— Триада в Москве есть? — спрашиваю своего собеседника-китайца.
— Наверное. Но осинь маленькая, — отвечает он и улыбается.
Действительно, в нашем городе уже столько всего китайского, что, не исключено, и Триада какая-никакая наверняка имеется…
А если серьезно, то Поднебесная постепенно “вплетается” в Белокаменную. Пусть происходит этот процесс и не так быстро, как в других мегаполисах мира, но прогресс — налицо.
Например, китайскую кухню в Москве предлагают уже более 70 заведений. Есть у нас и магазины, где продают музыкальные диски и фильмы исключительно на китайском языке. И много чего еще, скрытого от глаз рядового московского обывателя.
Воспользовавшись удобным случаем, корреспондент “МК” заглянул в самые китайские уголки российской столицы.
“Телефон — шести-нули-нули”
— Девяти-нули… шести-нули… — прилежно диктовала мне номер телефона референт газеты, выходящей в Москве на китайском языке.
Кстати, таких изданий — уже целых семь. Есть даже свой “МК” — “Московский китаец”. Но их координат мне обнаружить не удалось, поэтому позвонила другим коллегам. А те совсем не говорят по-русски. Руководство, мол, изъясняется, но отсутствует. И я отчаянно записывала номер сотового телефона “руководства” — журналистки, которую зовут Сяопин Сон. Минут двадцать примерно.
— Девять, ноль, шесть, я вас правильно поняла?
— Сначал! — командовал звонкий девичий голос. — Девяти-нули, нули-шести…
— После второго ноля снова ноль? Это какой оператор?
— Девяти-нули-девяти-шести.
— То есть сначала нули, а потом девяти? — сдалась я.
— Ага, — радостно отозвалась трубка.
…Мы сами не заметили, как привыкли к ним, как к родным. Кошелек — к доступности китайского товара. Аппетит — к жареной черепахе и богомолам в соевом соусе. Глаз давно не режут надписи на торговых контейнерах “Тапоськи женский и мужская”.
Да что там — мы уже почти научились отличать китайцев от вьетнамцев!
С тех пор, как открылась тропа по мосту через реку Черного Дракона (по-нашему — Амур), она не зарастает.
СМИ время от времени выдают оглушительные цифры: только в Москве китайцев уже полмиллиона. Но официальная статистика поправляет: максимум — 40 тысяч.
Человек по имени Рубли-Рубли
На пороге редакции “МК” возникли очень симпатичная журналистка Сяопин (после мытарств и мучений мы все-таки созвонились) и муж журналистки. Потому как с супругом и надежнее, и по-русски он говорит лучше.
Мужчина первым протягивает руку:
— Меня зовут Юань.
— Очень приятно. А фамилия?
— Тоже Юань. Я — Юань Юань.
— Деньги?!
— Нет. Хотя деньги — тоже юань. Произношению “юань” соответствуют 15 разных иероглифов. Мои “юань” даже пишутся по-разному. Но ни один из них не означает “деньги”. Когда я учился в МГУ, все звали меня Рубли-Рубли.
Сяопин и Юань “оттрубили” в России 10 лет.
Он тут с 1996 года. Она — чуть меньше. Оба приехали в Москву учиться на экономистов. И осели. Сами того не ожидая.
— Приехал именно получать образование, — рассказывает Юань. — Год — подготовительно. Четыре — на бакалавра. Потом — магистратура. Затем уехал на родину. Работал там 8 месяцев, а потом опять вернулся в Москву.
— Неужели ностальгия? — спрашиваю я.
— Из-за нее, — показывает на супругу Юань. — Мы поженились на днях. Сяопин Сон хочет в Китай. Но не получается. Здесь много работы.
Столичные газеты на китайском — не пресса в полном смысле этого слова. Стараются, конечно, печатать новости, но в основном это ремейки интернет-сообщений. А львиная доля площадей отдана под рекламу и частные объявления из разряда “русский господин ищет китайскую девушку для массажа” или “сдам торговое место”.
— Сяопин, как вы находите своих читателей?
— Посольство, китайские компании, Черкизовский рынок.
— Вам тут комфортно работается?
— Вполне. Теперь мы, наверное, лучше знаем Москву, чем Пекин, — признается Сяопин. — Почти все время здесь. Домой ездим на один месяц в год. Приехали и даже растерялись немножко.
— Китайцы любят Белокаменную?
— Вы так спросили, потому что нас в Москве много?
Я киваю.
— Нас везде много.
“Жэн Минь” Измайловская
Молодые экономисты считают, что в принципе россияне и китайцы не так уж и непохожи. Нам бы глаза поуже — были бы вылитые китайцы.
Путин, по мнению Юань, очень Мао напоминает. А Мао — Путина.
— Сколько, как вы думаете, китайцев в Москве?
— Не менее 80 тысяч человек, — говорит Юань. — Думаю, только на Черкизовском рынке работает около 30 тысяч.
— Говорят, они там в контейнерах и живут…
— Ерунда. В контейнерах торговля и товар. Однажды было, правда, когда милиционер выгнал много китайцев из общежития. И тогда жили в контейнерах. Некуда было идти. Сейчас уже такого нет. У них бизнес и есть деньги. Снимают жилье.
Если говорить о доходах, то счастливый обладатель одного контейнера, в нем же и торгующий, зарабатывает, по мнению соотечественников, никак не меньше 2 тысяч евро в месяц. Этого вполне хватает, чтобы жить и снимать квартиру в районе того же Измайлова. Близко к работе и к своим.
Этот район можно считать самым китайским в Москве. Они и называют его по-своему — “Синь Таян”, то есть “Новое солнце”.
— Как любопытно. И много названий в Москве вы уже успели поменять?
— Гостиница “Измайлово”, — говорит Юань, — называется “Жэн Минь”. То есть “Народная гостиница”.
— Почему “народная”?
— Там живет много китайцев.
В целом московским отелям китайцы стараются давать имена собственные. Но звучные. Так, гостиница “Космос” в их кругах больше известна как “Юйхан”, “Салют” — “Старый Пекин”, “Молодежная” — “Илинь”. В районе станции метро “Каховская” есть гостиница “Ойя”, то есть “Евразия”. По национальному составу проживающих это название действительно более реально отражает обстановку, нежели юридическое — “Севастополь”.
Район Останкина, еще один крупный ареал проживания китайцев в Москве, переименован в Дунфан.
Китайцы и Губин
Однако не учебой и не рынком едиными сыт в Белокаменной гость из-за Амура. Крупные китайские компании, коих тут немало, любят брать на работу своих. И сюрпризов от них меньше, и логика их понятнее. Как правило, в таких организациях китайцы — половина штата.
В Москве, полагают мои собеседники, представлены почти все социальные китайские слои. Не хватает только богатых. Эти — в Европе или Америке. Там же и недвижимость покупают. Климат российский для таких китайцев слишком суров, а экономика неустойчива.
— А вам погода-то как?
— Воздух отличный. Природа красивая. А зима… 4—5 месяцев — это ерунда.
Интегрируются гости с Востока кто как умеет. Незнание русского — это, конечно, ад. Юань поначалу заходил в парикмахерские. Но потом понял, что как хочется все равно не постригут, и махнул рукой на это безнадежное занятие.
— А вам нравится что-то из российской музыки?
— Андрей Губин слушаем. И у меня есть одна любимая ваша песня — “Мама”, поет Дмитрий Маликов.
Впрочем, интегрироваться хотят далеко не все. Многим этого и не требуется.
На Черкизовском можно найти почти любой фильм на китайском языке, включая и только вышедшие в пекинский прокат. Регулярно пополняется и ассортимент китайской музыки. Но Юань не хочет говорить, в каких контейнерах спрашивать. Потому что продукция нелицензионная. Скачивают из Интернета и записывают на диски. Как бы по-родственному, для своих.
Сила тигра — в черных яйцах
— Скажи им, пожалуйста, чтобы собак не ели! — напутствует меня Верочка Копылова из отдела культуры. Она очень переживает за собак, кошек…
Кафе, которые с громкими китайскими названиями, больше рассчитаны на москвичей. Настоящая китайская кухня тоже есть. Но надо знать, где ее потреблять. Семья Юаней пригласила меня в кафе. Самое китайское. Все там — повара и официанты — чистейшие китайцы. Только на кассе русская.
— Почему? — удивляюсь я.
— По закону РФ, — объясняет Юань Юань.
Здесь подают знаменитые китайские лепешки и сою во всех ее проявлениях.
— Есть у нас некоторые блюда, которые выглядят ненормально, — морально готовит меня к изыскам Сяопин.
— Например, черная тофа, которая пахнет неароматно. Даже неприятно. Некоторые думают, что испорчен. Но на самом деле эта тофа — очень вкусно.
Не знаю, чем пахнет черная тофа, но любимое блюдо Рубли-Рубли, черные яйца, благоухает и выглядит так, что отбивает аппетит на сутки.
Как ни странно, но выяснилось, что они куриные.
— Как их готовят? — спрашиваю Сяопин.
Она долго говорит на китайском, но Юань переводит лаконично:
— Она точно не знает.
Стоит экзотика 200 рублей за порцию. Но даже за эти деньги и в познавательных целях решиться я так и не смогла. И теперь не стану сильной, как тигр, — в этом основной смысл потребления черных яиц.
По-моему, они немного обиделись.
— А ваш сыр? Это же очень невкусно! — разом восклицают Юани.
Чуть позже мне все-таки раскрыли секрет приготовления черных яиц. Кажется, я поняла, почему Юань не стал переводить рецепт.
Чернеют яйца потому, что несколько недель подряд лежат в глине, перемешанной с конским навозом.
Главное — не спать в метро
В Москве китайцы стараются жить как можно незаметнее. Но, учитывая их количество, сделать это все сложнее и сложнее.
По их наблюдениям, с каждым годом мы все-таки становимся более дружелюбными. Московская милиция, к примеру, совершенно переменилась в последнее время.
— Знают, что китайцы не бывают террорист, — философски сообщает Юань.
Несколько осложняют китайское существование футбольные фанаты. Но китайцы стараются не обострять. И когда происходят футбольные матчи, просто не выходят на улицы и не ездят в метро.
— В метро китайцу нельзя спать. Может плохо кончиться. Иногда в метро попадается нацист…
Но в целом народ в Москве для китайца мирный. Даже, можно сказать, душевный.
Юань делает свое предположение, отчего мы вдруг подобрели:
— Китай тоже это проходил. Все были бедные. И нам казалось, что иностранцы занимают наши рабочие места и забирают деньги. И мы злились на иностранцев, приезжавших в Пекин. Россиян сейчас много богатых. Есть много работы. А человеку, у которого есть работа, семья, деньги, совсем не интересны китайцы. Он больше не раздражается.
