Почти в каждом детективе, блокбастере или, на крайний случай, легенде всегда можно найти меткого стрелка. Человека, поражающего цель с ужасающей точностью и на умопомрачительном расстоянии. Взять хотя бы знаменитый фильм “Снайпер” с Томом Беринжером в главной роли. И стрелок хоть куда, и кино держит зрителя в напряжении.
Но когда корр. “МК” связался с представителями Национальной федерации бенчреста и варминтинга, то был слегка разочарован. Оказывается, в жизни у реальных стрелков все не так, как на киноэкране.
Бенчрест — это сразу две дисциплины: так называемый короткий бенчрест (стрельба до 300 метров) и бенчрест на длинные дистанции (свыше 600 метров). А варминт — это спортивная охота (в основном на сурка и тоже на длинные дистанции). Председатель федерации Геннадий Кожаев и мастер спорта СССР по стрельбе и тренер Алексей Сорокин уверили нас, что стрельба в кино и реальная стрельба — две вещи очень далекие друг от друга.
— Вот в “Снайпере”, если помните, герой убивает противника, попав тому в объектив оптического прицела. У меня, — говорит Алексей Сорокин, — есть друг стрелок, так он прорву оптики расстрелял и доказал, что пуля разбивается при попадании в объектив, а ее мелкие осколки теряют силу. Но это кино, а у нас игры другие…
Игры у Алексея со товарищи такие. В декабре 2007 года на соревнованиях он дважды поразил мишень на дистанции в 1430 метров. А в стрельбе по суркам (как бы ни возмущались защитники животных, тут все легально) Геннадий Кожаев попадал с дистанции 790 метров, Алексей — с 592 метров. Высказываем свое восхищение мастерством и слышим в ответ:
— Да это что! Вот член нашей федерации Александр Шаковец попал в июле прошлого года в сурка с 1017 метров!
Сурок, по словам стрелков, на такой дистанции неразличим даже в 7-кратный бинокль. Можно себе представить, каково это — попасть. Правда, у стрелков своя сверхмощная и сверхдорогая оптика (но об этом чуть позже). Алексей, видя наше удивление, снисходительно поясняет:
— Ну вот и вы пошли на поводу у магии цифр. На самом деле короткий бенчрест намного труднее длинного. В коротком надо группу из 5 выстрелов уложить в наименьшую площадь. Вот посмотрите, у нас есть образец, полученный в свое время за рубежом. Видите? Пять пуль уложили одна в одну, а кажется, что их было всего две. Чтобы выстрелить и попасть на “сотне”, надо учесть “мираж” (колебания воздуха, из-за которых мишень как бы дрожит), ветер, снос пули, внести другие поправки.
Поправок очень много. Взять хотя бы деривацию. Это отклонение пули в сторону ее вращения. На километр дистанции деривация составляет около 80 сантиметров. Учитывается даже температура боеприпасов. Но самый сложный параметр все же ветер. А поправка “на дальность” при стрельбе, скажем, на дистанцию 1400 метров равна 18 метрам. Поэтому все стрелки используют так называемый баллистический калькулятор.
Тренируются стрелки-дальнобойщики на тех официальных полигонах, где можно арендовать стрельбище. В “диких” условиях в чистом поле никто не стреляет. Во-первых, это запрещено законом, а во-вторых, весьма трудоемко.
— Попробуйте установить мишень, потом отойти на километр, и так несколько раз. Тем более зимой. Запыхаешься…
Удовольствие пострелять “в длину” к тому же еще и недешевое. Один патрон может стоить до 250 рублей.
— И это еще не самый дорогой, — поясняют профи. — Вот взгляните. Это патрон “Нитро-Экспресс”. Считается одним из самых мощных охотничьих патронов в мире. Такую партию у фирмы “Голланд энд Голланд” заказал один богатый человек. Но в контракте прописал, что патрон выпускается только для него. Через некоторое время в фирму обратился другой клиент и попросил такие же патроны. Ему отказали. Тогда он там же заказал еще более мощные патроны. Вот такие. Стоит одна штучка 60 долларов. Выводы делайте сами. Но, правда, это охотничий патрон, для стрельбы не далее 100—120 метров.
Насколько стрельба — дорогое удовольствие, говорит и такой факт. Настройка винтовки, наладка ударно-спускового механизма по стоимости сопоставимы с самим оружием. А винтовка, сделанная Геннадием Кожаевым, может стоить и 7—10 тысяч у.е. Но бывают экземпляры и значительно дороже.
— Только не путайте наши винтовки с ружьями из пафосных магазинов! — в один голос просят стрелки. — Такие, знаете, с инкрустацией и прочим гламуром.
И нам показывают одну из “негламурных” винтовок, установленных в специальном станке для бенчреста. Правда, такую в магазине не купишь. Ее вообще гражданский человек никогда не купит. Принадлежит она, как сказали хозяева, “одному очень заслуженному человеку из одного очень серьезного ведомства”. Причем ведомство настолько серьезное, что его даже не назвали. А винтовка, что называется, “рабочая”. Ее “гражданский” аналог даже без всяких там инкрустаций стоит порядка 450 тыс. рублей. Тут мы, само собой, спрашиваем о криминале.
— Все спрашивают. Мы уже привыкли, — отвечают стрелки. — Мы спортсмены, нам криминал противопоказан. Да и мы ему тоже. Вы поймите, снайпер — штучный товар. А киллер в 99% случаев товар одноразовый. Мы в год “сжигаем” около 50 кг пороха (свыше 15 тысяч выстрелов за год). Какой киллер имеет такую возможность? Возьмем, например, пару известных покушений. Убийство Квантришвили: выстрел с 70 метров. Дайте мне обыкновенного человека — он через три дня будет попадать! То же самое с убийством Курочкина на Украине на пороге суда. 120 метров, прямой же выстрел — чего там целиться?
Теперь что касается боеприпасов. Все профессиональные стрелки используют, как правило, свои. Дело в том, что отечественная промышленность выпускает, по их словам, “дрянь, а не патроны”. Геннадий Кожаев прямо на наших глазах делает 6-миллиметровую пулю. Первым делом вдавливает специальным приспособлением свинцовый столбик в медный стаканчик. Затем ручной матрицей формирует конус пули. И все — готово. Но это, что называется, шоу на публику. По-настоящему хорошая пуля делается намного тщательнее. Тут нам развенчивают еще один киномиф.
— К примеру, в фильме “Стрелок” вся интрига построена на том, что в преступлении используют уже стрелянную пулю. Ее оборачивают в бумагу и стреляют опять, а на пуле остаются индивидуальные особенности “первого ствола”. Ерунда. Показать вам стреляные пули? Вернее, то, что от них остается? По новой вы их ни за что не выпустите! Или другой пример. В американских фильмах часто можно видеть, как по машине стреляют и она сразу взрывается. Проводился специальный опыт. Из пистолетов расстреливали автомобиль с включенным двигателем. Только после нескольких сот выстрелов мотор заглох — случайно кто-то в трамблер попал.
Опять возвращаемся к отечественному оружию. Геннадий Кожаев говорит, что к нему обратились силовики и попросили поработать с гражданским аналогом винтовки СВД. Мол, что с ним можно сделать?
— Месяц уже занимаюсь, — “отчитывается” Геннадий. — Еще недели через две сдам работу. Тут такая тонкость. Государство мне официально заказать ничего не может. А вот люди государевы попросить имеют право. И мои рекомендации будут учтены в работе спецслужб.
Нам показали множество винтовок. Одну из них Кожаев показывает с нескрываемой гордостью:
— В этой винтовке есть сразу несколько моих изобретений. Сейчас как раз занимаюсь оформлением авторских прав. Красавица! Патрон 6,5х47. Стрельба до 1 км…
Затем идем в мастерскую. Здесь Алексей Сорокин смущенно заявляет:
— Я помню, что обещал вам показать стрельбу. Но мне надо еще пару рабочих вопросов решить. Подождете?
И он на наших глазах снаряжает патроны для “английской” винтовки, что принадлежит некоему секретному человеку. Электронный робот отвешивает порции пороха (с точностью до крупинки), затем Алексей вставляет в гильзы пули и опрессовывает их. Как сказали нам стрелки, все высокоточные выстрелы держатся на “домашней работе”. Это подбор патронов, настройка винтовки, баллистические расчеты. Подготовка в этом случае заняла около часа. И вот мы идем к тоннельному технологическому тиру. Стометровой трубе, в которой испытывают винтовки.
Алексей говорит, что на полигон сейчас выехать нельзя, в преддверии выборов вся стрельба в Подмосковье “не рекомендована”. Он устанавливает мишень. Затем мы идем на огневой рубеж, и Леша неторопливо заряжает оружие. Стрелки вообще люди спокойные, любимая поговорка: “Если бежишь от снайпера, умрешь усталым”. Опять же очень спокойно целится, предупредив, перед тем как надеть наушники, что сейчас по ушам ударит. Действительно — ударяет. Мало того что хлестко гремит выстрел, так еще и пуля в трубе жутко воет, пока летит к цели.
Отстреляв серию, Алексей идет к мишени. Показывает ее нам и говорит, что отстрелялся не очень удачно. Но это он кокетничает. Все пули, кроме первой, пристрелочной, закрываются двухрублевой монетой.
— Оружие больно хорошее. Я разговаривал с руководителем снайперской группы, работавшей в Беслане, так он сказал: “Эх, мне бы монолитные пули (специальные — цельнометаллические, не меняющие траекторию при попадании в препятствие) и тепловизоры, так я бы “зачистил” террористов в темноте без всякого штурма…”
Ходить и расспрашивать стрелков дальше не было уже ни времени, ни смысла. Как признались нам они сами, рассказывать об этом деле можно сутками напролет. И все равно всех тонкостей не расскажешь.
