Идеальный Коровьев
Он ни разу не отказал в интервью
Хотя характер у Александра Гавриловича был отнюдь не сладким. Часто интервьюеры заканчивали беседу раньше, чем планировали.
В то же время Абдулов умел рассказывать. И если кому-то “счастливилось” дотянуть до логического финала интервью, оно имело успех.
Про маму
— Мама — красавица необыкновенная. Конечно, она хотела девочку. Два сына у нее уже были. Когда ей сообщили, что опять ожидается мальчик, она даже подумывала прервать беременность. Но один очень умный врач ее обманул, сказал, что предыдущий прогноз был неверным и на самом деле обязательно родится девочка. Мама поверила. Так появился на свет я, Александр Гаврилович Абдулов.
Про папу
— Хочу написать книгу. Кому бы я хотел рассказать про свою жизнь? Папе, наверное. Он рано покинул этот мир и не узнал, сколько со мной всего произошло. И я построю книгу как разговор с отцом. Так и напишу: “Знаешь, папа, я встретился с таким человеком…”(Книгу Александр Гаврилович не написал. Не успел.)
Про профессию
— Актер — как роза. Поставили ее в вазу с водой, день проходит, два — все замечательно. Потом она начинает немножко хиреть, тогда мы, чтобы она еще немножко постояла, листочки с нее срываем. Затем сдираем колючки, первый слой стебелька, и она тихо-тихо умирает. Людей нашей профессии надо в землю посадить, тогда ты распустишься, дашь побеги… А если ты еще и многолетнее, вообще замечательно! А в вазу — нельзя.
…Интервью в наш журнал “Атмосфера” мы записывали, как обычно, в машине между “Ленкомом” и Киностудией Горького, гримерке театра и даже на каком-то собрании. В общем, ты с ног уже падаешь, а актер все ездит и ездит. С Александром Гавриловичем по-другому никогда не получалось. Необычной была съемка. Глянец — это ведь еще и съемка. Долгая и нудная. Со стилистами, визажистами и прочей свитой. Александр неожиданно сам предложил для фотосессии самую закрытую часть своей жизни — дом во Внукове.
Фотограф Виктор Горячев ехать побаивался. Рассказывал, в фотосреде перед съемкой Абдулова принято обливаться холодным потом. За Гавриловичем числятся и разбитые камеры, и покрытые матом фотографические таланты.
Приехали. Звоним. “Заходите”.
Только попадаем за забор, нас окружают собаки. Много собак.
Горячев как герой идет. А я просто примерзла к земле от страха. Александр Гаврилович в тапочках стоит на ступенях дома:
— Ну что же ты?
— Собак боюсь.
— Они не кусаются.
Вы когда-нибудь бордосского дога видели? Это не животное, это гора с клыками.
В общем, пришлось Абдулову идти в тапках до калитки.
Про возраст
— Все мужчины делятся на три категории — playboy, playman и play off. Я из возраста playboy вышел, сейчас вроде playman и очень хочется, знаешь ли, удержаться в этой категории подольше. Ну неохота мне в play off! Я люблю жить.
…Пока актера гримируют, говорим о последней на тот момент киноработе — Коровьеве в фильме Владимира Бортко “Мастер и Маргарита”.
— Не страшно было сатанинский персонаж играть?
— Не в этом дело! Нет, вы слышали? Она сказала “сатанинский”! Ты вообще Булгакова поняла?
— Зачем ты сказала “сатанинский”?! — запаниковал фотограф.
— Коровьев — самый замечательный персонаж в “Мастере…”! — заводится Абдулов. — Такой кураж! Он чародей, маг, виртуоз… Коровьев — это мотор, мозги, юмор всей команды Воланда. Он крайне интересный тип, который хочет понять, что такое жизнь. Но не может. Потому-то все и происходит.
— Так вы получили для себя ответ — что такое жизнь?
— Разве можно его получить? Хотя кое-что для себя я, конечно, решил. Жизнь — это величайший дар. Нам дарят возможность прожить невероятную историю, в которой ты сам себе режиссер, сценарист и сам за все в ответе.
Об обществе
— Я плохо переношу толпу. На курорте надо с утра добыть лежак, занять место на пляже, потом валяться бок о бок с другими людьми, как селедка в банке. А потом идти в общую столовую, где все сидят и обсуждают, в каких трусах ты вышел на пляж!
Про женщин
— Какой я герой-любовник?! Мои поклонницы уже бабушками стали. Напиши — перешел на тренерскую работу. (Через минуту.) Но я тренер играющий!
О сексе
— В первый раз это было смешно. Мне тогда исполнилось шестнадцать, а дама была старше на пять лет и показалась совсем уж взрослой женщиной — просто бабушкой какой-то! Она меня откровенно совратила. А я оказался не на высоте, но все равно был безумно горд и даже наклюкался по этому поводу до поросячьего визга.
…В гостиной Абдулова старинный камин.
— Давайте зажжем, — предлагаю. — Живой огонь в кадре всегда выигрышен.
— Сама тащи щепки, там, рядом со ступенями.
— Не пойду на улицу, там собаки.
— Людей бойся, — замечает Александр Гаврилович. — Людей…
О людях
— Недавно меня обворовали в очередной раз… Это тема для меня очень трудная и непонятная. Не потому, что жаль каких-то вещей и денег. В большинстве случаев меня обворовывают… люди знакомые, те, кому я делал добро. Была ситуация, когда меня обокрали родственники. Это особенно неприятно. Хотя не жалею. Значит, так было надо. Верю, что человек, которого обокрали, в итоге находит нечто большее.
…И все-таки это был глянец. А персонаж глянцевым быть не хотел.
— Не буду наматывать шарфик, нечего из меня Маковецкого лепить! И тапочки не сниму.
Фотограф и свита в предынфарктном состоянии. Хором уговариваем поменять тапки на ботинки. Через несколько минут уговоров Абдулов не выдерживает и почти за шиворот вытаскивает меня в соседнюю комнату.
— Видишь? Не получится надеть ботинки, — он приподнимает штанину, а там черная опухшая нога. Очень больная нога.
Выходим, и я говорю: “снимаем в тапочках». Минута ступора. Затем фотограф расплывается в улыбке:
— Александр Гаврилович, как вы это делаете? Высший класс! Минута — и женщина плюнула на съемку и говорит: “Снимаемся в тапочках!”
Все засмеялись.
А я подумала, как же иногда сильно отличается желаемое от действительного. Кстати, на почерневших больных ногах (тогда самая страшная его болячка еще не показала свое лицо) артист Абдулов отпрыгал с нами почти 7 часов съемки.
О жизни
— Я понял одну банальную вещь: сколько бы тебе ни отпустил Господь — 50 лет, 60, 80, — все равно финал неизбежен.
После того как я это осознал, начал по-другому ценить время. Сегодня я проснулся так, как больше никогда не проснусь, потом была совершенно неповторимая репетиция, сейчас — интервью, которого тоже больше не будет. И в этом понимании есть большой кайф. Потому что ты начинаешь дорожить каждой минутой, каждым глотком воздуха. Для меня понятие “отложить что-то на завтра” исчезло как класс. Оно пропало после того, как Господь ясно дал мне понять, что никакого завтра может и не быть.
Все остальное — мишура по сути.
Я попал в больницу на полгода. И меня как-то неожиданно быстро забыли. Стоит выбыть из обоймы, и интерес к тебе пропадает молниеносно. Страшный закон нашей жизни.
— А вот и неправда, вас любят. Люди просто не знали! — запротестовала тогда я.
…И была права. Если б вы видели, артист Александр Абдулов, сколько народу собралось вас проводить. А в Москве в тот день морозило нещадно. Руки коченели. Слезы прямо на щеках превращались в льдинки, и не было им выхода. Цветы в руках звенели, как хрустальные. А люди все шли и шли…
