Воробьиная атака
Алексей Воробьев: “Я — не Кристина Орбакайте, поэтому мне легче сниматься в кино...”
Настоящий прорыв у Алексея Воробьева случился на почве футбольных переживаний. Когда душа завзятого футболиста и фаната издала вопль музыкального восторга “Русские забили”, один из победителей конкурса “Секрет успеха” (где его запомнили как “парня с гармошкой”) сразу оказался на вершинах хит-парадов. Это был знаковый успех. С тех пор и публика, и продюсеры, и критики уверенно ввели голубоглазого блондина в реестр желанного “приплода” в очень конкурентном сегменте “подростковой поп-действительности”. Тем самым создалась конфигурация почти “святой троицы” — в линейке с Лазаревым и Биланом.
Для одного из многочисленных победителей не менее многочисленных ныне телевизионных поп-конкурсов это был счастливый билет, потому что в 90 процентах случаев звездная судьба тех, кто ищет славы в рамках телевизионных форматов, обычно обрывается с завершением сезонного эфира.
Этот парень может гордиться тем, что он не чей-то высокобюджетный протеже, а самородок из провинции, всего добившийся собственным умением и талантом. Ничего, дескать, придуманного. Он точно Воробьев, действительно из Тулы, из самой простой многодетной семьи и закоренелый двоечник. Последнее, впрочем, не имело отношения к музыке, которой он с детства занимался прилежно и от души.
Его последний “слон” — награда осенней церемонии RMA в номинации “открытие”. Такую же награду взяла новомодная Бьянка, но ее приз был результатом голосования публики. Воробьеву же как самому рейтинговому молодому артисту канала “матрешка” досталась за успехи на собственно телевизионном поприще. Хиты “Лето”, “Алиса”, “Сейчас или никогда” оказались самыми востребованными зрительской аудиторией в текущем сезоне.
На самой церемонии многие утверждали, что, судя по растерянному взгляду, Алексей был единственным исполнителем, который, кажется, до последнего не знал, достанется ли ему приз.
* * *
— Алексей, ты сам пишешь много музыки, однако наибольший успех выпадал пока тем песням, которые сочинены не тобой — и “Русские забили”, и “Сейчас или никогда”, которая написана для тебя солистом группы Vacuum Матиасом. Это протекционизм продюсеров?
— Скорее так складываются обстоятельства, что пока мои клипы снимаются не на мои песни. У меня очень много собственной хорошей хитовой музыки. Но именно это и стало неожиданной проблемой. Сейчас для дебютного альбома надо выбрать 12 треков из 30, и просто голова пухнет. Хочется и то, и се, и грустное, и веселое. А все нельзя. Просто затоваривание какое-то! В общем, колбасит. Есть такая поговорка в музыкальной среде: пусть новую песню ищет тот, у кого старая плохая. А у меня сейчас проблема — попасть в десятку с чем-то из того, что уже написано и ждет своего часа.
— Как, кстати, возник столь пикантный тандем с этим сладкоголосым Матиасом и группой Vacuum?
— Совершенно случайно. Хотя уточню, что русский текст этой песни написан все-таки мной, хоть и в соавторстве. В поисках песен мои продюсеры посылали мое промо в несколько западных издательских агентств, чтобы объяснить, для кого ищут материал. Музыканты Vacuum — люди взрослые, концертная карьера им уже не очень интересна, а как саундпродюсеры они очень активны — делали, например, материал для возрождения Take That. И, получив наше промо, ответили, что для этого певца (т.е. для меня) готовы специально написать. Хотя изначально их просили отдать, может, что-то из того, что им не пригодилось. Для меня, скажу честно, такая их реакция была очень лестной. Когда мы познакомились, Матиас даже сказал, что, слушая меня, проникся к русскому языку — так он красиво ложится на музыку.
— А тебе, кажется, наоборот, в удовольствие — петь по-английски? Когда появилась песня Desire, многие даже не подумали, что ее исполняет русский певец...
— На мой взгляд, английская версия “Сейчас или никогда” звучит все-таки мягче, по-русски приходится петь совсем иначе. На английском почти все получается очень красиво. Там фонетика удобная для пения.
— Но английский язык на нашей поп-сцене не очень приживается, хотя, конечно, некоторый прорыв есть — и “Тату”, и Билан, и “Серебро”…
— Нет, ну я русский парень и пою все песни по-русски. Просто вы спросили, и я объяснил ощущения с профессиональной точки зрения. В гнесинском эстрадно-джазовом училище, где я учусь, по программе приходится петь много иностранных вещей. Пресли, например, — его я страшно люблю. И Desire, кстати, по-русски звучит лучше, чем по-английски.
— “Сейчас или никогда”, как и Desire, — это саундтреки к фильму “Нулевой километр”. Тебя стало часто заносить на съемочную площадку. За телесериалами пошли уже и большие кинороли. Тебе не кажется, что, когда поп-артисты балуются кино — будь то Алла Пугачева или Мадонна, Дэвид Боуи и даже Джей Ло, — получается какой-то пресный винегрет?
— Я с детства занимался музыкой и в этом чувствую себя настоящим профессионалом. Знаю, что на чем построено, могу научить другого и выхожу на сцену, потому что дико люблю свое дело. В кино, конечно, я не такой дока, но это тоже сцена. Здесь много общего. Актер я непрофессиональный. Этому никогда не учился. Все делаю исключительно на внутренних импульсах, на каких-то штампах, на интуиции. Я не знаю теории актерской игры, как там надо, например, в образ входить по специальной методике или что-то такое. Но пока получается.
Даже трюки на съемках “Треска” делал сам — и из окна прыгал, и синим пламенем горел. И пока приглашают. Ведь могло все оказаться полным провалом после первых же проб.
— А ты Мадонну в “Моби Дике” видел? Хотя это не самый ужасный пример…
— Мне кажется, что певцы, которые уже состоялись как звезды и личности в своей профессии, становятся заложниками своей же известности, если уходят в кино. Если такой певец появляется в кино, то зритель видит уже не образ, который создан на экране, а популярного исполнителя — ту же Мадонну или Кристину Орбакайте… Хотя нужно видеть не Орбакайте, а, скажем, американскую миллионершу. Сразу возникает барьер в восприятии. Это большая проблема, на мой взгляд. У меня эти истории — музыка и кино — развиваются параллельно, я еще не такая большая звезда на поп-сцене, чтобы это качество, допустим, затмевало то, как и что я делаю в кино. Свое право играть я заслужил не звездной поп-карьерой, и в этом, считаю, моя удача и мое отличие.
— Ты признавался недавно, что по натуре конкурсный человек. С детства участвуешь в разных конкурсах — дипломант, лауреат. На “Евровидение” не хочешь?
— Да, я люблю конкурсы, и для меня было бы огромной честью представлять нашу страну на “Евровидениии”. Пока еще рано, наверное. Но я все сделаю, чтобы поехать туда всех побеждать. Россия давно уже это заслужила. Просто нужен такой человек, который эту победу привезет.
— Еще скажи, что знаешь, как эту победу сделать!
— Еще как! Я с детства учусь побеждать! Тем более сейчас ситуация упростилась, в “Евровидение” за последние два года вошло много бывших советских республик, и при любом голосовании уж из десятки мы никогда не выпадем.
— Какой ты расчетливый…
— Да нет, не в этом дело. Этот конкурс для меня, как для спортсмена — Олимпийские игры. А любой настоящий спортсмен мечтает стать олимпийцем.
— Но “Евровидение” в отличие от Олимпиады часто называют конкурсом для домохозяек и старых перечниц. А ты весь из себя такой юный, модный, с музыкой от Vacuum под мышкой мечтаешь о “Евровидении”?
— Я еще и патриот. Если наша страна где-то участвует и я могу там внести свою лепту, то я хочу, чтобы мы доказали.
— Что доказали?
— Знаешь, я же ведь еще и футболист. И просто со слезами иногда смотрю некоторые матчи. Хочется, чтобы где-то уже победили, выиграли, хочется настоящей гордости.
— Ну на “Евровидении”-то мы в последние годы выглядели значительно лучше, чем в футболе. Спасибо Билану и “Серебру”. Осталось дождаться теперь “воробьиного” взлета на эти вершины…
