Кое-что надо было покрасить. Кое-что оштукатурить — и на пороге возник Игорь-посредник. А потом — пятеро из ларца таджикской национальности. Точнее, мне казалось, что они должны быть похожи на двоих из ларца “одинаковых с лица”. И так же бодро тараторить: “Что еще, хозяйка, надо?!”
Но эти были явно из другого мультфильма. Вылитые сыщики из “Приключений Фунтика”, помните, которые постоянно ныли: “Хозяйка, пули свистели над головой…”
У них все время что-то случалось.
Ведро с краской неожиданно выскальзывало из рук. Леса разбивали окно.
Двое панически боялись высоты. Третий ни бельмеса не понимал по-русски и, видимо, поэтому все время улыбался.
Словом, состав “пятерых из ларца” менялся.
Раб по жизни
Они быстро выучили новое значение слова “косяк”. Помимо дверного и того, который они и так знали.
— Накосячили, — на чистейшем русском признавались они.
Постоянных держалось двое.
Первый, Абдала, был самым старшим (ему за 50), выделялся наглостью и редкой ленью.
Второй так и остался по большей части загадкой. Звали его Расул.
— Я работал у Иван Иваныч, Сергей Петрович… — скороговоркой сообщил он при встрече. — И Сергей Петрович звал меня Рассол. Говорил, так будет по-русски.
Видно, в тяжелое утро Расул пришел к незнакомому мне Сергею Петровичу.
Но юмор предыдущего работодателя был оценен.
Расул остался Рассолом.
Был он почти двухметрового роста. Худ и сутул, отчего казалось, что вечно замирает в поклоне. Разговаривая, начинал лепетать и при этом окончательно превращался в вопросительный знак.
Стоило подойти чуть ближе, шарахался в сторону. Как уличная собака. Успевшая узнать, что опрометчиво близкий подход к человеку часто оборачивается пинком.
Он все время причитал вполголоса по-своему. Ел эту отвратительную вермишель из пакетов. Часто отламывая ее просто из кармана.
И при этом пахал, как маленький трактор. Кроме того, он никогда не отвечал на откровенные выпады Абдалы. Он вообще не отвечал на выпады.
Рассол был невероятным и доселе невиданным мною явлением.
Раб по жизни.
Накосячили. Не про гашиш
Может быть, они были самыми прекрасными в мире людьми. Но у них был один и главный на тот момент недостаток — красили они из рук вон плохо.
После очередного “накосячили” и “будете переделывать” Абдала решился на откровенный бунт.
— Я тебе в отцы гожусь, а ты на меня кричишь, как на мальчишку! Ты — женщин! — кричал он.
Я тоже в долгу не осталась. Перепалку слушал, наверное, весь квартал. Зато мы точно выяснили, кто и кому платит деньги.
Абдала взял валик и полез перекрашивать. Чтобы хоть как-то компенсировать унижение, он размазывал краску по стене и пел унылые песни. Наверняка с какими-нибудь гадкими словами.
Когда понял, что иностранный вокал меня не впечатляет, запел на русском: “Врагу не сдается наш гордый “Варяг”.
Это было чересчур.
К вечеру Абдала отправился искать новую работу. Я сказала, что мне не понравилось, как он взял ноту “ре”.
— Только не выгоняйте меня, — согнувшись в длинный вопросительный знак, залепетал Расул. — Я петь не буду. И ругайтесь сколько хотите, только не выгоняйте.
— Да я и не собиралась…
Но прервать его пламенную речь оказалось невозможно. За час он рассказал всю свою жизнь.
Собачье меню
Родом из Душанбе. Отца не знает. Мать, которую он плохо помнит, назвала его в честь знаменитого поэта. А сама погибла в горах.
Расула отдали тетке. Десятая вода на киселе. И своих детей пятеро.
— Наши женщины более жестоки, чем ваши. Не знаю почему. Может, потому, что у нас их место ниже. Тетка, бывало, вцепится в волосы и таскает по полу.
Однажды застала племянника за воровством печенья. С тех пор у него на левом виске плешь. Вцепилась в шевелюру так, что с мясом выдрала. И больше там волосы не растут.
На учебный год тетка отправляла его в интернат. Поэтому на свою первую стройку Рассол еще в 10 лет попал.
Знакомый директора интерната гараж строил. Их, трех мальчишек, отдали ему в помощники. Песок возили, камни, воду носили. Когда носить и возить было нечего, копали огород.
Уже тогда Рассол догадывался, что бек-знакомый беку-директору давал какие-то деньги за работников. Но точно они знать, конечно, не могли.
Были довольны тем, что перепало конфет.
Когда интернат закончился, выяснилось, что идти особенно и некуда.
Нет, тетка была жива. И еще имелся сосед, предлагавший заработок — возить гашиш.
Потом была компания таких же, как сам, отверженных.
— Очень хотелось есть. Поэтому мы пили. Много пили. На закусь собаку в городе поймаешь. Освежуешь и жаришь на костре…
Кошки — они вкуснее, конечно. Собаки слишком жилистые и потому жесткие. Но в кошках при этом мало мяса. Он с таким смаком рассказывает про псовую кулинарию, что не выдерживаю:
— Как можно есть собак, Рассол?
Он улыбается.
— А чтобы человек совсем не ел, так можно?
Паспорт был. Еще советского образца. Получил, как и все, с напутствиями счастливого пути по большой жизни.
Но главный документ был утерян. Или вытащил кто-то из собутыльников. Это не важно. Важно то, что сейчас Рассол полжизни готов отдать за “серпастую книжечку”.
Насколько проще все стало бы.
Махмуд! Зажигай!
Дальше был Рашт.
По злачным местам шла облава. Милицейская.
— Поймали. Побили. Но не сильно. А потом отдали каким-то людям. Меня и еще пять парней привезли в Рашт.
Так Рассол стал бойцом армии противостояния Джумы Намангани. (Этот полевой командир — некий аналог Усамы бен Ладена, только в Средней Азии — в середине 90-х провозгласил в мятежном Тавильдаре исламскую республику. Поскольку позиция его шла вразрез с официальным Душанбе, возглавляемым Эмомали Рахмоновым, в Таджикистане вспыхнул локальный конфликт. Попросту говоря, гражданская война).
— Рассол, если облава была милицейская, почему вас отдали (продали?) не в “официальную” армию?
— Не знаю. Люди были в форме. А уж кто они… Нас привезли в горный кишлак, где снова для порядка попинали.
Но не сильно. Хотя один парень только через три дня смог встать. А я ничего, крепкий. Уже на следующий день на своих топал.
Спросили: не против ли он, часом, ислама? Рассол сказал, что совершенно солидарен с пророком Мохаммедом. Хотя особой религиозностью никогда не отличался.
Но тут уж было не до подробностей.
Узнал таинство обрезания тупым скальпелем. А также порядок обязательного пятикратного совершения молитвы.
Но, несмотря на старания окружающих, настоящего моджахеда из него не вышло.
Воевать не воевал.
Отсиживался вместе с остальными в пещерах. Горные норы мучили постоянным холодом и страхом от ожидания настоящего боя.
Таких, как он, говорит, много было. Кормили их так себе. Выглядели они тоже паршиво.
Вот афганские наемники — это да. И одеты, и вооружены, и сыты всегда. Таджики сами их побаивались. Да те с такими, как Рассол, и не общались. С юмором называя “мясом”.
Иногда по поводу.
Как-то налетели на минное поле. В лицо Рассолу полетела нога товарища. Голова на половине туловища второго — прямо к башмакам. И глаза в глаза посмотрели. Живые. А половины человека нет.
На следующий день, когда воздушные потоки исправно несли с Афганистана душительную пыль, он просто ушел.
Знакомые биты
Какое-то время болтался по кишлакам. Колол дрова. Резал баранов. Побирался. Снова ловил и втихаря ел собак.
Познакомился с парнем, который мечтал в Москву ехать.
Озолотимся, сказал.
И Рассол поехал. В Белокаменную въехали как короли — внутри фуры.
Парень по делам подался. А Рассол на Ярославку.
Там разжился телефоном Мирали-посредника (надо своих держаться) — и понеслось.
Если вспомнить все, чем он занимался за последние 8 лет, остается только удивляться, как с ума не сошел.
Грузчиком был на Черкизовском рынке. Прислугой где-то в Одинцовском районе. Садовником на Каширке. Но основным занятием стала стройка. Во всевозможных ее проявлениях. От рытья разнокалиберных канав до подвесных потолков.
Говорит, скажи построить дворец — построю.
Налетал много раз. Чаще на деньги. Иногда буквально.
— Сергеич веселый хозяин был. Я ему кафель клал. А плитку прямо из Италии самолетом доставляли. Он сначала хотел серый. Я половину выложил, а он передумал. Опять заказал в Италии, но уже голубой.
А Рассол возьми, да и урони коробку в лестничный пролет. Так все четыре этажа итальянская плитка и пикировала. Хозяин за разгильдяйство отходил бейсбольной битой. Но Рассол говорит, ничего, день отлежался — и опять плитку класть. Главное — заплатили хорошо.
Однажды перед сдачей объекта подъехали люди “не в штатском” и погрузили всех в автобус. Такое случается, когда у хозяев знакомый в милиции есть. И Рассол с тех пор всегда старался узнавать, есть ли такие знакомые.
Потому что тогда его и остальных отправили, куда он хотел попасть меньше всего — в Таджикистан. Без денег.
Шайтан-контроль
Был у тетки. Но та за годы военных передряг, кажется, еще злее стала. Выправил документы. Но уже “таджикские”. Как он жалеет о пропитой когда-то книжечке с серпом и молотом!
Было время, когда российское гражданство можно было получить. И почти бесплатно.
Сейчас все сложно. Да и не нужен он тут никому.
— Посредник 10% берет. Жить на что-то надо. Милиция забирает.
— А кто-то предлагает заключить трудовой договор?
— Да нет. Хозяину это не надо.
— Как не надо, когда оштрафуют!
— Когда милиция забирает, звонишь хозяину, звонишь посреднику, а они говорят: “Какой Расул? Не знаем такого!”
— И?
— 500 рублей.
Может быть, проще, предполагаю я, на государство работать?
Не-е… Он долго мотает головой и улыбается.
Недавно в одном городе в Подмосковье плитку тротуарную клал. Вдоль главной дороги. К приезду большого начальника. Заплатили — чуть.
Хотел у частника подшабашить, но никто не брал. Говорили, пока высокое руководство (к приезду коего Рассол плитку выкладывал) не уедет, чтоб рож ваших на улице видно не было. Так по сараям и сидели.
Иначе: шайтан-контроль — и на родину.
В Душанбе неохота. Там по три месяца зарплату не платят. А то, что платят, в 7 раз ниже, чем тут. За всю жизнь ни на что не заработаешь. Призраки полевых командиров по-прежнему бродят по границе с Афганистаном. А смотреть в глаза половине человека страшно.
— На что ты надеешься, Расул?
— Может быть, — говорит он, дико краснея, — встретить девушку. Завести семью. Вообще-то есть одна…
— А там и до гражданства рукой подать, — подсказываю я. Вдруг сам не додумается.
…После нашего заказа его унесло куда-то под Тверь. Много работы. Посредник так радовался, что даже вызвался подвести их на собственных “Жигулях”. Куда дальше — не знаю.
Словом, если к вам когда-нибудь попадет Расул, который Рассол, знайте две вещи. Он абсолютно не умеет красить. И у него была очень поганая жизнь. Поэтому не обижайте.
