На выборах побеждает сильный, проигрывают слабые. Как показывает история российских избирательных кампаний последних 14 лет, жаркие споры по итогам голосования у нас — в порядке вещей. Другой вопрос — насколько обоснованны утверждения проигравших партий об отнятых у них “миллионов голосов” и допущенных при подведении результатов нарушениях? Для того чтобы поставить все точки над i, “МК” обратился к члену Центризбиркома России, кандидату юридических наук Игорю Борисову.
— Игорь Борисович, сейчас, сразу после выборов, говорят о возможных нарушениях или даже фальсификациях. Насколько это возможно?
— Работа всех избирательных комиссий устроена таким образом, что попытки подменить результаты голосования в масштабе участка, территории, субъекта Российской Федерации изначально обречены на неудачу. Информация о результатах, прежде чем стать достоянием гласности, многократно дублируется, причем копии протоколов выдаются наблюдателям, членам комиссий, представителям СМИ. Вводимые в ГАС “Выборы” данные дважды проверяются на компьютере, поэтому вероятность технической ошибки в принципе исключена. Все данные в ГАС “Выборы” вводятся на основе протоколов участковых комиссий и поступают одновременно в комиссии субъектов, и в ЦИК России. Фактически ЦИК в режиме online контролирует подведение итогов в субъектах Российской Федерации. Любая ошибка тут же заметна, ведь все данные оперативно размещаются на сайте ЦИК. Все операции сводятся к четырем арифметическим действиям — нас может проверить даже школьник.
— Но представители некоторых партий, в частности КПРФ, утверждают о многочисленных фактах фальсификаций?
— Многолетняя практика выборов показывает: чем выше уровень выборов, тем сложнее даже теоретически организовать фальсификации. Посмотрите, в работе избирательных комиссий парламентских выборов участвовало около 1 млн. человек. Еще порядка 600 тысяч наблюдателей выставили политические партии. Выборы проводились на 96 тыс. участках. На выборы пришло почти 70 миллионов избирателей. Возможны ли при этих условиях фальсификации в масштабе, влияющем на итоги голосования? Невероятно, чтобы сотни тысяч взрослых людей поддались нажиму незримых кукловодов, а другие сотни тысяч этого не заметили.
— КПРФ говорила, что предъявит гражданам результаты параллельного подсчета протоколов. Как быть с этим?
— О том, что результаты выборов соответствуют протоколам наблюдателей, которые есть у той же КПРФ, свидетельствуют данные их партийного Центра исследования политической культуры, опубликованные недавно в “Советской России”. После подсчета 42% голосов они объявили, что у “Единой России” 59% голосов (на самом деле — 64%), а у самой КПРФ — чуть больше 13% (больше 11%), и дальнейший подсчет остановили. Заметьте, обработав только половину протоколов, они столкнулись с несовпадением лишь в рамках элементарной статистической погрешности. Кстати, на прошлых выборах, в 2003 году, КПРФ также пыталась провести параллельный подсчет голосов, но, посчитав чуть больше 20%, прекратила — цифры почти совпали с официальными. При этом лидер КПРФ продолжает громогласно заявлять о нарушениях — хотя ни одного конкретного факта не было предъявлено. Это все спектакль для телезрителей. Не более того.
— Неужели так ни одного факта и не представили?
— У ваших коллег-журналистов на этих выборах новый интересный термин появился — “фальсификация фальсификаций”. Это когда демонстрируются лжедокументы, сфабрикованные на компьютере или на видео, а потом заставляют людей оправдываться в том, что этого не было. Задача таких “фальсификаторов” понятна: им нужно очернить сам процесс выборов. А ты потом как хочешь — доказывай, что ты “не верблюд”.
На сегодняшний день в суде нет ни одного заявления ни от одной политической партии с просьбой об отмене результатов выборов на основе конкретных фактов нарушений. Так что юридически отсутствует предмет спора. Я горю нетерпением увидеть и факты, и доказательства. Причем не в виде неграмотно нарезанных видеороликов, сходу размещенных в Интернете на известных провокациями сайтах и смахивающих на анонимки с нагло вырванными процедурными моментами организации голосования. Нам нужны не пустые и беспочвенные повествования на телекамеру, а сделанные по всей форме — официально, с указанием конкретных нарушений и фактов, мест и цифр, со ссылками на нормы закона, показания свидетелей и источники. Вот даже в вашей газете товарищ Зюганов, рассказывая о якобы имевших место нарушениях, говорит: “К нам пришла женщина, рассказала о нарушениях”. Толком ни фактуры, ни номера участка, ни доказательств. Уровень не серьезной политики, а разговора на кухне.
— А у вас самого не возникает вопросов к прошедшим выборам?
— У юристов вопросы есть всегда, у них работа такая. Но в целом прошедшие выборы считаю одними из наиболее честных и демократических в российской истории. Кстати, по последним опросам социологов фонда “Общественное мнение”, так считают более 50% участвовавших в выборах.
— А вот некоторые обвинили социологов, что они, действуя по указке власти, запрограммировали результат.
— Социологи не шаманы. Их данные лишь фиксируют определенные срезы общественного мнения. Причем мы видим, как год от года их данные становятся все точнее, инструментарий совершенствуется. Конечно, встречаются и откровенно заказные материалы: например, одна не очень известная партия в течение кампании все время твердила о том, что, по данным своих же социологов, вот-вот переползет 7%-ный барьер, а в итоге и одного процента не набрала.
У всех наиболее авторитетных социологических центров — а их у нас три: фонд “Общественное мнение”, ВЦИОМ и Центр Юрия Левады — с итоговыми результатами выборов почти полностью совпали прогнозы и экзит-полы (то есть опросы на выходах с избирательных участков). Это говорит о том, что выборы в целом соответствуют ожиданиям абсолютного большинства населения.
— А явка в 90—99% по субъекту — это нормально?
— Для некоторых национальных регионов — более чем. В условиях пропорциональных выборов явка имеет мощный стимул: чем больше избирателей придет на выборы и проголосует за проходные партии — тем больше депутатов получит субъект Федерации. Тем больше уважаемых земляков будет во власти, тем больше возможностей для легального политического представительства своих интересов. И регионы соревнуются между собой за явку избирателей. Активность приносит результат. Кстати, вот смотрите: явка на выборах президента Грузии была 98%, и они были признаны международными наблюдателями вполне демократичными.
— Кстати, негативная реакция иностранных наблюдателей чем-то аргументирована?
— У многих из них, к сожалению, совсем другая мотивация. Согласитесь: выглядит довольно странно, когда наблюдатели, бывшие на участках в регионах, никаких нарушений и тем более фальсификаций не зафиксировали. Ни письменно, ни устно. Достаточно посмотреть оценки с мест, которые звучали в день голосования от американцев, англичан, финнов и т.д. Более того, некоторые даже высказали удивление грамотной организацией процесса голосования. А некоторые из тех, кто даже не поехал на участки, еще в процессе подсчета голосов уже выступили с утверждениями, что наши выборы не соответствуют демократическим стандартам. Политические подоплеки этого решения понятны: нас очень хотят признать “папуасами, неспособными к демократии”. Дескать, мы не можем выполнить элементарные требования цивилизованного общества. Нам бы только хоть краешком глаза увидеть документ, которым установлены методика определения демократичности выборов и стандарты их соответствия “цивилизованным” стандартам. Не получится, как ни старайтесь: их просто не существует в природе. Видимо, поэтому с легким сердцем и принимается решение о недемократичности выборов. Кстати, недаром та же Польша отказывалась в свое время принимать наблюдателей. Слишком предвзятыми и некорректными получаются итоговые выводы таких “наблюдателей”. Нельзя выдавать подобные оценки, не имея ни четких критериев, ни профессионально обученных кадров, ни элементарной открытости в работе миссии наблюдателей.
— Вернемся к проигравшим. Почему так много негативных комментариев от них?
— Мне кажется, причина в отсутствии элементарной политической культуры. Посмотрите на Запад. Там проигравший тут же поздравляет победителя и часто уходит в отставку, освободив место для нового поколения своих товарищей, более способных и более удачливых. У нас же многие политики почти пятнадцать лет проигрывают выборы за выборами и видят во всем только вину соперников или судей (то бишь Центризбиркома). Кроме того, стала распространяться новая политическая практика — “назначения” себе процентов еще до начала голосования: дескать, если не наберу столько, сколько мне нужно, выборы буду считать недемократичными и нечестными. Никак такие политики не могут понять, что на выборах главная роль — у избирателей. Если одну партию отделяет от другой 50% пришедших на выборы, несложно ответить на вопрос: можно ли это объяснить фальсификацией или же все-таки первостепенное значение имеет доверие людей.
Конечно, в нашем деле случаются некоторые накладки. С некоторыми нарушениями мы сейчас разбираемся. Это — единичные случаи. Говорить о фальсификациях, тем более о массовых, политически безответственно. Как практикующий юрист прекрасно знаю, что на деле лежит в основе подобных заявлений. Неготовность проигравших признать поражение вкупе с желанием политтехнологов (освоивших средства, но не получивших результат) оправдаться перед заказчиком и спонсорами. Возникает соблазн напоследок если не добиться своего, то хоть помахать кулаками после поединка. Что ж, мы к этому готовы и считаем, что нам бояться нечего. Как говорится, все ходы записаны.
