Здесь еще чувствуется запах гари от боевых действий 15-летней давности и зияют дыры в стенах корпусов санаториев. Здесь зреют мандарины, которые никто не соберет. Здесь в горах убивают российских военных... Абхазия — в переводе Апсны, Страна души — где много душевности, но так мало государственности… Через 7 лет статус непризнанной республики должен как-то определиться — в непосредственной близости от Абхазии, в Сочи, будет проходить зимняя Олимпиада. Соседство с “горячей точкой” вряд ли кому понравится... Корреспондент “МК” узнал, чем живет сейчас бывший всесоюзный курорт.
Морская волна ласково накатывает на пляжную гальку сухумского пляжа, необычно пустынного для конца бархатного сезона — отдыхающих не видно. Вода — чистая, ведь в Абхазии практически не осталось действующих предприятий, которые раньше сбрасывали отходы в море. Но эта экологичность радует немногих — уж самих абхазов точно не радует. Республика считается непризнанной, и, хотя большинство ее граждан имеют российские паспорта, именно Россия участвует в блокаде Абхазии. Проехать через границу, проходящую по реке Псоу, со стороны Адлера можно. Пронести ничего нельзя — даже килограмм гранатов или мандаринов…
Через семь лет, зимой 2014-го, в Сочи состоится Олимпиада. И Абхазия со своим непризнанным статусом и зоной вооруженного конфликта будет для Олимпийских игр как кость в горле — ведь она совсем рядом. Корреспондент “МК” проехал по всему абхазскому побережью с инспекцией республики, название которой переводится как “страна души”. Души там и впрямь много, а вот страны — маловато…
15 лет назад Абхазия победила в очень непростой войне. Но и сегодня республика остается непризнанной, несмотря на налаженную работу государственной машины и внешнеполитические связи. Абхазия, похоже, находится в положении женщины, которая никак не может развестись. Вроде отношений уже нет, а развод официально получить никак не получается: бывший муж в лице Тбилиси категорически против. И вроде уже и новый поклонник нашелся в лице Москвы, но формальности — не чувства. По ним потоптаться не получится…
Абхазия начинается с российской границы на реке Псоу. Граница битком забита даже в межсезонье, когда поток туристов уже схлынул. Летом тут можно потерять пять-шесть часов, а то и больше. Не хочешь стоять — плати.
Проезжаем Гагру — трасса отличного качества. Кругом пальмы, эвкалипты, почти все отремонтировано.
Заманчивые ресторанчики, уютные пансионаты и отели, пустые улочки. В Гагре много вложений московских бизнесменов и просто обеспеченных жителей столицы, которые способны купить себе квартиру только для того, чтобы приезжать сюда отдыхать на один летний месяц. Жалко будет все это потерять, в случае если Абхазия все-таки войдет в состав Грузии. Михаил Саакашвили не раз заявлял, что все сделки с Россией автоматически будут аннулированы и признаны недействительными.
— За это лето ко мне несколько раз приходили, просили продать мою “однушку” на берегу моря, — рассказывает Любовь Малько. — После того как стало известно, что Олимпиада-2014 будет в Сочи, цены на недвижимость в Абхазии поднялись в несколько раз.
Вообще Любовь Сергеевна живет в Смоленской области, еще в советское время ей удалось совершить выгодный квартирообмен и стать счастливой обладательницей недвижимости в Гагре. Правда, в 93-м, когда началась война, она об этом сильно пожалела. Хотела продать квартиру, но не смогла, максимальная цена была 2000 долларов. Впрочем, и не до того было: кругом бомбили, громыхали танковые колонны, отряды партизан и братьев-чеченцев, которые помогали освобождать Абхазию. Только через несколько лет, увидев выпуск новостей про боевые действия в Чечне, Любовь Малько узнала Шамиля Басаева. “Да ведь это он тогда пришел к нам хлеба просить! Говорит: “Мать, у нас армейские пайки с галетками, а хлеба нет, дай сколько не жаль”. Я отдала полбуханки”.
Сейчас Любовь Сергеевна живет в Абхазии с апреля по ноябрь и продавать квартиру не собирается. Даже несмотря на то, что ей уже предлагают за крохотное жилье с шикарным видом на море более 50 тысяч долларов.
* * *
Прямо за Гагрой хорошая дорога заканчивается. Сухуми — красивый и уютный. Даже несмотря на обгорелые коробки многоэтажек, разбитый дом правительства, закопченный еще со времен войны железнодорожный вокзал. Оптимизм внушает природа, тропические цветы, бамбук, пальмы — декорации скрашивают унылый городской пейзаж.
В минобороны Абхазии проходит совещание, обсуждают последствия ЧП 20 сентября, когда в Кодорском ущелье были убиты два русских инструктора, двое абхазских военнослужащих были ранены, еще семеро захвачены в плен. К счастью, теперь они уже находятся дома.
— Это случилось вот на этой поляне, — проводит по секретной карте указкой замглавы оборонного ведомства и начальник генштаба Анатолий Зайцев. На столе у генерала рядом с правительственными телефонами лежит свежесорванный нарцисс — такие растут по периметру всего министерства обороны.
Спрашиваю Зайцева: а что там делали русские офицеры, если они не миротворцы? По мнению грузинской стороны, это были якобы инструкторы, обучавшие абхазских диверсантов.
— Это отставные служащие Российской армии, которые уже уволились и проживали в Абхазии.
— Анатолий Иннокентьевич, что сейчас происходит в вооруженных силах Абхазии? Как обстоят у вас дела с военной техникой?
— С этого года мы начали обучение по новым специфическим программам, учитывая те условия и ту обстановку, в которой мы находимся. Наши особенности — упор на стрельбу в горной местности. И, естественно, большая нагрузка ложится на подразделения ПВО. У нас нет заводов, где мы могли бы производить технику. Президент поставил перед нами задачу все старое трофейное собрать и отремонтировать. Мы задачу выполнили. Я, допустим, сам танкист, сам всю жизнь пушки ремонтировал и других учил. А ведь все, что у нас на вооружении, когда-то было на свалке. Но мы привели это в надлежащее состояние, ввели в штат и привели в состояние боеготовности.
* * *
Ираклий Марчадзе лежит в сухумском военном госпитале, который с виду больше похож на руины: бетонная коробка без оконных рам, с пулевыми пробоинами в стенах. Внутри, правда, поуютнее, в палатах кровати, тумбочки, телевизоры. Курсант Марчадзе был ранен 20 сентября во время заварухи в Кодори.
— Мы разбили лагерь. Уже наступила ночь, — морщится от боли Ираклий (в этот момент ему делают перевязку простреленной ноги). — Со стороны грузинских блокпостов по нам дали очередь, все так неожиданно произошло.
Я начал отстреливаться, в какой-то момент понял, что ранен, и начал отползать. Как убили двоих наших и увели в плен остальных — не видел, тогда мне уже оказывали помощь, а от боли я слабо понимал все происходящее вокруг.
— Чем заняться собираешься, после того как тебя выпишут отсюда?
— Обратно в армию пойду. Я ведь их лица все-таки запомнил. В любом случае где-нибудь да столкнет нас жизнь…
Тут Ираклий закусывает от боли губы.
— Спрашивайте его еще о чем-нибудь, — просит хирург Анзор Гоов.
— Ну… — у самой все из головы вылетело при виде раны. — Ну а вы Ремарка любите? — первое, что пришло на ум.
— Еще бы! — с улыбкой отвечает сам хирург. — “Три товарища”, “Триумфальная арка” — мои любимые книги.
Этот врач — пожалуй, один из самых легендарных в республике. Сам он кабардинец, но, когда узнал о том, что в Абхазии началась война, в этот же день прибыл на фронт из Нальчика. Прошел всю войну со скальпелем и с автоматом в руках. После победы остался жить в Сухуми и носит высокое звание кавалера ордена Леона. Он говорит, что раненый солдат вскоре должен поправиться…
Эксперты ООН после расследования инцидента 20 сентября в районе Кодорского ущелья объявили о результатах своей работы: ЧП произошло на территории, контролируемой Абхазией. Фактически это означает, что Грузия напала на Абхазию. Также эксперты ООН отметили, что два человека (русские) были расстреляны в упор.
* * *
На площади у центрального рынка встречаюсь с родителями абхазских солдат, которые находились в плену в Тбилиси. Сейчас грузинский суд признал их виновными в вооруженном нападении и приговорил к пяти годам условно. Впрочем, и приговор этот условный. Госминистр Грузии Давид Бакрадзе на прошлой неделе посетил Сухуми и сообщил о решении Тбилиси совершить акт доброй воли и освободить пленных. Естественно, сделано это было не без давления со стороны мирового сообщества. Родители бывших пленников часто собирались вместе и делились новой информацией между собой. Сейчас делятся со мной тяжелыми воспоминаниями.
— У нас информации было ненамного больше, чем в СМИ, — говорит мать бывшего пленного Зураба Мурданяна, Лиана. — Спасибо Красному Кресту и нашему министру иностранных дел Сергею Шамбе. Он действительно переживал за наших детей и сделал все, чтобы они оказались дома.
Захожу в скромный министерский кабинет Сергея Шамбы — обстановка весьма демократична. Здесь беседовать куда приятнее и проще, чем в пафосных московских хоромах российских политиков. Да и сам Сергей Миронович оказался простым и открытым человеком. Вся первая часть нашей беседы посвящена истории Абхазии.
— Испокон веков на территории Абхазии великие державы отстаивали свои интересы. Если сначала это были столкновения Османской, Римской империй, то сейчас это Россия, Грузия и США. Нам бы хотелось, естественно, протектората России, мы готовы предоставить свою территорию для размещения российских военных баз, совместно охранять наши границы и т.д. Ведь США может себе позволить заключить договор о протекторате с Тайванем, почему не можем мы заключить подобное соглашение с Россией?
— Сергей Миронович, как решение по Косову может повлиять на вопрос абхазской независимости?
— Резолюция по Косову, безусловно, важный момент. Но мы на нее не собираемся ориентироваться — ситуации разные. Ведь по сути Косово всегда было автономией Сербии и никогда не имело собственной государственности. А мы тут живем уже тысячу лет, и более того: при распаде СССР автономная республика имела право выйти из состава союзной. Так что, если результат по Косову будет отрицательным, для нас это ничего значить не будет.
— А вы с официальными визитами в другие страны выезжаете по какому паспорту?
— По паспорту гражданина Российской Федерации.
— Тяжело чувствовать себя главой МИД непризнанной республики?
— Государство нуждается только в признании народа. Мы давно себя ощущаем независимым государством, поэтому я не чувствую никаких притеснений ни в рабочих поездках, ни в частных.
— Вы прошли всю войну. Вспомните самый трагический для вас момент грузино-абхазской кампании.
— Таких моментов было много. Вся война была сплошной трагедией. Но невозможно передать ощущения, когда погибают твои друзья, настоящие друзья… Такое случилось в 93-м, когда провалилось наше наступление, было очень много жертв.
— К сожалению, жертвы этого конфликта есть и в наши дни. Как вы прокомментируете выводы ооновской комиссии по ситуации в Кодори?
— Этот результат для нас очень важен, он доказывает, что президент Саакашвили нагло врал своим коллегам, когда говорил о нападении абхазских диверсантов на территорию Грузии.
— Недавно в Абхазию приезжали лидеры политических партий России — и Жириновский, и Миронов, и Бабурин… Тут живут граждане России, которые будут участвовать в декабрьских парламентских выборах — политики борются за их голоса. А как вы готовитесь к выборам?
— Изначально планировалось, что для выборов в Госдуму будет создан один избирательный участок. Но наши граждане ответственные, вся республика отправилась бы выбирать депутатов на этот участок. Поэтому мы решили сделать еще два участка, потом три, потом четыре. В общем, подготовка к российским выборам у нас идет полным ходом.
* * *
“Як-40” — личный самолет Эдуарда Шеварднадзе — уже 15 лет стоит на приколе в сухумском аэропорту.
Бывший грузинский президент прилетел на нем в Абхазию на переговоры, но вылететь обратно так и не смог.
Кроме него на летном поле стоят пять истребителей и четыре вертолета. Это вся авиация Абхазии. Это добро, оставшееся еще с советских времен, на земле проводит больше времени, чем в небе. Впрочем, как на любом аэродроме, тут стоит рабочий запах солярки и керосина. Залезаю в кабину “Ми-8”.
— Ё-моё! Ну что же его клинит?! — бортмеханик стучит дворником о стекло.
— И вы на этом летаете?! Оно же похоже на конструктор “Лего”, — констатирую с опаской.
— А то! Правда, редко — топливо очень дорогое. И запчастей нет.
Взлетно-посадочная полоса тут вполне в рабочем состоянии. К сочинской Олимпиаде сухумский аэропорт планируют сделать запасным, чтобы разгрузить поток самолетов. Но это планы исключительно российские, и, если Грузия встанет в позу, они тут же развеются…
— Если бы к нам можно было садиться, аэробус армянских авиалиний в минувшем году не разбился бы в Сочи, — рассказывает бывший министр обороны, а ныне командующий ВВС Абхазии Вячеслав Эшба.
* * *
Цены и качество продуктов на центральном рынке Сухуми напоминают времена коммунистического рая. Кило гранатов — 40 рублей, апельсины по 20, килограммовая шайба сыра — 120 рублей, килограмм опят — 20 рублей. Дорого стоят лишь те товары, которые завозятся из России. С нашей стороны есть серьезные ограничения ввоза продуктов, и, чтобы привезти в республику подсолнечное масло, колбасу, консервы, детское питание, муку, необходимо давать взятки на таможне и провозить все это под покровом ночи.
— В России, говорите, цены взвинтили? Посмотрите, что у нас делается с привозным товаром! Подсолнечное масло по 70 рублей! — возмущается местная продавщица Аида. — Это если у вас на 20 процентов что-то дорожает, то у нас на все 40. Точно так же и продать в Россию товар не получается. Вот и гниет оно тут у нас: все наши мандарины, хурма, киви, апельсины… Но есть другой вариант — привозить и вывозить все в Грузию.
В торгово-экономическом отношении Грузия ведет очень грамотную политику по отношению к Абхазии. Михаил Саакашвили со своей командой решили ее взять хитростью, терпением и американскими деньгами.
Приезжающим в Грузию абхазам все товары (вплоть до квартиры, машины, мебели, лекарств и т.д.) отпускаются по льготной цене. Ввезенные из Тбилиси товары тут стоят в разы дешевле, чем российские. Но этот вариант опасен. Каждый абхаз с молоком матери впитывает ненависть ко всему грузинскому. Например, пока что абхазские вина не могут поставляться в Россию (поскольку считаются грузинскими). Чтобы выйти на мировой рынок, кто-то придумал писать на этикетках “Совместное грузино-абхазское производство”. Какое-то время вино удавалось продавать за пределами Абхазии. Но потом это дело прикрыли. Кстати, недавно абхазский минфин выступил с инициативой штрафовать и конфисковывать товары, завезенные из Грузии. Но кто захочет всю зиму жить, положив зубы на полку?
— Корвалола нет. Его уже две недели нет. Завтра будет, — отвечает аптекарь старушке, которая стоит передо мной в очереди.
— У меня подруге плохо с сердцем стало. Что я ей сейчас принесу? — вздыхает пенсионерка, разворачивается и плетется к выходу.
Большая часть лекарств в Абхазию, кстати, так же, как и продукты, завозится контрабандой. Особенно те препараты, которые нужны больным раком. Местная онкологическая больница — жуткое место. Из положения выходят как могут, у кого есть деньги — лечатся за пределами Абхазии, у кого нет — доживают свои дни тут. Нет ни морфина, ни других наркотических обезболивающих. И на этом фоне кажется пустяком тот факт, что сюда морем ввозят некачественный бензин из Румынии и Болгарии.
* * *
