Что делать, если ваша мама умерла, но вы ее безгранично любите? Как сохранить память о ней?
Сыновний долг отдал фотограф и художник Леонид Тишков на своей новой выставке “Домашний труд”, открывшейся в “Крокин-галерее”. Так он сублимировал свою любовь к матери с помощью ее же платьев. Причем весьма оригинальным способом.
От покойной матери художнику достался целый шкаф одежды. В основном это были платья: цветастые для праздников и строгие на каждый день.
— Помня о том, как моя мать разрывала на ленты старую одежду, чтобы вязать коврики, я разрезал ее платье на ленты, на одну бесконечную ленту, скручивая клубок за клубком, — объясняет Тишков.
В общем, всю ее одежду разорвал на то, что его мать называла “махорики”. А потом сделал из них пестрые коврики, вроде тех, что каждый из нас видел в каком-нибудь деревенском доме хотя бы раз в жизни. Некоторые из них можно лицезреть на выставке. Он вывесил даже несколько лент, полученных из тех самых платьев. А на фотографиях запечатлел, как уменьшается одежда, если методично резать ее на полоски. Для наибольшей наглядности на белой стене галереи транслировался сам процесс изготовления ковриков. Их, оказывается, вяжут крючком из полученных полосок. Так что желающие могут по примеру художника, посмотрев на творческую утилизацию старых платьев, сделать так же. И тем самым сублимировать свою любовь к кому-нибудь из близких, перенеся ее в более конструктивное русло. Вещи умерших людей — трудное наследство. С одной стороны, они овеществленная и драгоценная память о них. А с другой — материальное свидетельство прихода смерти в нашу жизнь, пугающее и гнетущее. Выбросить их жестоко по отношению к памяти ушедшего. Оставить в неприкосновенности — жестоко уже по отношению к себе, вынужденному нести и хранить этот невеселый багаж.
Дать им новую жизнь, светлую и долгую, преобразить их — такой выход выбрал художник Тишков. Ему можно позавидовать, ведь превратить свою память, эмоции и даже боль в чистое искусство дано не каждому.Тишков не уступил реке забвения ни грамма своего печального багажа, твердо решив спасти всё. Из пуговиц разорванных платьев у него сложился не имеющий возраста женский силуэт. Его он поместил на одну из центральных стен в галерее. Связывание разорванного, складывание разъятого в его понимании является проникновением духа в материю, сублимацией, которой может служить даже вполне домашний труд — вязание крючком. Наглядно подчеркивая, что “материя” и “мать” происходят от одного корня.
