Самое бесстрашное силовое подразделение ГУВД Москвы отметило на днях свое 20-летие. Ни один митинг, демонстрация или матч “Спартак”—ЦСКА не обходится без бойцов московского ОМОНа. Два раза в год в строй здесь становятся молодые бойцы. Но перед этим они проходят школу выживания — учебные курсы.
Поучиться плечом к плечу с новобранцами получил задание и журналист “МК”. А еще точнее — журналистка…
На базу Московского ОМОНа приезжаю в прекрасном расположении духа. Не задание, а мечта! Больше сотни красивых здоровенных омоновцев и я. В 8.30 на площадке все выстраиваются на утреннюю поверку. Я — в сторонке.
— Доброе утро, бойцы! — разносится над плацем.
— Здравия желаем, товарищ майор! — рвет воздух крик.
При виде товарища майора теряю дар речи. Заправляет будущими омоновцами… Нина Петровна. Как и подобает бойцу спецподразделения, дама в омоновском серо-голубом ватнике, в берцах. Единственная отсутствующая деталь — омоновский берет. Он портит укладку товарищу майору.
Как позже рассказала замначальника по учебным курсам, новички сначала ее встречают настороженно, потом мамой называют.
Через десять минут после поверки “мама” строит двухметровых омоновцев на практические занятия по ТСП — тактико-специальной подготовке.
ТСП — начало начал. На этих занятиях бойцы учатся разгонять толпы хулиганов и обороняться от них так, чтобы не покалечить. Ведь, как говорят в ОМОНе, высший пилотаж — успокоить дураков с минимальным применением силы. Тем не менее основные спецсредства в ТСП — щит и дубинка.
— “Вал”! — объявляет Нина Петровна.
Омоновцы моментально группируются, скрываясь под щитами.
— Так бойцы защищаются от летящих во время атаки камней, бутылок, — комментирует “мама”.
В это время бойцы начинают наступление. На раз-два бьют дубинками по щитам, издавая при каждом шаге грозное “ху!”. Этот звук — психологическое воздействие.
Занятия по ТСП выглядят захватывающе. Я тоже рвусь в бой. С головы самого большого бойца снимают шлем, забирают его щит и дубинку. Все это богатство оказывается у меня. Шлем омоновца такой тяжелый, что хочется рухнуть на колени. Я, с трудом держась на ногах, вспоминаю ненормативную лексику.
— Это еще что. Вот у нас есть пуленепробиваемые стальные шлемы “Сфера”. Они по пять килограммов, — рассказывают бойцы.
Щит и дубинка по сравнению со шлемом намного легче. Встаю в строй. Картина маслом — мужики со стальными лицами под два метра ростом и лилипут метр в каске и с дубинкой.
— Левую ногу назад! — подсказывают бойцы.
— Колени согнуты, — шепчут с заднего ряда другие.
Занятия по ТСП временно прекратились. Все сто омоновцев пытаются меня чему-то научить. От страха коленки гнутся сами.
Как только командуют “Вал!” и бойцы начинают орать “ху!”, я на нервной почве начинаю гоготать. Смехом заражаются остальные бойцы.
На этом меня, как паршивую овцу, с позором прогоняют из строя…
* * *
…и через пару минут впихивают в учебный класс.
В центре класса преподаватель — под два метра ростом, с боевым шрамом на лице. Сразу видно, суров.
Вспоминая занятия по ТСП, с ужасом представляю, что будет, если у него не хватит терпения. Стрелять — не дубинкой махать. Со словами “я передумала” пытаюсь вырваться, но дверь захлопывается перед носом.
Итак, задание — собрать и разобрать пистолет Макарова.
— Рука не дрожит, — стальным голосом напоминает инструктор основное правило. — Итак, действуйте: выщелкнули обойму…
Для меня это пока целая наука.
Да и пистолет такой тяжелый, что я могу его удержать только обеими руками, поддерживая коленкой. Такого здесь еще не видели. Одни начинают хихикать, другие сочувственно опускают взгляд.
Криво-косо под руководством инструктора начинаю разбирать ПМ. Но не получается снять ствольную крышку даже с третьей попытки. Хоть стреляйся. Инструктор суров, но блондинок любит и дает пистолет полегче. И, о чудо! Я собираю оружие уже без чьей-либо помощи.
— Да это же киллер! Девушка, вас не Никита зовут? — доносятся реплики под общий гогот из класса.
“Поубивала бы”, — думаю я и с гордо поднятой головой иду на следующее занятие.
* * *
Порулить БТР и водометами мне, конечно, не разрешили.
— Для этого нужно проучиться на базе хотя бы несколько недель, — объяснил командир.
Но, построив глазки, я все же напросилась на место штурмана водомета — огромной машины с железными решетками и пуленепробиваемыми стеклами.
Мама дорогая!..
Омоновцы в два счета запрыгивают в кабину. Я же не могу дотянуться даже до подножки…
— Я помогу, — слышу сзади уверенный баритон.
— Я сам помогу, — раздается командирский бас.
Пока ребята решают, кто будет помогать, собираюсь с силами, прыгаю и… повисаю на сиденье кабины водомета. Назад ходу нет, и меня кто-то все же впихивает внутрь.
Я оказываюсь за пультом управления. Все внимание на четыре кнопки с надписями — “газ”, “краска”, “пена”, “вода”. Водитель настоятельно просит ничего руками не трогать.
Оказывается, что на кнопку “газ” нажимают только в исключительном случае — если хулиганы пытаются пролезть внутрь водомета.
Ярко-алой несмывающейся краской водомет стреляет по правонарушителям, которых нужно выделить из толпы. Стреляет аж на 60 метров!
С пеной все просто — для тушения огня.
— А водой мы имеем право бить только по ногам, — рассказывает водитель. — Человека сбивает, как муравья. Струя такая мощная, что, если ударить куда повыше, можно покалечить.
Машина, вмещающая 6 тонн воды, без перерыва может поливать 5 минут.
— А почему так мало? — спрашиваю я.
— За пять минут струей холодной воды можно разогнать митингующую площадь. Но наша задача — не допустить крайностей. Так что мы можем гордиться тем, что еще ни разу не использовали водометные машины, — объясняет омоновец и жмет на педаль газа.
Пока мы наворачиваем круги, на базе происходит что-то необъяснимое. Из окна пятого этажа здания вылезает омоновец в черной маске, за ним еще один. По канату они спускаются вниз. В это время к зданию подъезжает легковушка. За ней — бронированный джип “Тигр”. Оказывается — полным ходом идут учения.
— Сейчас будут “освобождать заложников”, — объясняет водитель.
Выстрелы, вопли. Машины уезжают.
— Освобождение за углом будет? — спрашиваю у водителя.
— Уже всех освободили…
Я тоже хочу, чтобы меня спасали большие и красивые мужчины. Но к террористам меня не пускают. И для чего-то рассказывают вот такую историю. Однажды поучаствовать в учениях по освобождению заложников вызвался тележурналист. Его долго отговаривали, объясняя, какие могут быть последствия. Но он очень хотел посостязаться с ОМОНом. Операция по освобождению для журналиста прошла не быстро, а стремительно. Разбитое окно машины. Асфальт. Вот и все учения. А на память — порванная куртка и фингал под глазом.
* * *
