Ситуация в российском образовании постоянно меняется. Еще в начале 90-х годов на рынке труда можно было легко найти рабочих любой специальности. Сейчас же все вынуждены признать: нам не хватает квалифицированных специалистов. После нескольких волн инженеров всех мастей страна кинулась выпускать в свет толпы разнообразных экономистов и юристов. Но слепо радоваться размножению “белых воротничков” тоже не нужно. Так, недавно на совещании в Совете Федерации президент Владимир Путин пенял отвечающему в правительстве за науку и образование Андрею Фурсенко: “Сегодня вы вовремя не отреагировали на снижение спроса на юристов и экономистов, завтра опоздаете с ассенизаторами и водовозами, а послезавтра не нужны будут конюхи!”
А ведь в России реализуется приоритетный нацпроект “Образование”, который должен обеспечить страну эффективными кадрами! “Любой перекос — это всегда плохо”, — утверждает председатель Комиссии Общественной палаты по вопросам интеллектуального потенциала нации, ректор Госуниверситета — Высшей школы экономики Ярослав КУЗЬМИНОВ. И имеет по поводу будущих кадров свое мнение.
— Ярослав Иванович, похоже, что сегодня цепочка “работодатель—выпускник” нарушена. Компании сами обучают себе сотрудников. При этом не смолкают разговоры о том, что в стране не хватает квалифицированных специалистов. Эта ситуация может как-то разрешиться?
— Вы правы. В последние три года появилась очень тревожная тенденция к уходу предприятий-работодателей от государственной системы образования. Предприниматели перестают рассчитывать на то, что ПТУ даст им нормального специалиста, они в возрастающих масштабах замещают государственную систему. Переучивают или обучают для себя сами. Согласно опросам работодателей, они тратят на такое обучение на рабочем месте уже больше 500 миллиардов рублей в год — в три раза больше, чем бюджеты всех ПТУ и техникумов вместе взятые. Это почти 2% ВВП!
Мы с вами как налогоплательщики продолжаем тратить немалые деньги — около трех миллиардов долларов в год — на поддержание системы начального и среднего профессионального образования, — а КПД этих затрат даже падает.
Почему так сложилось? Есть две причины. В первую очередь — наследие старых, еще советских, структурных решений. В 70-е годы было принято решение: нагрузить ПТУ еще и функцией средней школы. Потом еще одну функцию — беречь “сложных” детей от улицы. Забыли, что есть большая разница между человеком, который не хочет учиться, и квалифицированным рабочим.
Хотя решения эти принимали при “развитом социализме”, в них так и сквозит пренебрежение чиновника к труду человека, который работает руками. Если проявил НЕспособность — тогда в ПТУ... Между тем в развитых “капиталистических” странах Европы ситуация совсем другая. Там давно поняли, что работа руками, исполнительское мастерство — это такой же талант (и так же нужный обществу), как и работа конструктора или управленца. В Германии обучение в технических и ремесленных школах — это выбор, который никак не опускает молодого человека, не ставит его ниже других ни по зарплатным, ни по карьерным ожиданиям. Во Франции есть линейка карьеры повара и парикмахера, отражающая публичное признание их профессионального мастерства — вплоть до профессора куафюры. Мне приятно, что власти Москвы, моего родного города, сделали в последнее время шаги к публичному признанию труда рабочих — даже на уровне наглядной агитации. Но нужно идти дальше, и систематически.
Человек, выбор которого после 9-го класса — оставить школу и получить профессию, мотивирован “стать взрослым”, начать самостоятельно зарабатывать и в максимально короткий срок. А ему дают профессиональные навыки в час по чайной ложке, растягивая это на 3 года. Многие теряют мотивацию работать вообще.
Вот был я в Китае. Там мне показывали комбинат — огромный кампус, где учат буквально всему. И парикмахеров там учат шесть месяцев, рабочих-станочников — полтора года. А гидов со знанием иностранного языка — 4 года. Понимаете? Ровно то количество времени, сколько этого требует профессия. А кто хочет одновременно получать среднее образование, он идет в вечерние классы средней школы — она там же расположена.
Учить надо тому, что реально востребовано. И столько времени, сколько на это реально требуется. Обратите внимание — именно так организовано обучение в учебных центрах корпораций и в специализированных “учебных фирмах”. Несколько месяцев напряженного труда, жесткий профессиональный экзамен — и ты получаешь сертификат, который на рынке значит гораздо больше, чем диплом техникума.
И вторая причина неэффективности — наши мастера производственного обучения получают сейчас не больше 70% зарплаты среднего рабочего. Кстати, в том же китайском кампусе я встретил женщину-мастера, которая рассказала мне свою историю. Говорит, раньше работала в престижной фирме “Ауди” (где самые высокие зарплаты на рынке), а перешла в техникум, потому что мастерам производственного обучения в нем платят в полтора раза больше, чем мастерам на производстве. В общем-то, рецепт простой: хочешь вкладываться в будущее экономики, начни с того, кто обучает тебе кадры.
Общественная палата предлагает правительству начать срочную реформу ПТУ и техникумов, создав на их базе учебные центры профессиональных квалификаций. Допустить к выполнению госзаказа на профессиональную подготовку частные предприятия, имеющие собственные учебные центры
— А какая ситуация в системе высшего образования?
— Она определяется ажиотажным спросом населения. Наличие высшего образования стало обязательным для крупных городов: часто вас без в/о ни замуж не возьмут, ни на работу, даже секретаршей или курьером. Эти дополнительные пять лет после школы — как пропуск, как жетон, который крепится на человека. Некий сигнал для потенциального работодателя, что человек способен работать в коллективе, справиться с заданием. При этом о профессиональных компетенциях, как правило, речи не идет.
У нас сейчас студентов, в пересчете на десять тысяч населения, уже больше, чем в США. Но беда в том, что половина наших студентов учатся не тем умениям, которые они собираются применять. К примеру, из выпускников педвузов менее 15% потом идут преподавать в школы. Девиз нашей молодежи звучит так: “Я поступаю получить любое высшее образование”. Казалось бы, ну и ладно. Если бы не понимание того, что наше государство платит вузам по полной программе за то, что они учат определенным сложным технологиям: инженерным, педагогическим... А значительная часть студентов реально учится только до третьего курса, а дальше… конечно, тоже ходят, но уже не учатся.
— Почему так получилось?
— У нас просто-напросто деформировался рынок труда. Мы долгое время с этим мирились. Но сегодня, когда начался реальный подъем экономики, предприятия, выходящие на рынки, обнаруживают, что они жестко конкурируют с импортом. И что их качество и их цены по крайней мере должны быть не хуже, чем у зарубежных конкурентов. А для этого им нужны постоянное обновление технологий и люди, которые по этим технологиям могут работать. Сегодня меньше 15% российских предприятий — инновационные. За рубежом — больше половины. Мы рискуем проиграть гонку в самом ее начале. Посмотрите, что делается с торговым балансом. Его профицит — то, что мы с вами постоянно обсуждаем, как бы лучше поделить, — стремительно сокращается.
Нельзя провозглашать перевод экономики на инновационные рельсы и одновременно отказывать в инвестициях научному и университетскому секторам.
Выясняется, что наша высшая школа инноваторов давно не выпускает. У нас в стране всего 16% преподавателей ведут научную работу. А ведь отличается вуз от техникума тем, что в нем обучают через исследования, обучают созданию и оценке нового. Там должны учить новому знанию, в том числе созданному преподавателями. Студенты должны видеть, как новое внедряется, старое отбрасывается, опять же как и почему часть нового не принимается. Не важно, на кого они учатся: на экономиста или инженера. Если их преподаватель — ученый, исследователь, то получится тот результат, который нужен новой экономике. А мы пока будем скачивать чужие рефераты из Интернета…
— Что делать с псевдообразованием. Ведь многие вузы по сути занимаются тем, что торгуют дипломами?
— Есть два пути борьбы с этим. Первый — отсечь спрос на него. Если вы набрали меньше 40 баллов по профильному предмету — вы в этом году не имеете права поступать в вуз. У вас просто нет необходимых знаний. Ваша жизнь не перечеркнута: пожалуйста, вот вам дополнительный год, подготовьтесь как следует.
Сейчас же “полудвоечники” и “с-трудом-троечники” спокойно попадают в вузы. Несколько лет назад мы детально изучали положение с набором в вузы в ряде областей. Там технологические вузы принимали людей фактически с “двойкой” по математике, чтобы готовить из них инженеров. Вряд ли кто-то из нас захочет потом лететь на самолете, который этот инженер готовил к полету.
Вторая часть псевдообразования — когда людей просто обманывают. Я давно говорю: возьмите профессоров МГУ, Физтеха, ВШЭ и т.д. и отправьте их проверять вузы вместо чиновников, они сделают “срез” знаний и скажут, достойно ли тот или иной вуз учит студентов. А потом объявите открыто, что то или другое учебное заведение не прошло проверку. Потому что нельзя анонимному чиновнику доверять аттестацию вузов. У нас в стране тысячи вузов и практически все (за исключением нескольких единиц) регулярно проходят аттестацию. А это ненормально. И говорит лишь о том, что мы себя не уважаем. Если же, как я предлагаю, набрать профессоров из разных научных областей — физиков, математиков, экономистов, нормально оплатить их работу (а в общем-то это дорожные расходы и компенсация за потраченные часы), то получится объективная оценка. Они поставят свою подпись под тем, что по их направлению в учебном заведении все хорошо. Или наоборот — что плохо. Это будет живая подпись живого человека, а пока “автограф” звучит так: Российская Федерация. А ее же у нас никому не жалко, она большая и все стерпит. А оценке специалистов можно верить. Потому как, слава богу, в России еще есть большое количество людей, которые репутацию терять не хотят. Я вас уверяю, если так сделать, то трети вузов в России не останется.
— Наша страна в свое время выпустила уйму инженеров всех мастей, многие из которых никогда не работали по специальности. Складывается такое ощущение, что сейчас все захотели быть экономистами. Как вы считаете, не наметился ли перекос в экономику. И если да, то нормально ли это?
— Да, инженеров мы исправно выпускали в 70-е, 80-е, 90-е. Сейчас же, вы правильно заметили, есть перекос в экономику, менеджмент и право. Перекос — это всегда плохо. Но ни один рынок без него не обходится. Хорошо это или плохо. Нужно отталкиваться от другого: лишние инженеры и экономисты, где они? Им самим помогло их образование? Лишние инженеры 70-х явно пригодились своей стране, потому как хоть что-то изучали, а вот лишние инженеры и экономисты 90-х, боюсь, уже нет. Я могу назвать вам ряд регионов, на биржах труда которых основной контингент — такие “специалисты”.
— То есть между экономистами и инженерами, если есть приставка “лишний”, можно ставить знак равенства?
— Разница в том, что плохого инженера учат за бюджетные деньги, а плохой экономист сегодня (в основном) платит за себя сам.
К сожалению, из 300 тысяч экономистов-выпускников конкурентоспособных на международном уровне едва ли тысяч двадцать. Ну не бывает экономиста без эконометрики и анализа данных! Аналогично — из 300 тысяч выпущенных в 2007 году инженеров и технологов на современном уровне подготовлено не больше 20%. И дело здесь не только в технологиях и совпадении с потребностями рынка в рабочих местах.
— Вы говорите о выпускниках всех вузов — государственных и негосударственных?
— Да, я считаю всех. А в чем разница? Большинство государственных вузов готовит экономистов, менеджеров и юристов именно на коммерческих отделениях. Но не может быть нормального образования там, где его завели для зарабатывания денег. А ведь именно для этого работают, к примеру, многие экономические факультеты технологических вузов. Для того чтобы быстренько заработать вузу денег. Даже очень хороший преподаватель не может работать, в полном смысле этого слова, “на лету”. То есть быстренько прибежал, отчитал, убежал. Это получается уже не университет, а лекторий. Согласитесь, есть большая разница между студентом университета и посетителем популярной лекции общества “Знание”. Если мы не остановим наметившуюся тенденцию в области получения знаний, то боюсь, что наше образование выльется в формально соблюдаемый ритуал. Во взаимное делание вида, что один учит, а второй учится.
Обратите внимание — сегодня первые места в рейтингах работодателей занимают университеты, которые за последние 10 лет наскребали у себя деньги, чтобы инвестировать в исследования и в научно-педагогические кадры, в зарплату своих профессоров. И это не только Высшая школа экономики и экономический факультет МГУ — спросом пользуются и Физтех, и МИФИ, и Бауманка, и Институт стали и сплавов. А вот те, кто экономил на ученых, стремительно идут ко дну. “Лишних” выпускников Физтеха или мехмата МГУ просто не бывает — даже если они и выбирают работу не по специальности, они приходят туда как аналитики и инноваторы.
Мы сохранили исследовательский потенциал главных университетов страны. Но сегодня наши ведущие вузы просто-напросто не могут набрать себе достойный преподавательский состав, не могут оставить себе лучших учеников. Экономисты и юристы не выдерживают конкуренции с бизнесом; физики и математики — с зарубежными университетами, которые предлагают не только достойное вознаграждение, но и современные лаборатории для исследований.
Со стороны государства опасно стричь всех под одну гребенку, одинаково платить и тем, кто выполняет свой профессиональный долг педагога и исследователя, и тем, кто просто “отбывает номер”.
Мы живем не в безвоздушном пространстве, нас окружает не степь и не саванна, а цивилизованный мир. Наши экономические партнеры и конкуренты тратят на обучение одного студента в пять раз больше, чем Россия.
— Сколько же тратит Россия?
— В среднем — 50 тысяч рублей в год на одного студента. В МГУ — около 150 тысяч. Для сравнения: по Европе этот показатель уже приблизился к 10 тысячам долларов. А в США и того больше — около 20. Это же показатель того, что страна делает для своей системы образования. Сюда входит и зарплата преподавателей, и содержание материальной базы, и финансирование исследовательской работы. Средняя зарплата профессора западного университета — 100—120 тысяч долларов в год. У нас же — в двадцать раз меньше.
— Сколько процентов ВВП наша страна направляет на образование?
— Где-то 3,5% ВВП идет на регулярные государственные расходы на образование (нацпроект по образованию добавляет 0,3—0,4% ВВП), и еще порядка 2% тратит само население. И этого, как легко догадаться, недостаточно. Для того чтобы выполнить базовую, если хотите, исходную задачу по восстановлению образования — обеспечить конкурентную зарплату преподавателей, — необходимо увеличить бюджетное финансирование сразу до 7% ВВП. То есть чуть ли не вдвое. Я как экономист могу сказать, что за ближайшие пять лет это практически неисполнимо.
Можно, конечно, порассуждать на тему, так сказать, приватизации образования: пусть граждане платят… Но наши граждане относятся к “покупке” образования как в истории про костюм для покойника. (История про наших моряков, которые в советские времена высадились на заморский берег и накупили на все командировочные красивые костюмы по 20 баксов. Костюмы оказались одноразовыми… Как выяснилось позднее, покупка произошла в магазине ритуальных услуг. А все потому, что никто не знал иностранного языка. — “МК”.) Это я к тому, что нельзя полагаться только на частный спрос на образование. Не только потому, что в образовании заинтересованы все, — оно имеет общественное значение, но и потому, что люди, которые покупают “дешевое” образование, совершают грубую ошибку. Люди, которые приходят в учебное заведение и бьют там баклуши, совершают ошибку. Но это их собственный выбор, и всегда найдутся те, кто будет искать где подешевле.
Знаете, как совершаются разрушительные социальные революции? В обществе возникают большие группы людей, чьи запросы устойчиво превышают их возможности. А мы на протяжении последнего десятилетия формируем через российское образование именно этот курс. Хорошо, сейчас в стране экономический подъем, а если он остановится, то встанет вопрос: как переделить? И во главе всего этого действа встанут люди недоучившиеся и плохо учившиеся. Потому как — что двигает революцией? Неудовлетворенность и неумение добиться успеха цивилизованными, законными путями.
— А что предлагает Общественная палата?
— Общественная палата предлагает в первую очередь выделить и поддержать те сектора, которые могут развиваться только за счет государства. Где использование частных денег или невозможно, или нежелательно.
Первый и главный сектор (он же и самый дорогой) — средняя общеобразовательная школа. Мы обязаны обеспечить за счет государственных средств полностью бесплатное среднее образование. Да, это дорого. Не меньше 200—250 миллиардов рублей в год придется выделять дополнительно на зарплату учителей, чтобы довести ее до 110—115% от средней по стране.
Ведь дело идет к чему? К тому, что наши граждане постепенно готовят себя к мысли: да, мы готовы платить за обучение наших детей. Либералы должны радоваться. Но общество не должно на это соглашаться. Иначе через несколько лет мы вдруг обнаружим огороженные школы для среднего класса, за отдельным высоким забором — заведения для элиты, а все остальные где-то на задворках. Мы создадим разные социальные группы, которые начиная со школьной скамьи друг с другом не общаются. У них будет качественно разные возможности попасть на следующий уровень образования. И коренная для образования функция социального перемешивания будет отринута. Это слишком дорогая цена для России. 4 миллиарда долларов, которые мы можем дополнительно получить от состоятельных семей, не стоят того будущего, которое мы можем уготовить своей стране.
Второй сектор — это ведущие вузы, исследовательские университеты, которые отстаивают позиции России на мировом рынке ученых. Им надо обеспечить такое финансирование, чтобы они могли не только не отпускать на Запад своих лучших профессоров, но и, в свою очередь, привлекать талантливых иностранцев. Ведь наука по своей сути интернациональна. У нас сегодня отобрана группа инновационных вузов — победителей конкурса инновационных проектов. Они получили бюджетную поддержку на 2 года. Надо эту поддержку перевести на постоянную (или долгосрочную — на 10 лет) основу.
Нам надо восстановить науку в вузах. Университеты, доказавшие свой исследовательский потенциал, должны получить от государства долгосрочное финансирование на свои программы фундаментальных исследований. По принципу: на рубль “образовательного” бюджета — рубль “научного”. Наряду с этим должны существовать государственные гранты для тех исследователей, которые работают в других, “массовых” вузах. С их работой связаны надежды этих вузов перейти в категорию исследовательских университетов.
Третий сектор — восстановление исследовательского характера магистратуры и аспирантуры. Считаю, надо обеспечить эти программы полностью бюджетным финансированием и запретить платный прием на них. Кстати, Высшая школа экономики уже 2 года назад прекратила платный прием в аспирантуру. Только талант, а не деньги может быть пропуском к ученой степени.
Четвертый сектор — общедоступные электронные ресурсы. Если взять ту же Норвегию или Германию, то они переводят столько, что нам и не снилось. И любой человек может сесть и прочитать в электронном виде все интересное, что в мире произошло. В том числе и о научных открытиях.
Цена подъема упомянутых секторов (исследовательские университеты, наука, интернет-порталы) — около 150 миллиардов рублей в 2010 году. Вместе с дополнительными расходами на школу пакет мер тянет на 1% ВВП.
— Страна распланировала бюджет на три года вперед. Заложены ли в него эти дополнительные 350 миллиардов?
— Нет. Вот Общественная палата и предлагает их добавить. Подчеркиваю — речь не идет о каком-то утопическом проекте одномоментного достижения всеобщего счастья. Если принять наш сценарий, за рамками реализуемого в ближайшие 5 лет останутся многие проблемы нашего образования. В частности, высокое качество массового высшего образования, доступное (а желательно — вообще бесплатное) дополнительное образование школьников, обеспечение детсадами 100% детей. Мы предлагаем сосредоточиться на главном — главном для конкурентоспособности нашей экономики и для справедливости нашего общества. Уверен: наша экономика выдержит дополнительно 1% ВВП, если он обеспечит новое качество нашего будущего.
Повторяю. Главное — обеспечить эффективный контракт между обществом и учителем. Его зарплата должна быть на уровне 20 тысяч рублей в среднем по стране и тысяч 40 в Москве. Учитель должен получать нормальную ставку, за которую он будет работать полный рабочий день. Именно полный: он занимается с теми, кто плохо понял его урок, он ходит в музеи с теми, кому интересно. Воспитатель для всех: середняков, слабеньких и даже для тех, кому на уроках скучно, потому что он уже все понял. Но сегодняшнему учителю невозможно за свои десять тысяч расшибаться. Да и прожить в большом городе он на них не может. Хочу попросить прощения у тех учителей, кто, несмотря на недостаточную зарплату, все равно считает своим профессиональным долгом работать полный день, оставаться в школе после уроков. Такие педагоги — это подвижники. На них зиждется наше уважение к школе. Но политика, рассчитывающая только на использование подвижников, глупа и аморальна.
