Каждый брошенный ребенок мечтает ощутить тепло маминых рук.
Но первое время в семье для маленького человечка подчас оказывается очень сложным: не сразу поймешь, что здесь, “на воле”, совсем другая жизнь, и идет она по иным правилам. Ребенок неизбежно совершает промахи и ошибки.
А кроме ласковой и терпеливой мамы, готовой все объяснять и прощать, есть и другие люди, для которых слово “детдомовец” звучит как ругательство.
И часто на долю бывшего сироты выпадают издевательства, пинки и оскорбления.
Это касается как тех, кому посчастливилось найти новых родителей, так и тех, кто покинул детдом уже взрослым, достигшим заветных 18 лет…
“Воспитательница обещала выбить моей дочери зубы!”
В жизни двухлетней сироты Анечки однажды случилось чудо: для девчушки нашлась новая мама. Несмотря на то что у девочки были большие проблемы с речью и ей даже оформили инвалидность, Людмила Кольцова (фамилия изменена. — Н.А.) полюбила малышку с первого взгляда. Забрав девочку из казенного дома, Людмила думала, что теперь у них с Анечкой все будет хорошо. Жить да радоваться! Но оказалось, что впереди маленькую семью ждали совсем не маленькие испытания…
Когда Аня немного привыкла к домашней жизни, мама определила дочку в ближайший детский садик. А там “бывшую детдомовку” встретили в штыки.
— Одна из воспитательниц постоянно жаловалась, что дочь отнимает игрушки у других детей, кусается, дерется… Покажите мне ребенка, который в этом возрасте никогда такого не делал! Но ругали всегда только Аню. Воспитательница возмущалась даже тем, что я привожу дочку в садик в коляске. А почему бы и нет, если и мне так удобно, и ребенку приятно?
Дальше стало еще хуже. В группе одна из девочек даже при Людмиле била Аню и плевала ей в лицо. Но воспитатели говорили, что виновата во всех конфликтах именно Анечка. Не отставали и родители. Отец той драчливой девочки в присутствии и детей, и воспитателей велел своей дочери в следующий раз дать Ане “в морду”.
— Заведующая садиком, к которой я обратилась за помощью, во всем со мной согласилась и сказала, что не видит у моей девочки никакой агрессивности, о которой говорит воспитательница. “Понимаете, — сказала она мне, — вам не надо было говорить, что ваша дочь из детдома. Теперь к ней предвзятое отношение…” Мне пришлось перевести Аню в другой сад. Но скрывать ее “происхождение” я и там не стала. Считала, что это унизительно, нам с дочкой нечего стыдиться… Как же я ошибалась!
В новом садике поначалу все складывалось нормально. Анечка повеселела, успокоилась, подружилась с другими ребятишками. Казалось, что жизнь налаживается, но тут в группу пришла новая воспитательница…
— Она оказалась очень грубой, — продолжает Людмила свой невеселый рассказ. — А когда ей сказали, что дочь из детдома, вообще как с цепи сорвалась! Однажды вечером я заметила, что у Ани очень красные щеки, она вялая, у нее заплетается язык. На следующий день одна из родительниц мне шепнула, что накануне, зайдя в группу, услышала истошный крик и увидела, как воспитательница тащит моего ребенка в туалет, а Аня упирается и ужасно кричит... Когда я принялась расспрашивать дочь, выяснилось, что воспитательница била ее сумкой по голове. А еще пригрозила, что выбьет ей все зубы, если она будет кусаться… Одна из уволившихся нянь позже рассказывала ей, что с девочкой обращались, как со щенком: пинали, обзывали, отшвыривали в сторону.
…Сейчас Аня ходит уже в третий сад. Пока у девочки все в порядке, но Людмила не расслабляется. И больше никому не рассказывает, что ее девочка не родная.
“В детдоме были все свои, а здесь я оказалась чужой…”
Лена Васильева прошла стандартный путь брошенного ребенка: дом малютки, детский дом, школа-интернат. Как все, мечтала, чтобы однажды открылась дверь и на пороге появилась мама. Но проходили дни, месяцы, годы, а за Леной так никто и не приходил, и призрачная надежда когда-нибудь стать маминой дочкой таяла как снежинка: детдомовцы прекрасно знают, что большие дети никому не нужны, все хотят только малышей... Но однажды в интернате появилась пожилая женщина: после гибели сына она решила взять на воспитание какую-нибудь девочку. Так тринадцатилетняя Лена оказалась в московской коммуналке.
— Приехала я туда — все чужое: чужая кровать, чужой стол, чужая жизнь, а главное — бабушка чужая, — вспоминает она первые дни своей домашней жизни. — В детдоме все свои были, друзья, подружки, а здесь никого…
В школе, куда приняли Лену, отношения с одноклассниками начались с конфликта. Привыкшая всю жизнь себя защищать, девочка на любое слово и взгляд реагировала слишком резко и бурно.
— Мне все время казалось, что все смеются надо мной, — вздыхает Лена. — Ведь я ничего не умела: не знала, как купить продукты в магазине, как в автобусе пройти через турникет, а на эскалаторе в метро вообще в ступор впадала… Им было смешно, а мне обидно… Ну, было дело, я двинула одной девке по зубам, чтоб зазря не скалилась…
С учебой у Лены тоже не ладилось: учителя не делали едва выбравшейся из интерната девочке никаких поблажек и, не стесняясь ее присутствия, презрительно отзывались о детских домах и тамошних детях.
— Я чувствовала себя как прокаженная, — Лена скрывает слезы, а я делаю вид, что не замечаю их. — Учителя потом даже к доске меня перестали вызывать: мол, что с нее возьмешь. А дети в детдомах вовсе не плохие! Зря они так думают. Мы же не виноваты, что остались одни! Но разве учителям что-то объяснишь? Мне математичка так прямо и сказала: “Хороших детей не бросают!” Да когда меня мама бросила, мне вообще три дня было! Чем я тогда была плохая-то?
Дома обстановка тоже накалилась до предела: соседи по квартире восприняли девочку в штыки.
— Они стали на свои холодильники замки вешать! Как будто я воровка и сейчас у них колбасу стырю… Бабушка пыталась меня защитить, а они ей говорили: зачем приволокла сюда это детдомовское отродье?
Пожилая женщина как могла поддерживала растерявшуюся девчонку, прощала ей порой срывающуюся с языка грубость, школьные драки, старалась понять, помочь, утешить — в общем, просто ЛЮБИТЬ. И постепенно сердечко Лены стало оттаивать. Дела начали налаживаться: в дневнике появились “четверки”, учителя и одноклассники перестали казаться поголовно вредными и злыми. Лена уверена: бабушка подарила ей вторую жизнь.
— Меня никто никогда не целовал на ночь, — почему-то шепотом признается она. — А бабушка каждый раз не только целует, она еще и по головке меня гладит и даже песенку напевает, ну прямо как маленькой... Наверное, со стороны это смешным кажется, но ведь я всю жизнь об этом мечтала…
Она называет ее не мамой, а бабушкой. Да и какая разница?
“Я не умел даже резать хлеб!”
Сергей Лапшин своей мамы так и не дождался. Всю жизнь он мыкался по сиротским приютам — слабослышащий, одинокий, никому не нужный ребенок, инвалид III группы… Детство, каким бы оно ни было, рано или поздно заканчивается. Закончилось оно и для Сережи. Двери детского дома закрылись за ним. Куда идти? Что делать? Как жить? От родителей остался заброшенный полусгнивший домишко в Ярославской области, этакая избушка на курьих ножках, разваливающаяся на глазах. Крохотная комнатка в одно окно, гнилые бревна, стена на подпорке… Жить там невозможно. Куда податься?
Сердобольная сотрудница детдома, выпустившего Сережу, пристроила его пожить к своим знакомым — на время, конечно. Потом были знакомые знакомых, и еще одни… Очередным “этапом” бывшего детдомовца стала… сторожка настоятеля Никитской церкви подмосковного села Софьино отца Александра.
— Я попросился к отцу Александру в сторожку переночевать, — рассказывает Сергей. — А он мне сказал: оставайся и живи. Вот я и живу у него уже четвертый год, и сколько еще проживу, не знаю: идти мне больше некуда… Знаете, со мной даже девушки отказываются встречаться, как только узнают, что я живу в сторожке при церкви. Сперва влюбляются, а потом… Я их понимаю, невестам нужен жених с квартирой, а я бездомный…
Юридически вроде бы все верно: адрес места жительства у Сережи есть. А тот факт, что по этому адресу находится полусгнивший, непригодный для жизни сарай, в котором даже бездомные собаки не селятся, — никого не волнует.
Поэтому Сережа так и живет в сторожке. Сейчас ему 24 года, он учится на третьем курсе Государственного специализированного института искусств, мечтает стать художником. Поступил сам, без чьей-либо помощи, и это была первая его победа во взрослой, самостоятельной жизни.
— Когда я только вышел из детдома, то сильно отличался от сверстников, — смущенно улыбается Сергей. — Совершенно не умел себя вести. Представляете, даже хлеб резать не умел! В детдоме все это делают за тебя…
Сережа признается, что ему хотелось бы остаться жить в Раменском районе, ведь здесь живет его самый близкий человек на свете — отец Александр. Поэтому парнишка втайне надеется, что к его судьбе проявит внимание администрация района и поможет решить вопрос с жильем. По мнению самого отца Александра, это была бы замечательная акция сверхблаготворительности.
Но парень ни на кого не обижается, смотрит на жизнь ясным взором.
— Если бы тебя попросили нарисовать свою сегодняшнюю жизнь, какие краски ты бы выбрал для этой картины? — спросила я его.
— Только самые светлые! — улыбнулся он.
