“Говорят, что солдаты с утра до ночи строят генеральские дачи. Покажите мне хоть одну такую дачу! На Рублевке генералы не живут! Поэтому генералов попрошу не обижать”.
Эту уже историческую фразу произнес Сергей Борисович Иванов 7 февраля нынешнего года, отчитываясь в Госдуме о своей работе в должности министра обороны.
Нам, журналистам “МК”, тогда очень хотелось развеять радужное мироощущение Сергея Борисовича, переслав ему парочку писем наших читателей, где они рассказывали о строительстве упомянутых им дач: с адресами, фамилиями, номерами воинских частей. Но мы не успели — он слишком быстро ушел на повышение. Ему стало не до генералов. Они остались без его защиты.
А вот сегодня появился повод рассказать о жизни одного такого “беззащитного” военачальника, заместителя министра обороны Владимира Исакова, поселившегося на той самой Рублевке, где, как нас уверяют, генералы не живут.
Передо мной сидит 83-летняя бабушка. Рассказывая свою историю, она плачет навзрыд, в голос…
Валентина Александровна Орса — тоже жительница Рублевки, точнее, деревни Рождественно, которая стоит на этом элитном шоссе. Ее обидели новые соседи, отобравшие землю, которая принадлежала ей с 50-х годов.
Новые соседи — это как раз и есть генерал армии, начальник тыла Вооруженных сил, заместитель министра обороны Владимир Ильич Исаков и его супруга — Галина Викторовна (собственность генеральской семьи на Рублевке, естественно, оформлена на ее имя).
В начале ноября на бабушкином участке они установили трехметровый железный забор, оттяпав у нее несколько соток земли. Мадам Исаковой попытались тогда объяснить, что это — чужая собственность, но жена генерала, выслушав претензии, сказала, что должна поговорить с мужем, так как хозяин тут он, а потому все финансовые и земельные дела решает лично. Она же является всего лишь исполнителем воли мужа.
Через несколько дней воля мужа была объявлена: Владимир Ильич не намерен дарить какой-то там бабушке 75 тысяч долларов, которые заплатил Одинцовской администрации за покупку этого куска земли. К тому же ему обязательно требуется, чтобы из его дома имелся прямой выход в деревню. Участок старушки как раз этот выход перекрывает. А посему он ничем помочь не может — забор будет стоять.
Исакову предупредили, что в таком случае земельный спор придется решать в суде. Это ее ничуть не расстроило. Даже напротив, она заявила, что ходить по судам для нее будет развлечением. А вот бабушке и ее защитникам не хватит ни сил, ни здоровья, ни денег, чтобы судиться с государством.
Кого она подразумевала под словом “государство” — себя, мужа или кого-то из его высокопоставленных друзей, — женщина не уточнила.
Цветы на свалке
— В детдоме нам часто говорили: вы сидите на шее у государства, — вспоминает свое детство бабушка Валя. — И я всегда помнила, что долги стране, которая меня вырастила, выучила, нужно отдавать.
И она отдавала. Всю жизнь.
Родителей своих Валентина Александровна почти не помнит. Знает только, что из семьи репрессированных и родилась где-то в Сибири. Мать умерла, когда ей не было и года. Отец работал инженером. Когда по огромной сибирской реке плыли баржи с людьми, няня, которая воспитывала маленькую Валю, говорила: “Смотри, это твой папа едет строить большую электростанцию”.
Потом отца не стало. От тифа умерла няня. Девочка оказалась в детдоме. Там окончила семилетку. Учителя говорили: у тебя феноменальная память, учись дальше. Но она помнила: нельзя сидеть на шее у государства, — и пошла на ткацкую фабрику. Работала, а вечерами училась на рабфаке. Затем началась война.
Как ни трясла она в военкомате своим удостоверением “ворошиловского стрелка”, на фронт ее, малолетку, не взяли, а вот работать в 2—3 смены на 4—5 ткацких станках ей не запрещалось.
Измученная и оголодавшая, в 42-м году она поступила в сельхозтехникум. Там имелось опытное хозяйство — сад, пасека, — можно было хоть как-то прокормиться. В 45-м, став агрономом, снова отправилась возвращать государству долги — восстанавливать под Питером разрушенное войной сельское хозяйство. Затем был Ленинградский сельхозинститут, а потом колхозы с совхозами, где нужно было растить сады и собирать рекордные урожаи.
Когда в конце 50-х в Москве образовался трест “Садоводство”, уже заслуженного, уважаемого агронома Валентину Орса направили в него работать — кормить фруктами москвичей.
В те времена каждому агроному полагалось иметь в личном пользовании землю. Директор совхоза “Матвеевский” предложил Валентине Александровне взять участок в своем хозяйстве в надежде, что она останется у него работать.
— Мне давали землю в середине поселка, — вспоминает она, — но я взяла на неудобьях, на заболоченном месте под свалкой. Решила: если не мне, то кому она будет нужна? А я — специалист, освою.
И освоила. Вскоре там появились коллекционные цветы, клубнично-земляничные гибриды и яблони, на каждой из которых было привито по нескольку сортов. Их она сажала вместе со своим мужем — Петром Варфоломеевичем, ветераном войны, бывшим сапером.
Яблоками угощали все Рождественно. За саженцами к тете Вале тоже бегали всей деревней. Она раздавала их бесплатно: “Мне не жалко, будь у меня хоть веточка, хоть кусочек корешка, я из этого материала любой сорт восстановить сумею”.
Так бы, наверное, и жили старики преспокойно на своей земле, если б не лихие 90-е.
Гараж красного мрамора
Цены на рублевскую землю стремительно подскочили, и совхозы гектарами начали продавать свои бывшие угодья под строительство коттеджных поселков.
Вырос такой поселок и возле деревни Рождественно. В нем поселились бизнесмены, крупные госчиновники, известные артисты — им это было по средствам.
По средствам жить там оказалось и семье генерала Исакова. Где-то в 98—99-м году там вырос их дом под номером 17 — с желтенькими башенками, окруженный вечнозелеными туями (фото №1).
Как рассказывают соседи, сам особняк — это метров 700—800 жилой площади плюс еще служебный дом (для охраны) с двухэтажным гаражом порядка 180—200 кв. м.
Скажем прямо: не всякий генерал российской армии может позволить себе такие апартаменты. Но для четы Исаковых это строительство, видимо, не стало серьезным финансовым бременем, так как через пару-тройку лет по соседству вырос еще один их особняк, уже вишнево-серого цвета под номером 20 (фото №2).
Он был уже заметно крупнее первого. Опять-таки, по рассказам соседей, примерно 1 тысяча кв. м — сам дом, около 200 кв. м — бассейн, почти того же размера — служебный домик и еще трехэтажный гараж площадью 250—300 кв. м с подвалом, похожим на бомбоубежище.
Этот гараж, облицованный красным мрамором, при въезде на поселковую улицу виден издалека. Он не вписался в размеры участка и выдается на проезжую часть метра на полтора-два. Непонятно, правда, как с этим согласились местные власти, ведь по закону ширина улицы между домами должна быть не менее 8,5 м, тут же она существенно сужена — две машины разъезжаются с трудом.
Но, видимо, то самое государство, на которое ссылается Галина Викторовна Исакова, пошло ей навстречу. Не ломать же из-за такого пустяка трехэтажный гараж, столь необходимый для их семейного автопарка “Мерседесов”, “Вольво” и служебной “BMW” мужа со звучным номером А607МР.
Кстати, на этой машине Владимир Ильич, как и прежде, ездит с мигалкой. Это только нам рассказывают, что мигалки отменены.
В общем: красивые дома, мраморные гаражи, элитные иномарки — живи да радуйся. Но, видимо, не все устраивало в этой жизни генеральскую чету, так как недавно неподалеку от первых двух особняков они начали возводить еще один дом под номером 43А (фото №3). В нем одной только жилой площади уже около 2 тыс. кв. м.
Интересно, сколько на всех этих квадратных метрах генеральских домов могло бы разместиться офицерских семей?
Впрочем, считать чужие метры и деньги неэтично. Хотя в поселке на этот счет шутят: когда в стране увеличивается военный бюджет, то пропорционально ему растет и благосостояние некоторых наших генералов.
И вдруг на пути этого роста встала какая-то 83-летняя старушка со своими яблонями.
Память под яблоней
— Мельба, фалуэл, медуница, конфетная, крапчатая и мекентош — все они растут на одной яблоне — коричной новой, — без запинки перечисляет сорта Валентина Александровна. — Их мой Петюнечка прививал, — вспомнив мужа, она снова начинает плакать.
Ее Петюнечка в 2002-м умер там же, в Рождественно, в малюсенькой хибарке на их участке. Для нее, детдомовки, он был и мужем, и отцом — всем, что зовется словом “семья”.
— После похорон я собрала кой-какие его вещи и зарыла под его яблоней, — говорит баба Валя. — Поставила возле нее столик и стала ходить туда как на могилку, поплакать, поговорить с ним, спросить: как мне жить. Крапивница — пташка такая голубенькая с желтеньким брюшком — стала часто ко мне прилетать. И вроде она даже разговор понимает! Скажешь ей: иди туда, на яблоньку, что Петюня прививал. Она и летит. Вот и сидим с ней вместе… Муж перед смертью просил: не продавай землю. Он, крестьянский сын, жил ею. Я обещала: умру с голоду, но участок этот не продам.
Продавать ей и не пришлось. Так отняли. Без денег.
Когда Исаковы ставили вокруг своих новых владений железный забор, рабочие поломали бабы-Валины деревья, потоптали ягоды, вырубили негус — двухметровый кустарник, который выводил еще сам Мичурин, скрещивая крыжовник с сибирской иргой.
Но главное — за этим забором осталась “Петюнина яблоня” — даже ветвей не видно. Из-за этого баба Валя все время безутешно плачет:
— Зачем мне теперь эта земля без тех яблонь? Я ведь собиралась сюда навсегда переехать, чтобы быть все время рядом с моим Петей. Домик на зиму утеплять стала. А теперь что?..
Странные документы
Жену генерала предупреждали: для бабушки этот кусочек земли с деревьями имеет жизненную ценность. Но та заявила, что не собирается хранить какие-то там “кости”. Земля эта ее по документам от 2007 года, и старушкины бумаги 95-го года для нее — не аргумент.
Конечно, во всех этих документах должны будут разбираться юристы, но даже на взгляд дилетанта они вызывают слишком уж много вопросов.
К примеру, на постановлении, подписанном замглавы Одинцовской администрации, по которому у Валентины Александровны забрали часть участка, нет даже привязки к какому-либо конкретному адресу. Выходит, по этой бумаге Исаковы могут поиметь не только бабушкину землю, но забрать ее и еще у половины поселка?
А вот в приложенном к этому постановлению свидетельстве Регистрационной палаты, напротив, адрес имеется: деревня Рождественно, д. 19. Только при чем здесь Валентина Ивановна, если у нее совершенно другой адрес?
В общем, если такие странные документы и сомнительный тендер, на который бабушкина земля выставлялась как бесхозная, действительно обошлись генералу в $75 тысяч, то он сильно переплатил.
Хотя, впрочем, как посмотреть. Жители Рождественно говорят, что сейчас кадастровая стоимость земли в этом районе составляет порядка $30 тысяч за сотку. Это — официально. Неофициально — кто как договорится, но никак не менее $50 тысяч. А после того как в последнее время доллар стал падать, цена на землю снова начала расти. Так что $75 тыс. за бабушкины сотки, возможно, не так уж и дорого. Через пару лет они могут окупиться с лихвой.
Ну, а старушка — что ж, поплачет да успокоится. Должна же она уяснить, что заму министра обороны — человеку государственному — эти сотки с прямым выходом, точнее, выездом в деревню куда нужнее, чем ей с ее яблонями.
Она же привыкла всю свою жизнь отдавать государству долги. Не стоит отвыкать и сейчас. Такие, как баба Валя, всегда должны: и государству, и его государевым людям.
* * *
Кстати, уже закончив эту статью, я рассказала о ней одному знакомому журналисту. Он меня удивил:
— Ты точно знаешь, что те дома в Рождественно принадлежат семье Исакова?
— Конечно, я видела документы.
— Просто мне тут недавно пришлось побывать совсем в другом подмосковном поселке. Там мне тоже показали дом, где живет генерал Исаков — ничего себе, красивый.
…Что ж, все возможно. Кто знает, сколько еще в Подмосковье таких же домов?
