Как выбирали преемника

— Официальная версия гласит, что четыре партии, прежде чем предложить Путину в качестве преемника кандидатуру Медведева, сначала провели консультации между собой. Однако очевидно, что на самом деле все было иначе: сначала вас “проконсультировал” Путин. Вы готовы признать, что официальная версия не соответствует действительности?

— Я разочарую вас и читателей “Московского комсомольца”. Начало всему положил наш разговор с Борисом Грызловым в субботу 8 декабря (кандидатура Медведева была названа на встрече лидеров партий с Путиным 10 декабря. — Н.Г.). По субботам президент традиционно проводит заседание Совета безопасности. И вот еще до заседания мы с Борисом заговорили о теме кандидата. Потом остались обсудить ее после Совбеза. Так у нас родилась идея предложить Владимиру Путину кандидатуру Дмитрия Медведева.

— А кто первый назвал фамилию Медведева — вы или Грызлов?

— Не покривлю душой, если скажу, что мы сделали это практически одновременно. Дело в том, что я, как и Борис, — постоянный член Совбеза. В его состав входит очень узкий круг лиц. В таких обстоятельствах все считывается, все видно. Поэтому мне очень хорошо были видны отношения Дмитрия Медведева и Владимира Путина. Если я вам скажу, что еще два года назад знал и нисколько не сомневался, что будет Медведев, вы мне поверите?

— Откуда вы знали?

— Знал.

— Интуиция подсказывала?

— Да.

— Почему же вы никогда раньше не высказывались на этот счет?

— А зачем? Медведева и так называли в первых рядах, потом появились Иванов, Зубков... Я анализировал, смотрел, но для себя пришел к выводу, что, скорее всего, Владимир Владимирович остановится на Дмитрии Анатольевиче.

— Ну так и озвучили бы хоть раз свое мнение!

— Я боялся спугнуть.

— Кого, Путина?

— Знаете, есть такие вещи, о которых раньше времени лучше вслух не говорить. Для меня важнейшим фактором было то, что Дмитрий Медведев — самый ближайший соратник Владимира Путина. Я лично уверен, что именно он будет продолжать дело президента. И никто его с этого пути не свернет. Дмитрий Анатольевич занимался очень широким спектром вопросов. Будучи главой Администрации Президента, он занимался внешней политикой, внутренней, обороной, безопасностью. То есть всеми теми вопросами, которыми занимается президент. Потом он пошел в правительство заниматься “социалкой”. Никто не знает эти проблемы глубже, чем Дмитрий Анатольевич! Я же с ним разговаривал. У него опыт. Поэтому мы с Борисом Грызловым решили — причем сознательно! — предложить выдвинуть его кандидатом в президенты…

— И как это выглядело на практике?

— Сначала у нас родилась мысль сделать публичное обращение к президенту с предложением обсудить кандидатуру Медведева. Но потом мы решили, что это глупо: мы с Владимиром Владимировичем часто общаемся, и было бы как-то странно, если бы мы начали ему письма писать. Поэтому мы президенту позвонили. Из Госдумы, по “вертушке”, когда мы с Борисом там общались. Позвонили и сказали, что есть такая вот идея. Президент сказал — идея очень хорошая. После этого мы, честно говоря, консультировались с ним, как и когда мы это публично сделаем (в смысле — озвучат фамилию преемника общественности. — Н.Г.). Владимир Путин сказал: “Ну, давайте, приходите ко мне тогда-то”. Признаюсь, когда мы пришли, для меня было неожиданностью увидеть в кабинете президента Дмитрия Медведева. Я думал, что мы будем разговаривать без него. А Владимир Владимирович, оказывается, Дмитрия Анатольевича уже пригласил.

Да, кстати, лидеров еще двух партий (Аграрной и “Гражданской силы”. — Н.Г.) предложил привлечь Борис. Я дал на это добро. Разумеется, до того, как прийти к президенту и выступить на телекамеры, мы встретились и с Дмитрием Медведевым. Позже у нас состоялись консультации, и первый вопрос к Медведеву у меня был такой: “Вы вступите в “Единую Россию”?” Он сказал: “Я такой вариант не рассматриваю”. И я как лидер партии “Справедливая Россия” понял, что вот теперь я могу совершенно свободно поддержать его кандидатуру.

— Известно, например, что еще за несколько дней до публичной “презентации” преемника вы лично встречались с Путиным. После этой встречи вы заявили, что “Справедливая Россия” не будет выдвигать собственного кандидата. Хотите сказать, что не обсуждали с главой государства фамилию преемника?

— Я подтверждаю вам факт встречи с президентом, но о чем мы говорили, не скажу.

 
— Хорошо, давайте так: вы обсуждали президентские выборы?

— Я рассказал то, что хочу рассказать. Разговором с главой государства я остался очень доволен.

“Дайте пулемет, мы всех противников расстреляем”

— Вы поддерживаете того же кандидата, что и “Единая Россия”, но при этом заявляете, что остаетесь в оппозиции “единороссам”. Не находите, что это нелогично?

— Речь идет о президенте всей страны, о преемственности курса Владимира Путина. Мы все время говорили и говорим, что поддерживаем его (беспартийного!), а вот “Единую Россию” не поддерживаем. Она по своей сути — праволиберальная партия. Я же уверен, что будущее России — это новый социализм. И естественно, что по этой позиции мы никогда не найдем общего языка с “Единой Россией”. Но если мы видим, что есть кандидат, которого поддерживает и их партия, и моя, — то здесь нет никакого противоречия. Если хотите, это новая политическая культура! У нас как привыкли: если оппонируют партии, то обязательно со словами: “Дайте пулемет, мы всех противников расстреляем!” А мы готовы дискутировать с “Единой Россией”, оппонировать ей, но конструктивно.

— Боюсь, не получится. В прошлой Думе ваша фракция поддерживала президентские законы, но могла проголосовать против правительственных. А теперь вам, как и “единороссам”, придется поддерживать и те законопроекты, которые вносит глава государства, и те, которые будет вносить правительство — в случае если Путин таки станет премьером. Ну и в чем будет проявляться ваша оппозиционность “ЕР”?

— Вот когда пойдут законы, тогда вы и увидите, как и исходя из каких соображений голосует наша фракция. Я не исключаю, что мы будем голосовать и против каких-то правительственных законопроектов. А может, не будем. Все познается на практике. Мы сейчас говорим об абстрактных вещах.

— Но о своей оппозиционности “ЕР” вы говорите конкретно…

— Повторяю: мы находимся в идеологической оппозиции “Единой России”. Если нам скажут: “Вот законопроект, который утверждает праволиберальную идеологию в России!” — понятно, что мы за него голосовать не будем.

— Но вы же понимаете, что такой законопроект никогда не появится.

— А вот если речь будет идти о внесении поправки в такой-то закон, то я буду думать, чьи интересы он защищает: тугих кошельков или большинства россиян. И в зависимости от этого будет голосовать наша фракция. И вы увидите споры!

“Люди смотрят на меня и думают: “А вроде не врет!”

— Как ваши партии будут вести агитацию за Медведева?

— Я для себя пока так определился: параллельно с президентской кампанией в нескольких регионах идет кампания по выборам в законодательные собрания. Я как лидер “Справедливой России” туда поеду. И буду одновременно агитировать и за свою партию, и за Дмитрия Медведева.

— Представляю себе реакцию избирателя. Сидит он и слушает, как вы агитируете за “социалистическую” “СР” и критикуете “праволиберальную” “ЕР”. И при этом призываете голосовать за кандидата Медведева, которого поддерживаете и вы, и ваши противники. Да у людей каша в голове возникнет! Они станут думать: а куда в таком случае поведет новый президент страну — налево или направо?

— Избиратели должны будут получить ответ на этот вопрос у Дмитрия Медведева.

— То есть с себя вы ответственность снимаете. А если Медведев скажет, что поведет страну направо?

— Медведев не будет говорить ни то, что он пойдет направо, ни то, что он пойдет налево.

— А куда он пойдет? Прямо?

— Он будет, например, говорить, что одно из первоочередного, что необходимо сделать, — это изменить пенсионное законодательство. А ведь это — наша программа. Необходимо продолжить реализацию нацпроектов. Тоже наша программа! И меня это устраивает как лидера социалистической партии.

— Ага, вы будете говорить, что Медведев реализует вашу программу, а “Единая Россия” — что ее. Избиратели с ума сойдут…

— Вы недооцениваете наших избирателей. Каждый услышит то, что хочет и может услышать. Вот как было с нашей партией, когда за нее голосовали: кто-то слышал слово “социализм”, а кто-то — что мы предлагаем перейти на шестимесячный срок службы в армии… Мать будущего призывника пошла и проголосовала за нас. Некоторые голосовали потому, что “название у нашей партии правильное”. Или — нескромно, конечно, говорить, — потому что смотрят на меня и думают: “А вроде не врет”. Серьезно вам говорю. Я письма граждан получаю, они там так и пишут: “Я вам поверила. Вижу, что вы в разговоре кипятитесь, фыр-пыр — восемь дыр, и речь несвязная, но я вижу, что вы правду говорите”. И здесь точно так же. Голосовать за Медведева будут по самым разным основаниям.

— Вы допускаете, что Путин, несмотря на свое обещание, откажется стать премьер-министром?

— Я все-таки считаю, что на какой-то период времени — не берусь сказать на какой — в связке “президент—премьер” они с Медведевым поработают.

— Ряд экспертов говорят, что такая связка нежизнеспособна, поскольку рано или поздно возникнет два противоборствующих центра власти…

— Вы помните мою фразу о том, что России повезло с президентом? Так вот сейчас нам еще раз повезет. Вы посмотрите на постсоветское пространство — сколько там разных “цветных” революций. А мы плавно, четко пойдем дальше. У нас не будет никаких двух центров власти. Потому что команда, которую сформировал Владимир Путин, — она же и продолжит работу. А вот в будущем, если Владимир Владимирович сочтет, что может заняться другими вопросами, увидит, что деятельности органов власти не грозит кризис, тогда, возможно, он захочет уйти с поста премьера. В любом случае ключевое решение будет за ним. А может, он останется премьер-министром на все четыре года. А может, и на все восемь лет!

— Не слишком ли далеко вы заглядываете вперед?

— Специально для вашей газеты загляну совсем далеко. Варианты могут быть самые разные: Владимир Владимирович может вернуться (в качестве президента. — Н.Г.) в 2012 году. Я думаю, к этому времени мы все-таки увеличим срок полномочий главы государства до пяти или до семи лет. Если до семи и Владимир Путин будет избран на два срока подряд, то получается, что он будет руководить страной четырнадцать лет — с 2012 по 2026 год. А в 2026 году, может, Дмитрий Анатольевич снова вернется на президентский пост.

— И получится почти как в сказке: правили они долго и счастливо и умерли в один день… Кстати, о продлении срока президентских полномочий: вы грозились в этом году внести соответствующий законопроект…

— Мы это сделаем после президентских выборов.

— Почему именно после? Чтобы закон не распространялся на Медведева?

— Он бы и сейчас не распространялся, поскольку выборы уже назначены. Думаю, законопроект мы внесем в осеннюю сессию. Если помните, Владимир Путин не так давно, упомянув эту мою инициативу, сказал, что она не лишена рациональности. Именно поэтому я считаю, что шансы на принятие этого закона позитивные.

“У нас состоялся мужской разговор”

— В избирательном законодательстве есть норма, согласно которой партия после выборов может провести в Думу любого кандидата, который изначально туда не попал. Но прежде от своего мандата должен отказаться один из действующих депутатов. Некоторые СМИ писали, что вы хотите провести в Думу бывшего члена ЛДПР Алексея Митрофанова, который шел по спискам “СР”. А отказаться от мандата якобы должен ваш партийный “предатель” Игорь Касьянов, который в ходе выборов предлагал “справороссам” распуститься и вступить в “Единую Россию”. Информация правдива?

— Прежде всего я хочу, чтобы мандат получила Наталья Нарочницкая. И, я думаю, она его получит.

— А отказаться от мандата придется именно Касьянову?

— Посмотрим. Но я уверен в том, что Нарочницкая будет в Думе. Что же касается Митрофанова, то он способный, талантливый человек. Со своим имиджем он расстался в тот момент, когда вступил в нашу партию. У нас состоялся мужской разговор. Я сказал: “Алексей, если ты вступаешь к нам, то все эти понты и эпатаж оставь. В ЛДПР это было, может быть, и гармонично, а у нас такого не может быть”. И все это от него, как шелуха, отпало. Но дело в том, что кроме Митрофанова у нас есть и другие люди, которых я хотел бы видеть в Думе. Люди, которые пришли в партию намного раньше и тоже не получили мандат.
— То есть по поводу попадания в Думу Митрофанова у вас уверенности нет?

— Уверенности нет.

“Зря президент это сделал...”

— Возвращаясь к выборам в Госдуму… Что вы почувствовали, когда Путин возглавил список “Единой России”? Это было для вас неожиданно?

— Я знал об этом за двенадцать часов.

— Кто вас проинформировал?

— Источник из “Единой России”. Причем человек этот говорил с большой долей вероятности. Но так как я тоже наблюдал за событиями, я понял, что это будет. И когда вечером президент согласился возглавить список “Единой России”, я уже был морально готов.
Могу сказать и сейчас: меня абсолютно это не обрадовало. Я понял, что наступает форс-мажор, я предвидел те разброд и шатание, которые усиленно прививали членам нашей партии некоторые люди. Но по-настоящему в тот момент меня могло бы выбить из колеи другое событие: вступление Владимира Путина в “Единую Россию”. Как только я понял, что этого не произошло, все: алгоритм ведения кампании мне стал ясен. Я понял, что будут имиджевые потери, что нас будут давить, но меня это уже не пугало. Я знал, что мы выдержим, прорвемся. И кстати, сейчас, когда все закончилось, скажу специально для вашей газеты: я внутренне глубоко убежден, что зря Владимир Путин это сделал (возглавил список “ЕР”. — Н.Г.).

— Почему зря?

— Потому что он пожертвовал своим рейтингом. До этого он был над схваткой, был беспартийным президентом всех россиян и вдруг, скажем так, спустился и стал вровень с кем-то.
Но вот какой парадокс: я не обрадовался, что Владимир Путин возглавил список “Единой России”, однако при этом понимаю, почему он пошел на этот шаг. Ему нужно было конституционное большинство в новой Думе, для того чтобы у любых сценаристов, которые сидят в лондонах и израилях, даже мысли не было, что здесь можно что-то колыхнуть! И Путин сделал партию — в ущерб имиджу, рейтингу. Мера вынужденная, непростая. Я могу только догадываться, как тяжело и трудно далось ему это решение. Но оно стратегически правильное для страны. И здесь “Единая Россия” сама по себе волновала президента меньше всего. Эта партия — инструментарий.

— Возможно. Но при этом она — победитель кампании. А вот вы, помнится, в интервью нашей газете грозились, что станете “могильщиками “Единой России”, а в итоге заняли на выборах четвертое место…  

— Настоящие политики мыслят не категориями “от выборов до выборов”, а говорят о далеком будущем страны…

— То есть вы имели в виду, что “похороните” “единороссов” в следующем избирательном цикле?

— Конечно. В том, что “Справедливая Россия” будет жить очень-очень долго, а “Единая Россия” не будет жить долгой политической жизнью, я абсолютно уверен.

— Между тем партия, которая “будет жить очень-очень долго”, едва преодолела 7%-ный барьер. Вас расстроил такой результат?

— В этих условиях — нет. Скажу больше: в таких условиях наш результат — это победа. И еще — если бы проходной барьер, как раньше, был 5%, результат “Справедливой России” считался бы хорошим.

— Во время думских выборов вы с президентом обсуждали тот факт, что он возглавил список “ЕР”?

— Скажу так: у нас были неоднократные разговоры и на эту тему, и на другие.

— Можете рассказать конкретнее?

— Нет...