Не дай бог родителям пережить своих детей. Все горе людей, похоронивших молодого, полного сил и здоровья сына, могут понять только те, кто испытал подобную трагедию.
Семью Крашенинниковых из Пензенской области этот кошмар постиг в декабре 2006-го. Их сын был найден висящим в петле в подвале казармы. Но мучения убитых горем родителей в тот день только начались. Сейчас они участвуют в судебном процессе, похожем на фарс. Крашенинниковы пытаются доказать, что их сын Ваня не самоубийца, что его повесили. Судья же ведет процесс так, что даже приглашенные потерпевшей стороной эксперты на заседания пробиваются с боем.
Подробности этого странного дела выяснял корреспондент “МК”.
То, что родители не верят в возможное самоубийство своего ребенка, — не новость. Большинство из тех, кто обращается в правозащитный фонд “Право матери”, помогающий родным погибших солдат, как раз из таких. Они вскрывают “цинк” и зачастую, увидев тело сына, которое не один день везли по железной дороге, решают, что его били и пытали.
В большинстве случаев расследуется и доводится до суда версия самоубийства или доведения до самоубийства. Как правило, военная прокуратура выясняет, что солдат в петлю полез сам, но за суицидом стоят другие люди. Те, кто вымогает деньги, отбирает личные вещи, заставляет день за днем ходить в наряд, издевается, избивает.
В случае с Иваном Крашенинниковым можно было бы подумать о том же. Тем более что прокуратура Тоцкого гарнизона (Оренбургская область) в процессе расследования выявила двух сержантов — Круля и Афлистова, издевавшихся над младшим по званию Крашенинниковым. Их обвинили в неуставных отношениях, повлекших тяжкие последствия.
Но родители Ивана считают, что сын был убит. Вскрыв гроб, они ужаснулись, увидев повреждения на его теле.
Однако есть акт судмедэкспертизы, в котором государственный эксперт Мингалимов описал “перелом отростков щитовидного хряща и большого рога подъязычной кости, соответствующий сгибательному типу”, и сделал вывод, что такой перелом мог возникнуть от сдавления шеи петлей. Никакие другие повреждения в акте не упомянуты. Выходит, Иван Крашенинников сам свел счеты с жизнью?
Но родители в версию самоубийства сына категорически не поверили. Они сфотографировали повреждения на его теле и направили снимки и копии материалов уголовного дела в фонд “Право матери”. А там, изучив документы, привлекли к работе независимого эксперта.
Кандидат медицинских наук, врач-специалист в области судебной медицины Айрат Галимов сделал вывод: “Наиболее вероятной разновидностью механической асфиксии в данном случае следует считать асфиксию от сдавления руками органов шеи, возможно, через широкую петлю, накинутую на шею. Таким образом, можно предположить, что процесс подвешивания за шею и удавления руками протекал одновременно”.
Как вы понимаете, между доведением до самоубийства и убийством — большая разница.
Те ли голуби в клетке?
Время шло, прокуратура передала дело в Оренбургский гарнизонный военный суд. В августе там начался процесс, который тянется по сей день.
На скамье подсудимых — та самая пара сержантов, что издевались над Иваном. В материалах дела — два противоречащих друг другу в выводах судебно-медицинских заключения. И если прав второй эксперт, это означает следующее: на предварительном этапе следственные органы ошиблись, ими разрабатывалась не та версия. А отсюда еще один вывод: либо судят не тех (Ивана убили — и не факт, что именно эти двое); либо судят тех, но не за то.
Сейчас фонд “Право матери” в суде добивается проведения повторной медико-криминалистической экспертизы трупа погибшего, способной ответить на вопрос о разновидности асфиксии. Кажется, чего же проще — назначить экспертизу и, наконец, узнать правду? Но нет. Такому развитию событий сопротивляются и прокуратура Тоцкого гарнизона, которая по идее как раз должна быть заинтересована в объективных результатах расследования, и, что еще более странно, судья.
Проблемы начались на первом же заседании. В зале суда не оказалось ни одного свидетеля — все военнослужащие части 35652 были увезены на Магнитогорский полигон. Заседание пришлось переносить.
Потом юрист фонда “Право матери” Юлия Ларина обратила внимание суда на то, что на теле погибшего имелись множественные повреждения, не указанные в посмертной судебно-медицинской экспертизе, и заявила ходатайство о допросе в качестве свидетеля эксперта Рафаэля Мингалимова.
Гособвинитель — заместитель военного прокурора Тоцкого гарнизона Степин — категорически против этого возражал. Потребовалось несколько ходатайств со стороны представителя потерпевших, пока судья все же решил допросить Мингалимова. Но на следующее заседание, 27 сентября, госэксперт не явился. Тогда юрист Ларина заявила ходатайство о приобщении к материалам дела консультативного судебно-медицинского заключения, проведенного к.м.н. Айратом Галимовым, из которого следовало, что Ивана скорее всего задушили.
На содержание этого документа зал отреагировал немой сценой из “Ревизора”. Стало ясно, что судебное следствие по сути зашло в тупик: теперь в материалах дела лежат два взаимоисключающих экспертных заключения. И это противоречие необходимо устранить, прежде чем вынести приговор.
УПК второй свежести
Следующее заседание состоялось 9 октября. Эксперт Мингалимов на него снова не явился. Оказалось, что он ушел в отпуск сразу же, как стало известно о другом экспертном мнении. И что на отдыхе (в США) Рафаэль Мингалимов пробудет более двух месяцев, до 8 декабря. А значит, вызвать его в суд нет никакой возможности.
Однако 17 октября в суде появился другой государственный эксперт из 97-го центра судебно-медицинской экспертизы Самары (того самого, где работает Мингалимов) — Иван Гузар. Его, как оказалось, привел в суд гособвинитель Степин. Правда, поначалу, в кулуарах, он говорил, что “этот мужчина — психолог”.
— Вообще гособвинение ведет себя в процессе очень странно, — говорит Юлия Ларина. — Такое впечатление, что обыденная работа сотрудникам прокуратуры наскучила, поэтому они сопровождают ее чем-то вроде игры в шпионов. Например, на каждое заседание гособвинитель приводит следователя Ортикова, работавшего по этому делу. Ортиков приходит, но в зал не идет, а с задумчивым видом стоит на крыльце суда...
Эксперт Гузар подтвердил правильность выводов своего коллеги, а выводы независимого эксперта Галимова назвал ошибочными. Видимо, никто не предполагал, что врач-специалист в области судебной медицины Айрат Галимов будет отстаивать свое мнение в суде лично. Тем более что проживает он в другом городе.
Его появление в здании Оренбургского военного суда было воспринято без энтузиазма. Сначала секретарь судьи забрала его документы и удалилась с ними на десять минут. А когда вернулась, объявила, что судебное заседание будет отложено на неопределенный срок.
Поняв, что заседание с присутствием независимого эксперта может попросту не открыться, юрист Ларина попросила секретаря неформально передать судье, что фонд “Право матери” будет привозить эксперта Галимова в суд до тех пор, пока его не допросят.
После этого обещанный “неопределенный срок” сократился до десяти минут. И заседание началось. Гособвинитель возражал против допроса Галимова, говоря, что его заключение уже было разъяснено госэкспертом Гузаром. Судья Али Усманов удалился в совещательную комнату. Его не было сорок минут.
В это время кандидат медицинских наук Галимов, сидящий, как и положено, в коридоре, с удивлением наблюдал за тем, как “совещающийся судья” Усманов быстро перемещался по коридорам здания, заходя в различные кабинеты. А вернувшись в зал, он вынес решение: Галимова не допрашивать. Пришлось Юлии Лариной напомнить судье статьи УПК, согласно которым суд не вправе отказать в допросе уже явившегося специалиста.
Судья снова удалился в совещательную комнату. Через 15 минут в зале появилась секретарь судьи и спросила… есть ли у кого-то из присутствующих “свежий УПК”. Юрист Ларина предложила свой, раз в военном суде есть только “несвежий”.
Через 35 минут судья вернулся в зал и сказал: “Зовите Галимова”.
Эксперт пояснял свое заключение, ссылаясь не только на огромную личную практику, но и на книгу по судебно-медицинской экспертизе, которую держал в руках. Он заявил, что из 300 “висельников” только 3% ломают подъязычные кости, и косвенно это свидетельствует об удушении руками — для такого перелома необходима сила, приложенная в определенном направлении… Что петля, через которую в данном случае мог быть задушен погибший, может быть 1,5 сантиметра шириной, и отпечатков пальцев на теле не будет видно… Что для образования подобного перелома достаточно средней силы…
Защитник обвиняемых спросила, мог ли этот перелом образоваться из-за определенного положения тела Крашенинникова. Галимов ответил: “Крайне маловероятно. Здесь должна быть приложена направленная сила”. “А как же эксперт Мингалимов?” — спросил судья. “Эксперт Мингалимов описал этот перелом в заключении, но не стал его интерпретировать”, — ответил Галимов.
Тут, видимо, стоит пояснить, что вообще из себя представляет эта самая экспертиза. Она состоит из двух частей — описательной и результативной. В первой эксперт, делающий вскрытие, подробно расписывает все, что видит. Вторая часть — выводы, которые он делает из увиденного.
Задушен и повешен
Судебный процесс уже близится к завершению, а у всех, кто следит за его ходом, пока вопросов куда больше, чем ответов. Так что же на самом деле произошло 11 декабря 2006 года в подвале помещения войсковой части №35652? Как погиб Иван Крашенинников: был доведен до самоубийства или убит?
Правильно ли квалифицировано деяние обвиняемых или вся версия, по которой работало следствие, изначально ошибочна? Действительно ли на скамье подсудимых сидят люди, виновные в гибели Ивана?
В поисках истины фонд “Право матери” получил заключение еще одного специалиста в области судебной медицины — Виктора Семибратова. Его общий врачебный стаж — более 30 лет, стаж по специальности “судебно-медицинский эксперт” — более 26 лет, 15 из которых — в должности заведующего судебно-гистологическим отделением Тамбовского областного бюро судебно-медицинской экспертизы.
Его вывод подтверждает мнение Галимова: Ваня был убит, поскольку “странгуляционная борозда на шее Крашенинникова возникла от сдавления полужесткой петлей при набрасывании нападавшим, находящимся позади потерпевшего, с последующим натягиванием концов петли”.
После нескольких настойчивых ходатайств Юлии Лариной это заключение все же было приобщено судом к делу.
Родители Вани Крашенинникова приезжают на каждое судебное заседание в Оренбург из Пензенской области. Они неимоверно устали. “Мы готовы на все, согласны даже на эксгумацию, чтобы узнать правду о гибели сына”, — мужественно говорит Галина Васильевна.
Вот только узнать правду им не дает Оренбургский гарнизонный военный суд. 9 ноября родителям отказали и в эксгумации, и в проведении судебной медико-криминалистической экспертизы.
Следующее заседание суда — 14 декабря. Так что дело еще не закончено. И за его развитием будет следить “МК”.
