В его семье всегда были животные. Причем любовь к братьям меньшим никогда не зависела от размеров жилья. Даже в коммуналке нашлось местечко для обезьянки…
— В 1955 году я поехал с моим другом, легендарным фотокорреспондентом “Огонька” Дмитрием Бальтерманцем , во Вьетнам, — рассказывает Генрих Боровик. — На старом джипе изъездили весь север страны. А в Ханое у нас было запланировано интервью с Хо Ши Мином. После разговора он нам сделал подарок: тигровую шкуру и обезьянку — макаку-резус. Звали ее Яп-Яп. Я спросил: “А кому что?” “Это вы решайте сами”, — ответил дедушка Хо. Мы решили испытать судьбу и подбросили монетку. Бальтерманцу досталась шкура, а мне — Яп-Яп, которую я тут же переименовал в Тяп-Ляп. Счастью моему не было предела.
Несколько дней мы провели в гостиничном особнячке. Тяп-Ляп жила в комнате, где лежала шкура тигра, и просто погибала от “опасного” соседства. Пришлось ее отселить. Командировка продолжалась, и я взял кроху с собой. А вьетнамцы относятся к обезьянам примерно так же, как китайцы к воробьям. Наш шофер ни за что не хотел сажать Тяп-Ляп в салон и предложил пристроить ее в плетеную корзиночку, которую прикрепили к переднему бамперу машины. Я боялся, что обезьянка разобьется, сердце мое ныло, и я попросил подвесить корзинку с Тяп-Ляп к заднему бамперу. “Вы хотите, чтобы она отравилась выхлопными газами?” — ответил шофер. В конце концов взяли нашу спутницу в кабину. Я держал ее при себе, и когда Бальтерманц хотел ее приласкать, говорил: “А как же орел-решка?”
Настало время возвращаться в Москву. Мы должны были до Пекина доехать поездом, а оттуда самолетом. А китайцы к обезьянкам относятся точно так же, как вьетнамцы. Так что когда я появился с Тяп-Ляп в спальном вагоне, восторга это не вызвало. Мне сказали: “Нельзя, у нас так не полагается. Она поедет в грузовом вагоне”.
Дорога от Ханоя до Пекина тогда занимала 4 дня. На другой день к вечеру приходит проводник и говорит: “Ленсо (так во Вьетнаме называли советских), там проблема: ваша обезьянка все время кричит! Надо что-то решать!” Мы пошли с ним, и издали я услышал крик. Позвал: “Тяп-Ляпчик!” И сразу крик прекратился, я сунул палец в корзинку, она схватила его обеими ручонками и тут же уснула. Я постоял и говорю: “Что делать?” — “А вы тихонько выньте палец и уходите”. Не тут-то было. Тяп-Ляп сразу проснулась — и опять в крик. Я посадил ее на лодыжку, она обняла мою ногу, я опустил штанину брюк. Так мы благополучно доехали до Пекина.
Заходим в гостиницу: опять нельзя! Пришлось отдать обезьянку на время нашему другу Вадиму Кассису. Сначала все было хорошо, а потом звонок от Вадима: “Тяп-Ляп куда-то удрала!” Я так мечтал привезти ее в Москву. Мы даже предупредили начальника квартала, чтобы нашу обезьянку ни в коем случае не убивали, а привезли к нам. Прошло несколько часов, и вдруг кто-то из китайских мальчишек зовет: оказывается, Тяп-Ляп ухитрилась взобраться на дерево, которое стояло посреди двора. Просто разыграла нас.
На другой день мы улетели в Москву. Тяп-Ляп произвела фурор в самолете. Все ходили на нее посмотреть. Протягивали руки, но она ни на кого не обращала внимания, кроме меня.
В аэропорту меня встречала моя будущая жена Галина Михайловна, за которой я тогда ухаживал. Тяп-Ляп сидела в бауле, прикрытая вещами, — я хотел сделать невесте сюрприз. И вдруг Галина как закричит благим матом! Оказывается, Тяп-Ляп вытащила свою волосатую руку и схватила ее за бок.
Дальше началась очень сложная жизнь. Я жил с родителями в 16-метровой комнате в коммуналке на Студенческой улице. Мои папа и мама обожали живность и полюбили Тяп-Ляп с первого взгляда. Та поняла, что в ней души не чают, и вытворяла такое! Прыгала на абажур, забиралась на подоконник и смотрела на улицу. При входе в комнату стоял платяной шкаф с зеркалом. На шкафу лежал тяжелый чемодан с вещами. Когда наше терпение лопалось, Тяп-Ляп привязывали шлеечкой к этому чемодану. Но она все равно развлекалась по-своему: спускалась по шлеечке вниз, смотрела на себя в зеркало, приходила в полный восторг от отражения и, отталкиваясь от зеркала, летела навстречу этому непонятному зверьку.
Каждый вечер ко мне приходила невеста. Тяп-Ляп, сразу узнавая ту девушку, которую она видела на аэродроме, левой ногой хватала ее за красивую прическу! Это повторялось изо дня в день.
В конце концов я решил отдать обезьянку моему другу Серго Микояну, с которым мы вместе учились в МГИМО. В загородном доме его отца, Анастаса Ивановича, находилась оранжерея, где росли экзотические растения, в том числе пальмы, — лучшего нельзя было придумать. “Что ж, посмотрим!” — сказал хозяин дома. А через несколько дней ко мне приходят два человека строгой наружности: “Это вы передали обезьяну в дом члена Политбюро Анастаса Ивановича Микояна?” “Да, — признался я. — А что?” — “А сертификат о здоровье этой обезьяны у вас есть?” — “При себе у меня его нет, но мне сказали, что она совершенно здоровая, а потом — это подарок Хо Ши Мина”. — “Зачем вы это сделали? Мы вам сообщим о принятом решении”. Но звонка больше не последовало.
Однажды я приехал на дачу к Серго: “Покажи Тяп-Ляп!” Он повел меня в оранжерею, и там я увидел поразительную сцену. Сидит Анастас Иванович в полном одиночестве перед клеткой, где резвится Тяп-Ляп. Я думал, она меня сейчас узнает, бросится ко мне. Ничего! Никакого эффекта! Либо она меня забыла, но скорее всего решила наказать за “измену”.
Конечно, была возможность отдать ее в Сухумский обезьяний питомник, но мне рассказывали, что там ставились какие-то опыты над животными. И я подумал, что у члена правительства Тяп-Ляп будет лучше. И не ошибся.
