“Максимова, мы тебя теряем! — весело глумились коллеги и знакомые, провожая меня в Питер. — Эти лесбиянки-обезьянки тебя совратят и испортят”.
Лесбиянки, как и геи, мало у кого вызывают симпатию. “На лицо ужасные” неудачницы, которые от безысходности спят с себе подобными и строят из себя “настоящих мужчин” — такими их представляет себе большинство. Короткостриженые, подчеркнуто неженственные и при этом сексуально извращенные особы, которых приличным девочкам от греха подальше надо сторониться.
Журналистка “МК” специально отправилась в Питер — город, где наиболее развита скрытая постороннему взгляду другая жизнь, — чтобы развеять существующие мифы и, закрыв глаза на стереотипы, постараться понять, что же происходит, когда женщина влюбляется в женщину.
“Розовая” жизнь Северной столицы — та, что на виду, на вершине айсберга, — начинается “на Казани”, то есть в скверике справа от Казанского собора. Это традиционное место, где собираются представительницы молодой “розовой” гвардии — попить пивка, поддержать недамский разговор, познакомиться.
Именно отсюда, с Казани, начинается самый необычный туристический маршрут, который предлагает одна питерская экскурсионная фирма, — прогулка называется not for men (“не для мужчин”). Александр, автор идеи, очень гордится своей придумкой — на его предложение всегда есть спрос. А он готов не только устроить экскурсию по “розовому” Питеру на любой вкус и кошелек, но и принять “туристку” в лесби-команду по армрестлингу и отвести ее на тренировку в спортклуб “только для дам”.
Ночной клуб “Три Эль” — очаг “розовой” субкультуры Северной столицы. Ближе к полуночи к нему стягиваются тусовщицы. Девочка с девочкой, рука в руку, все “в теме”. Здесь — другой мир. В котором нет мужчин.
“Профильные” девочки, девочки “в теме” — так называют себя гомосексуалки. Слово “лесбиянка” многим не нравится по звучанию, а эти синонимы звучат нейтрально и не режут слух неискушенному обывателю.
Я почему-то вспоминаю, как знакомые обычно отбрыкиваются в разговоре: мол, гомосексуализм — это выпендреж от нечего делать. Наблюдаю за окружающими и понимаю, что ярко выраженный внешне лесбийский образ для них очень органичен — так невозможно сыграть. Здесь та самая вершина айсберга, что на виду. То, чем живут 99 оставшихся процентов, не пьющих пиво у Казани, обычно остается за кадром.
* * *
— Удостоверение покажите! — Алена сурово сдвигает брови и указывает на мой мобильный. — Тут, наверное, диктофон встроен? Впрочем, все равно — я за свои слова отвечаю!
Журналистов эта публика, мягко говоря, не любит. Особенно после недавнего наезда телевизионщиков: не размыли, хотя клятвенно обещали, лица героинь, инсценировали лесби-свадьбу, “подклеили” левых персонажей, болтающих несусветную чушь, — и в итоге смонтировали всю эту лесби-кашу так, что получилось как обычно, то есть стебно, издевательски и неправдоподобно.
— Ну что, похожа я на грубого мужика? — Алена сменила гнев на милость.
Вопрос риторический. 52-летняя Алена Ласкоронская — просто красавица. Элегантная и изящная леди. Она недавно повернулась лицом к теме, когда умер муж. (“Кстати, любимый”, — подчеркивает Алена.) До этого, хоть и интересовалась девочками с юности, думала, что “так не бывает”.
В руках — букетик цветов для ее подруги Лены. “Вы поверите, что я совсем недавно 85 кг весила? Вот что любовь с людьми делает…”
— Купи, пожалуйста, хлеба, — просит Алена 17-летнего сына.
Необычный поворот семейного уклада парень принял спокойно. “А что, — сказал он, когда мама познакомила его с Леной, — прикольная тетка! Был бы мужик, норовил бы воспитывать меня и, чего доброго, на место отца претендовал бы…”
— Вот так и живем, — улыбается Алена, — завтра возьмем с Леной мою внучку от старшей дочери — и в зоопарк.
* * *
Ласкоронскую знает теперь весь “розовый” Питер — на знаменитые в этой среде “квартирники у Алены” собирается по 30—50 человек.
Рассаживаемся — кто на диванах, кто прямо на полу холла Алениной квартиры. Харизматичная Танда Луговская, кстати, игрок “Что? Где? Когда?”, настраивает гитару.
Напротив меня сидит на полу 25-летняя Катя и все время щелкает фотоаппаратом: “Ты мне сразу по внешности понравилась!” Ее подруга больше любит клубные тусовки, а на культурные мероприятия ее не затащишь.
“Поэтому у нас с ней семьи не получится, хоть мы и встречаемся уже второй год — слишком разные взгляды на жизнь”, — вздыхает Катя.
Катя говорит, что недавно объяснилась с отцом. “Понять не могу, но принимаю”, — сказал ей родитель. Маму они, посовещавшись, решили пока не информировать. “У меня была закадычная подруга с первого класса, — делится со мной Катя своими жизненными перипетиями, — когда узнала, что я лесбиянка, порвала со мной все контакты. То ли считает меня преступницей, то ли боится, дурочка, что я ее изнасилую”.
…В конце гитару ненадолго отдают Елене Цертлих, признанной звезде женской лирики. Дамы переводят дыхание и готовятся “вгоняться в тоску”.
…И стонет с нами старая кровать,
И друг от друга глаз не оторвать…
Красивый голос, немножко с надрывом. Слушательницы задумчиво упираются взглядами в пол, и слова греют их души, словно капельки густого коньяка тело.
Его здесь, кстати, одна бутылка на всех. И еще — фирменный хозяйкин плов.
* * *
“Девочки, миленькие вы мои, что ж вы творите!” — ужасается 57-летняя Наталья Cоловьева (имя и фамилия изменены. — Авт.), доцент питерского университета, когда видит некоторых своих студенток в “национальной лесбийской одежде”. Так она называет тех, кто свою сексуальную ориентацию нарочито подчеркивает внешне. Ведь “лезть на баррикады” — попросту опасно.
— Иногда они подходят ко мне и заговорщицки шепчут: “Ой, Наталья Викторовна, а мы вас в другом месте видели!” Но я с юности живу двойной жизнью. В другом месте — пожалуйста. А тут — университет.
Наталья Викторовна говорит, что с пеленок знала две вещи: что любит женщин и что хочет детей.
— Мне было уже за тридцать, и ребенок был долгожданным, — рассказывает Наталья Викторовна. — Я поставила в известность его отца, с которым познакомилась на отдыхе. Его эта новость не заинтересовала, а меня такая позиция вполне устроила.
Когда мальчик подрос, мама не стала сочинять историй про отца — отважного подводника или космонавта, а рассказала все как есть. Окружающие сочувствовали — все-таки мать-одиночка из интеллигентного круга.
Второго и третьего ребенка она родила от хорошего знакомого, заключив с ним “джентльменское соглашение”.
Его собственный сын был уже взрослым, жена пожилой, а детей хотелось еще. Так что “хороший знакомый” взял на себя не только спонсорскую миссию, но и воспитательную. Напоказ это, конечно, не выставлялось.
В девять лет дочка разрыдалась и спросила Наталью Викторовну в лоб: “Ты думаешь, приятно, когда у отца другая жена, а мать вообще “розовая”?!”
Тогда она сказала: “Я люблю женщин, изменить это нельзя. Что мы будем делать?” Ребенок все понял.
* * *
— Малыш, а как зовут твою маму?
— Марина! А вторую маму — Лена.
Детсадовский психолог ничего не поняла. А 5-летнему мальчишке смешно от ее непонятливости: у него две мамы, что ж тут такого?
Сын у Марины с Леной запланированный, долгожданный. “Ты старше, тебе рожать первой, — однажды категорично заявила Лена своей подруге, — и хорошо бы успеть до 35 лет”. Марина успела — хотя найти подходящего отца оказалось не таким уж простым делом. Обращаться в банк спермы они не хотели, рожать абы от кого — тоже. Однажды в качестве отцов предложила себя парочка геев, уточнив, что и жить тогда все будут вместе, одной большой радужной семьей. Превращаться из тихой пары с ребенком в шведский семейный подряд в планы девушек не входило… Все разрешилось неожиданным образом. Они уже почти отчаялись, когда дальний знакомый, обычный гетеросексуал, вызвался решить эту проблему.
Прожив десять лет вместе, Елена Лацци и Марина Канторова написали книжку “Жизнь в розовом цвете”, которую в “профильных” кругах тут же негласно окрестили “энциклопедией розовой жизни”. “Мы — нетипичные лесбиянки, — говорят они. — Потому что с самого начала строили не роман, а семью, планировали детей”.
Надо сказать, что целевая аудитория восприняла книжку неоднозначно. Многие сетовали, что маловато про высокие чувства, про романтику — а все больше про проблемы, про быт. А в одной американской рецензии Марину с Леной обвинили в пропаганде… нет-нет, не разврата, а... “морально устаревших буржуазных семейных ценностей и сексуальной закрепощенности”.
Гетеросексуальная же аудитория как раз приняла книгу очень доброжелательно. И даже 78-летняя тетя Марины, давая читать книгу по очереди всем друзьям-знакомым, утирала слезы умиления: “Надо же, какая любовь! А я и не знала…”
Зачем они рвутся устраивать лав-парады?
Этот вопрос я задавала всем своим собеседницам. Чего они добиваются?
Ольга Краузе отвечает жестко: “Это необходимо для того, чтобы общество признало наше право быть такими, какие мы есть. В моей жизни был случай, когда мою подругу трахали у меня на глазах, а я ничего не могла сделать…” Они все не могут забыть московский инцидент, когда пьяные отморозки разгромили строящийся лесби-клуб, избили рабочих и изнасиловали гетеросексуальную девочку-дизайнера, которая занималась оформлением интерьера. И однополые свадьбы, против которых так яростно ополчились морально устойчивые чиновники, нужны совсем не для того, чтобы две дамы в белых платьях победоносно целовались взасос у всех на виду. Просто у многих из них есть дети. И если с биологической мамой что-то случается, вторая юридически оказывается попросту не у дел.
СПРАВКА "МК"
В 1999 году российская психиатрия, следуя нормам ВОЗ, официально исключила гомосексуализм из списка диагнозов.
Санкт-Петербург—Москва.
