полисадов. Ну что же, это верно ты подметил: быть демократом в возрасте моем довольно глупо. Но зато у нас какой ни есть — сам каждый по себе, под общую гребенку не причесан. Ведь это вам охота быть как все, дресс-коду радуясь во всей его красе!
Баба Зина. Дрись кот? Смотри, какая срамота!
* * *
Президент. Ну что за чудо — в деревенской баньке попариться и ни о чем уже не думать, не стараться, не спешить. (Падает на стул, утирая лицо полотенцем.) Спокойно посидеть за самоваром, побаловаться чаем, а потом — согреться под верблюжьим одеялом и слушать, как в трубе гуляет ветер, скрипят деревья за ночным окном… Нет, никуда отсюда не поеду, я отдохнуть хочу среди людей — заботливых, веселых, откровенных…
(... ) Входит Федя — с лыжами в руках. Товарищ Президент, пора в дорогу.
Президент (смотрит на часы, трезвым голосом). Давно пора.
Дальше обитатели избы хотят оставить Писателя на перевоспитание.
Баба Зина. А ты не сумлевайся — не обидим, поучим только разуму-уму.
Президент (обнимает Писателя). Что ж, делать нечего, и нам пора прощаться. (...) Андрей Иваныч, помню, вы томились и жаждали здоровых впечатлений, пожить мечтали средь простых людей.
Полисадов. Вот хочешь — верь, а хочешь, брат, не верь, все лучше, чем хваленый Куршевель!
* * *
