На территории Кировградской воспитательной колонии, где в ночь на 17 октября прогремел бунт малолеток, до сих пор пахнет гарью. Рядом с голубыми куполами строящейся церкви — обугленные стены тюремной школы. На проходной — засыпанный гвоздиками портрет погибшего капитана Анатолия Завьялова. На подоконнике сожженного спального корпуса — две мятые кружки с чаем и ломтями белого хлеба. “Погибшие Костя и Олег были беспредельщики, но все же живые люди”, — объясняет воспитанник, затянутый в телогрейку. Сгребая лопатой черный от пепла снег, он добавляет: “Бог не фраер — все простит”.
Со дня мятежа прошло 6 дней. Репортеры “МК” с оперативниками, воспитателями и психологами попытались понять, как в образцово–показательной “двушке” мог произойти самый беспощадный за последние восемнадцать лет бунт.
“Крови нет — менты попили”
Год назад перенимать передовой опыт в Кировградскую колонию приезжали начальники исправительных учреждений со всего Урала. Закладывала храм во имя царевича Алексия на территории колонии княгиня Ольга Романова.
— Мы, не задумываясь, отпускали своих детей в колонию на товарищеские матчи по хоккею, — рассказывает тренер из Екатеринбурга Евгений Разин. — У наших детей форма была старенькая, доставшаяся по наследству от выросших ребят. А колонистам спонсоры подарили отличную амуницию. И зал для борьбы у них был с дорогущим татами.
По программе “Дети России” малолетним преступникам привезли 20 новеньких компьютеров с плоскими мониторами. Теперь от них остались одни оплавленные корпуса.
Воспитателям ныне говорят: не почувствовали изменений в настроении воспитанников. В августе “двушка” уже “кипела”: 50 воспитанников выстроились на плацу, объявив голодовку. Поводом для неповиновения стал конфликт с одним из сотрудников колонии, который обматерил заключенных. У малолеток обостренное чувство справедливости — бастовали, пока не пришла другая дежурная смена.
Конфликту не придали значения. И это притом что в замкнутом пространстве в колонии постоянно находятся 468 воспитанников, 350 из которых отбывают наказание за тяжкие преступления.
Сами сотрудники уверены, что случаи неповиновения были тщательно подготовлены. Режиссерами всякий раз выступали криминальные авторитеты, переростки, по которым давно плачет взрослая зона. А таких здесь немало. Как только воспитанник становится совершеннолетним, его личное дело рассматривается в суде. При положительных характеристиках заключенного могут оставить отбывать наказание в колонии для несовершеннолетних, пока ему не исполнится 21 год (!).
Дважды колония пыталась через суд отделаться от 19-летнего смутьяна Александра Бакланова. Дважды суд немотивированно отказывал администрации. Бакланов, носящий кличку Киллер, только потирал руки. Держащему зону “пупку” (главарь) не хотелось уходить во взрослую ИК, где блатные “могут и пасть порвать за понты”. На малолетке Бакланов оброс свитой. По уверениям администрации, “возглавил отрицательную группу воспитанников”. Так называемые черноходы уже определились с жизненным путем: карьеру решили делать в криминальном мире, отметили руки наколками: “крови нет — менты попили”, “никогда не был и не буду рабом”.
17 октября Бакланова все-таки отправили на нары в мужскую колонию транзитом через следственный изолятор.
Но блатным друзьям–товарищам он оставил наказ: “Возьмут меня — поднимайте бунт”.
“Сработал механизм лавины”
Дальше события развивались по уже известному сценарию. Приближенные Киллера устроили в спальном корпусе погром, объявив, что у одного из них пропал сотовый телефон. Группа из сорока человек стала выламывать доски от мебели и прутья из кроватей. В 22.15 в спальное помещение заглянул оперативный дежурный по колонии Анатолий Завьялов. Офицер пытался уговорить воспитанников разойтись. И вдруг споткнулся на полуслове… Сзади его подло ударили по голове тяжелым предметом. На рухнувшего дежурного тут же налетела озверевшая толпа, которая в течение нескольких минут разрослась до 200 человек. Били, пока не раздробили все суставы.
— Сработал механизм лавины, — говорит начальник отдела психологической службы ФСИН России Михаил Дебольский. — Толпа начала катиться как снежный ком, поглощая все больше воспитанников.
Подбежав к предупредительному заграждению, зэки начали крушить забор, резать колючую проволоку. Часовые с вышек открыли предупредительную стрельбу. В толпе кричали: “Чуваки, у них холостые патроны”. Подростки начали раскачивать караульные вышки, и тогда стрелки роты охраны открыли огонь на поражение.
Два пацана рухнули как подкошенные. Толпа отпрянула, кинулась на шлюз (проходную с четырьмя дверьми и накопителем между ними. — Авт.). У ворот велась только предупредительная стрельба. Но зэки бежали уже обратно в зону, громить корпуса. Взломав подсобные помещения, выкатили бочки с краской и лаком, предназначенные для ремонта. Облив смесью школу, училище и спальный барак, подожгли их.
А в это время по столовой металась повариха, которая первый раз осталась на ночное дежурство. К ней прибежала диспетчер, проработавшая на зоне только два месяца. Обе — молодые девчонки. Устроившие погром урки вспомнили про вольных молодух, кинусь их искать. От изнасилования и расправы работниц спасли заключенные, не принимавшие участия в бунте. Девушек спрятали в спальном корпусе. Когда беспредельщики ринулись шарить по спальням, на пороге встали хозяева: “Наша территория. К себе домой не пустим”. Урки отступили.
“Цена жизни — 8 тысяч рублей”
Только к двум ночи спецназу УФСИН удалось загнать малолетних зэков в спальные бараки.
А девчонки–часовые, одной из которых было 22 года, другой — 24, сидели в подсобке, размазывали слезы по лицу. Понимали, что действовали по инструкции, но сознание отмечало: убили мальчишек. Которые, между прочим, едва не убили их самих. И страшно подумать, сколько было бы жертв, если бы малолетние преступники прорвались в город. Ветераны уголовно-исполнительной системы помнят, как в конце 70-х в поселке в Ульяновской области из зоны “ушла” детская колония. По всему региону тогда прокатилась волна грабежей, разбоев, изнасилований и убийств.
Правозащитники ныне трубят: “Нужно было часовым применять мягкие средства обороны: резиновые пули и водометы”. Но где на них взять средства?
— На питание зэкам отпускается 70 рублей в день, караульным собакам — 50 рублей, а сотрудникам колонии — 20 рублей, — говорит один из воспитателей. — У нас заработная плата — самая низкая из всех сотрудников силовых структур. Посмотрите, кто стоит на караульных вышках! Девчонки–стажеры.
Первый заместитель директора ФСИН России Эдуард Петрухин подтверждает: “У нас в колониях с 1,5 тысячи заключенных нередко остается одна дежурная смена — 15 сотрудников. Цена их жизни — 8 тысяч рублей”.
“Дом временно, тюрьма вечно”
После бунта жизнь в колонии движется на малых оборотах, а то и вовсе пробуксовывает. Сотрудники ходят подавленные, даром что представлены к наградам.
Убийство капитана внутренней службы Анатолия Завьялова раскрыто. Преступник, нанесший смертельный удар по голове, дал признательные показания, которые подтвердили свидетели. По указанию директора ФСИН России Юрия Калинина вдове Анатолия Завьялова назначено пособие в размере около 3 миллионов рублей и будет выплачена страховка в размере 1,5 миллиона рублей. Две дочери погибшего будут получать за счет внебюджетных средств ФСИН России ежемесячную стипендию в размере 1,5 тысячи рублей.
Воспитанников, что спасли во время бунта от изнасилования диспетчера и повариху, хотят поощрить. Могут, например, предоставить отпуск с выездом на концерт, дополнительное свидание или, чем черт не шутит, и вовсе освободить досрочно. Во ФСИНе помнят, как еще в советское время пересмотрели в суде дело одного из осужденных. Зэк спас из огня десятки людей, и, несмотря на то что сидеть ему еще предстояло четыре года, его освободили досрочно.
В колонию возвратились 70 воспитанников из числа 200 заключенных, что после массовых волнений были вывезены в следственные изоляторы. Комиссия оценила ущерб от погрома в 30 млн. рублей. Надо восстанавливать сгоревшие корпуса. На носу зима.
В молельной комнате пылают сотни свечей. Здесь молятся и за капитана Завьялова, и за погибших во время бунта осужденных. 18–летний воспитанник Олег Брагин отбывал наказание за кражу и через 1,5 года должен был выйти на свободу. Скончавшемуся от огнестрельных ран Константину Слепухину, что сидел за разбой, было только 17.
На выходе из колонии воспитанники отскребают дорожки от снега. На кисти одного из ребят синеет татуировка: “Дом временно, тюрьма вечно”.
СПРАВКА "МК"
В период с 2002 года по 1.10. 2007 года уголовные дела по ст. 212 УК (массовые беспорядки) ни в одной из 62 воспитательных колоний не возбуждались.
По 18 фактам были заведены уголовные дела по ст. 321 УК РФ (дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества).
В 2002 году — в Казанской воспитательной колонии, Колосовской (Калининской области), Пермской.
В 2003 году — в Казанской.
В 2004 году — в Бузулукской (Оренбургской области), Усманской (Липецкой области), Котельнической (город Киров).
В 2005 году — в Кировградской (Свердловской области), Юргамышской (Курганской области), Стерлитамакской (Башкортостан), Димитровградской (Ульяновской области).
В 2006 году — в Костромской (дважды), Краснотурьинской, Димитровградской.
В 2007 году — в Брянской, Казанской, Пермском крае.
