На похоронах 14-летней Насти Полониной было очень много детей. Мало взрослых. Матери, отца и близких родственников не было вообще. Хоронили маленькую жительницу Златоуста Челябинской области всем детским домом, в котором она прожила меньше года. А потом повесилась в своей комнате. В шкафу, которого теперь до крика боятся другие воспитанники.
Самое жуткое, что шесть месяцев назад в этом же детдоме покончил жизнь самоубийством еще один воспитанник. Что толкнуло детей на этот страшный шаг?
Стасу Абдулину было 16. Насте Полониной — 14 лет. Они из одного детского дома, который уже 45 лет существует
в Златоусте Челябинской области. Оба полные сироты, трудные подростки.
Теперь их обоих больше нет. Ребята расстались с жизнью добровольно. Стас — в апреле этого года. Настя — совсем недавно, в октябре.
— Ничто не предвещало такой беды. Кто бы мог подумать, что Настена повесится вслед за Стасом! Она такая бойкая, общительная была, — не сдерживают слез воспитатели.
Взрослые объяснить случившееся не в состоянии. Дикие, нелепые смерти подростков. Впрочем, такие же, как и их жизни.
Труп Стаса нашли висящим на дереве за зданием детского дома “Теремок”, в котором он жил с тех пор, как остался один. Самоубийство.
Трагедия застала всех врасплох. “Ничто не предвещало беды”. Уже потом ей стали находить хоть какое-то логическое объяснение.
“У нас коррекционный детдом, и Стас попал к нам не случайно, — рассказывает директор детдома Вадим Гиршик. — Психика у подростка была очень неустойчивой. На его глазах отчим зарубил мать топором, и это стало для мальчишки шоком на всю оставшуюся жизнь. Он токсикоманил — нюхал клей и морилку. Говорил, что ему скучно жить на свете. Когда его нашли мертвым, врачи установили, что парень полез в петлю под токсическим воздействием”.
Его было безумно жаль. Всем — и детям, и воспитателям. Стас запомнился балагуром, про которого постоянно приговаривали: “Цирк уехал, клоун остался”. Парень не обижался.
После его смерти воспитанники детдома сразу как-то притихли, ходили растерянными, подавленными. Никто тогда не обратил внимания на новенькую девочку из шестой группы детдома Настю Полонину. А она рассказывала, что Стас теперь приходит к ней во сне.
— Настя говорила, что он звал ее с собой и обещал забрать на небо всех ребят из “Теремка”, — рассказывает воспитатель Настиной группы Ольга Ярославцева. — Но мы ее словам значения не придавали. Понятно же, что девочка была шокирована случившимся, вот и расфантазировалась.
Теперь, спустя полгода, о Настиных снах вспоминают с ужасом.
— Она, как и Стас, покончила с собой в субботу, — голос Ольги Ярославцевой дрожит. — Ребята были знакомы друг с другом, как и все наши дети, но ведь они никогда даже не дружили...
* * *
“Ничто не предвещало беды” — который раз слышу эту фразу. Здесь ее часто повторяют. А потом мне рассказывают Настину нехитрую историю.
Слушаешь — и понимаешь, что ее смерть, так же, как и смерть Стаса, предвещало все. Каждый божий день, прожитый на этой земле. Злой, жестокой, безжалостной.
В руках директора детдома Вадима Леонидовича Гиршика — тонкая папка. В ней — вся Настина недолгая биография. Две справки о смерти родителей, паспорт, пенсионное удостоверение (девочка подрабатывала летом в трудотрядах), справки, с которыми она поступила сюда, и документ о ее гибели. Вот и все. Точка.
В медицинской справке никаких болезней не значится. Совершенно здоровый — физически и психически — ребенок. Только очень худенькая.
— Девочка осиротела, будучи совсем малюткой. Родителей она даже не помнила. Отчего умерла мать, неизвестно. У отца в справке — колотое ранение. Говорят, он вором был, вот и нарвался на нож, — рассказывает директор.
Потеряв родителей, девочка скиталась по дальним родственникам: то у одних поживет, то у других. Наверное, несладко ей приходилось, иначе пару лет назад Настеньку не передали бы совершенно посторонней опекунше. Вообще, в Златоусте детей не усыновляют уже несколько лет. Все больше в ходу опека: опекун получает 4 тысячи в месяц, деньги по здешним меркам немалые. Вот и греют некоторые граждане руки на брошенных детях. Настя рассказывала, что опекунша вечно была пьяная, избивала ее. Девочка сама сбежала от нее.
— Пришла к нам в приют и попросила: “Фаина Федоровна, возьмите меня к себе!” — вспоминает директор местного приюта для бездомных детей Фаина Иванова.
В приюте Настя прожила несколько месяцев, пока на нее не были оформлены все положенные документы, а потом ее перевели в “Теремок”. 1 января 2007 года. Аккурат в ее 14-й день рождения. Радовалась как подарку. Не семья, не дом родной, но все же крыша над головой, сыта, одета, никто не бьет...
Девочка, конечно, была с непростым характером.
— Вы поймите, у нас ангелов нет. Даже самые хорошие с нашей точки зрения дети — уже с искалеченными судьбами, надломленной психикой, — говорит директор Вадим Гиршик. — Настя была невероятно обидчива и импульсивна. Но сравнительно неплохо училась — “тройки” напополам с “четверками”, увлекалась спортом, вышивкой, музыкой. Правда, все ей быстро надоедало, она бросала старое увлечение и переходила к новому.
* * *
6 октября Настя Полонина сказала дежурному воспитателю, что идет гулять со старшими девочками. Но, когда те вернулись спустя несколько часов, выяснилось, что Насти с ними не было. Кинулись искать — и нашли в собственной комнате, в шкафчике. Повесилась на ремне. Девочка была достаточно высокой и не помещалась в шкафу. Чтобы умереть, ей пришлось подогнуть ноги…
И никакой предсмертной записки. А кому ее писать, если ты одна на этом свете?
— Есть еще одна версия случившегося, — говорит начальник департамента соцзащиты города Александр Иутин, который вместе с прокуратурой занимается расследованием трагедии. — За две недели до самоубийства Настя подговорила ребят побить одного мальчика из детдомовских. Он был младше их, к тому же сильная задержка психического развития делала жертву детской расправы совсем жалкой. Мальчика пришлось даже показать врачу, а в детдом для разбирательства приходил милиционер. Настя очень сильно испугалась, что ее могут посадить в тюрьму, откровенничала на эту тему с подругами. Возможно, этот случай и побудил ее решиться на суицид.
Пока расследование прокуратурой не закончено. Известно только, что версия убийства не подтверждается. Против детского дома никаких обвинений тоже не выдвинуто, потому что и правда “ничего не предвещало”. Но все-таки случилось…
На двери комнаты, в которой жила девочка, осталась табличка, которую Настя с соседкой, 12-летней Верой, повесили несколько месяцев назад: “Комната для тех, кто умеет жить”.
Настя жила как умела. Надолго ее не хватило.
Сейчас эта комната на 4-м этаже пустует. Шкаф, в котором нашли девочку, вынесли: дети панически его боятся. Некоторые вещи погибшей забрала опекунша — впервые за целый год вспомнила про Настю. Одежду отдали в соседний интернат — другим детям, которые не знают о трагедии.
О прежней обитательнице комнаты напоминают теперь лишь ее вышивка, фотографии, на которых она то огненно-рыжая, то обесцвеченная гидроперитом, да еще журнальные постеры на стене. На них — белозубые голубоглазые красавцы и совсем другая жизнь. Про которую девчонки из детского дома знали лишь то, что она — не для них.
* * *
Всего в Златоусте три учреждения для беспризорных детей и сирот. Не многовато ли для такого небольшого города? Нет. Все три переполнены.
“Теремок” утонул в соснах. Три здания — учебный, жилой корпуса и учительский дом. Сюда редко приезжают машины. Гостей в детдоме почти не бывает.
Со всех сторон к нему подступают коттеджи. Хорошее место для жизни — природа, свежий воздух, вот и строятся состоятельные уральцы.
“Как первые жильцы заселятся — жди штрафов и проблем, — вздыхает директор “Теремка”. — Сами понимаете — дети у нас не сахар. Разве усмотришь за всеми? Сбегут, набедокурят, а мне потом квитанции о штрафах приходят”.
Детдом местные жители воспринимают как мини-колонию. А в ней — группа риска, потенциальные преступники. Когда другой приют в спальный сектор Златоуста переносили, жильцы соседних домов восстали, подписи собирали, чтоб не было тут “беспризорников”...
Заходишь в младшую группу — и видишь не потенциальных преступников, а очаровательных малышей. Они радуются каждому постороннему человеку, который уделит им чуточку внимания и спросит: “Как тебя зовут?” Они старательно показывают свой возраст — тянут к тебе три пальчика, четыре… Еще они вслух мечтают о конфетах и о том, чтобы няня сгребла в охапку и подержала на руках…
…Через несколько лет их будет не узнать. И никого из воспитателей детдома не удивит, когда 10-летний мальчуган задушит собственными руками забавы ради такого же бездомного, как он сам, бродягу-котенка. И что ради губной помады или новой кофточки девчонки будут драться и рвать друг на дружке волосы.
Мир отвернулся от них, и они стали жестоки. И к миру, и к себе. А взрослые считают, что ничто не предвещало беды…
…В “Теремке” сегодня на обед — лапша и гречка с мясом. Шеренгой тянутся в столовую самые маленькие. Воспитатели едят тут же, за общими с детьми столами. Снова вспомнили Настю — и в горло ничего не лезет. Завхоз Ирина Александровна отвернулась: глаза на мокром месте. “Настена любимица ее была. Она девочке все старалась вещи получше подсунуть. То свитерок, то брюки, — шепчут мне. — Любит Настя модничать, — и запнулись на полуслове. — То есть любила…”
О Насте Полониной здесь никак не научатся говорить в прошедшем времени. Смеялась. Плакала. Ссорилась. Жила.
В ее комнату скоро заселят новых постояльцев. Как в гостиницу. Для них вся жизнь — как гостиница…