— ...Думаю, целой газеты не хватит, если начну рассказывать о брате, — реагирует Евгений Гомельский на мою просьбу поговорить об Александре Яковлевиче — знаменитом баскетбольном Папе, которому 18 января исполнилось бы 80 лет. — Так что давайте возьмем лишь основное. Я готов…
Беседа наша с нынешним президентом БК “Динамо” прошла в форме монолога. В глубине души я на это и надеялся. Но потрясло меня другое: Евгений Яковлевич как будто почувствовал, какие вопросы собирался задать корреспондент “МК”!
— Правильно говорили древние — никто от природы не бывает высоким или низким. Росту Александр Яковлевич был не очень большого: метр шестьдесят восемь. Но с каким почтением к нему относились люди за два метра ростом!
Знаешь, мне повезло родиться на 11 лет позже, таким образом отношение ко мне с его стороны было больше отеческим, нежели братским. Он был для меня эталоном. Я по нему выверял, как работать, как вести себя в жизни. И, конечно, брат не мог не повлиять на выбор профессии… Было еще одно великое качество: колоссальное жизнелюбие. С болезнью он боролся, не ноя, ни с кем о ней не говорил. Думаю, это еще потому, что юношей Александр пережил войну. Вместе с мамой мы — два брата и сестра — покинули блокадный Ленинград, и в колхозе он работал конюхом. Очень рано он стал взрослым человеком.
* * *
— Когда блокадное кольцо было разорвано, мы вернулись в Ленинград. Александр Яковлевич к тому времени был очень спортивным человеком. Занимался футболом, освоил хоккей. Но баскетбол затмил все остальное. К тому же он попал к прекрасному тренеру Александру Ивановичу Новожилову. О росте я уже говорил. Даже по тем временам (притом что 190 см уже считалось хорошим показателем) было маловато. Но брат самозабвенно оттачивал бросок, другие упражнения. Трудолюбие сыграло роль: вскоре он уже выступал за ЛДО (Ленинградский дом офицеров). А я всюду таскался за ним.
Жизнь не была сладкой в послевоенные годы. Криминал кругом… Но и хулиганье его уважало, понимая, что, если Саша принял решение, лучше с ним не пререкаться. А уж постоять за себя и где надо подраться — он мог. Было у него умение выстоять и не сломаться. Позже, когда брат 9 раз оказывался невыездным, то не переставал шутить: мол, КГБ на него “Войну и мир” написал! А меж тем на Западе “маленький колонель” (“полковник” в переводе с французского. — Д.Л.), как его часто называли, наводил страх. И его рекорд трофеев побит никогда, думаю, не будет...
Он был строг и страшно требователен прежде всего к себе. Но, когда люди нуждались в помощи, не отказывал. Пробивал любые бреши. Достать квартиру, поступить в вуз, быстрее получить автомобиль — все это удавалось при помощи Папы. Думаю, именно тогда за ним укрепилось это прозвище.
* * *
— На завистников и недоброжелателей внимания не обращал. И слез у него в глазах я никогда не видел. А вместе с тем не прощал дуракам того, что они дураки. Суди сам: накануне Олимпиады-1988 в Сеуле и по ходу группового турнира “Правда” и “Комсомолка” трубили, что Гомельский уже на исходе и не стоило оставлять его у руля сборной СССР. И что переломанного Сабониса брать не следовало и тому подобное... Помощники, доктора, массажисты делали все, чтобы оградить Александра Яковлевича от подобных пассажей. Но до конца не удалось. И вот пресс-конференция после победного финала с Югославией. Дав положенные в таких случаях оценки, Папа повернулся в сторону этих журналистов: “Самое противное в том, когда хоронят раньше, чем будет известен результат. Я сделал ЭТО, ну а вы все оказались г...ном!” А еще он любил повторять фразу “Не может быть тренером тот, кого ни разу не снимали”. А его снимали, и не раз...
* * *
— Мы в мире единственные братья, которые оба как тренеры выиграли Олимпийские игры. Счастлив, что ношу фамилию Гомельский — и всегда стараюсь не подвести.
Как известно, в последние годы жизни Александр Яковлевич больше всего мечтал о победе ЦСКА в Евролиге. Он не застал этого счастливого момента, но в 2006-м, после победы его любимой команды в “Финале четырех” в Праге, появился тот самый плакат, ставший знаменитым: “Папа, мы сделали это!” Спасибо за это Сергею Кущенко, Сергею Иванову, Ольге Смородской...
Сейчас, когда брату исполнилось бы 80 лет, постоянно думаю, что он мог прожить дольше. Если бы не “доброжелатели”. Но память о нем будет долгой. А ведь самое важное в этом мире — оставить след.
* * *
