Переулки Арбата без зазрения совести переименовывали и превращали в улицы с именами живших здесь в разное время Рылеева и Аксакова, Федотовой и Вахтангова, Писемского и Луначарского, братьев Танеевых и Мясковского. Поступая так, предавали забвению прошлое и предков. На Сивцев Вражек рука не поднялась. Речка Сивка, упрятанная в земле, и овраг-вражек дали название переулку, впадающему в Гоголевский бульвар. По сторонам речки жили опричники Ивана Грозного, потом осели “тяглецы”, служившие царю плотниками, денежниками, конюхами, о чем напоминают Плотников, Денежный, Староконюшенный переулки. Когда столица переместилась в Петербург, за стенами Белого города появились усадьбы аристократов, вытесняемые с развитием капитализма “третьим сословием”.
Перед 1917 годом в Сивцевом Вражке 44 владения принадлежали князю, действительному статскому советнику, дочери генерал-лейтенанта, женам штабс-капитана и штаб-ротмистра, присяжному поверенному, священнику. Всеми другими владели купцы, потомственные почетные граждане и некие обыватели. Перед Первой мировой войной в переулке на месте особняков поднялись доходные дома со всеми удобствами. Под номером 19 “в огромной неуютной квартире” жила с мужем юная Марина Цветаева. В новом доме, построенном в 1911 году в стиле модерн архитектором Николаем Жериховым, малометражных квартир быть не могло.
Доходные дома вперемешку с особняками и зданиями нашего времени стоят от начала до конца переулка. Они пережили мировые войны, революции и “реконструкции”. Жизнестойкость придала доходным домам толщина кирпичных стен, масштаб и вид, достойный быть памятником архитектуры. Но сто лет тому назад эти дома не нравились многим, о чем известно из строк Марины Цветаевой:
“Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменили уроды,
— Грузные, в шесть этажей”.
Детство Марины прошло в “особняке с знаком породы” в Трехпрудном переулке. Бабушка подарила внучке деньги, и та купила особняк в Замоскворечье. Летом 1911 года выпорхнувшая из гимназии Цветаева встретилась в Коктебеле в доме Максимилиана Волошина с гимназистом Сергеем Эфроном.
Вернувшись в Москву, из особняка, где родилась, переехала в шестиэтажный дом. В январе 1912 года молодые обвенчались. В феврале гостил у них Волошин в Сивцевом Вражке. Во влиятельной московской газете “Утро России” поэт высоко оценил первый сборник стихов Марины “Вечерний альбом”. Цветаева подарила ему второй сборник, “Волшебный фонарь”. По ее признанию: “М.Волошину я обязана первым осознанием себя как поэта”. Из квартиры в переулке новобрачные поехали в свадебное путешествие по Европе. Тогда они могли себе это позволить. Мудрый Волошин предвидел, что этот брак не принесет счастья Цветаевой.
“Грузным” и “уродливым” дом, где жила Марина, сегодня вряд ли кому-нибудь покажется. На его фасаде установлена мемориальная доска в память о великом поэте. Не все разделяли мнение Марины о доходных домах. Чехов считал иначе: “Говорят мне, что московские архитекторы вместо домов понастроили каких-то ящиков из-под мыла и испортили Москву. Но я не нахожу, что эти ящики плохи”. Модерн с тех пор звучит в Москве, соперничая с ампиром.
Москва чтит классиков литературы, но несправедлива к классикам архитектуры. Нет у нас ни одного памятника зодчим.
Разве не им она обязана красотой? Кто такой архитектор Жерихов? Неизвестно, когда и где родился, где и у кого учился, где умер, чем занимался после революции. Между тем этот художник, преподававший рисование и чистописание в московских школах, успешно занимался частной практикой. Простоя не знал. Возвел с 1902 по 1915 год около пятидесяти доходных домов. Все в стиле модерн, которому не изменял. Такой производительности не самого знаменитого и плодовитого мастера начала ХХ века могут позавидовать современные преуспевающие мэтры. Все строения Жерихова — в центре, самых престижных районах: на Пречистенке, Остоженке, Варварке… Они заполняют переулки Арбата и других известных улиц. Фасады все разные, декорированные скульптурой, лепниной внутри и снаружи.
В истоке Сивцева Вражка другой мастер, Иван Кузнецов, построил в стиле модерн, как пишут, “пышно украшенный дом”. Прежде чем получить признание заказчиков, он много лет учился. Окончил в Москве училище живописи, ваяния и зодчества с большой серебряной медалью. Что давало право проектировать и строить. После нескольких лет практики поехал за вдохновением в Италию. Вернувшись, поступил в классы петербургской академии художеств и в звании архитектора-художника снова поехал по Европе.
Самые известные его творения — Саввиновское подворье и Деловой двор. Когда взрывали Тверскую улицу, подворье, напоминающее терема Ростова Великого, пощадили и задвинули в глубь квартала. Его можно увидеть, войдя в ворота дома Тверской, 6. Купцам Иван Кузнецов построил комплекс контор высшего класса, гостиничные номера и склады у Варварских ворот Китай-города. Подобной конструкции здания с большими окнами относят к чикагской школе архитектуры. По адресу Делового двора искусствовед князь Сергей Волконский писал с осуждением: “Это американская Москва внутри Китай-города”.
Во время учения в академии Иван Кузнецов возвел помянутый “пышный дом” в Сивцевом Вражке, 3, заказанный потомками дворянина Шервуд-Верного. Мастеровой, выходец из Англии стал в России дворянином Иваном Васильевичем Шервудом-Верным. На его гербе в верхней половине щита изображался вензель в лучах под двуглавым орлом, а в нижней части из облаков выходила рука, сложенная для присяги. Механика, отца Шервуда, император Александр I пригласил служить на оснащенной английскими машинами мануфактуре. Джон получил хорошее образование, знал кроме родного и русского языка немецкий, французский и латынь. Но в уланский полк поступил рядовым и за семь лет заслужил чин унтер-офицера, не более того. Случайно весной 1825 года Джон подслушал разговор двух офицеров, будущих декабристов. На одного из них унтер-офицер произвел неизгладимое впечатление. И, недолго думая, офицер обратился к Шервуду с предложением: “Я вам вверяю важную тайну… наше общество без вас быть не должно”.
Донос Шервуда попал в руки Александра I, в июле 1925 года унтер-офицер получил аудиенцию. Произошел между ним и императором такой диалог. “Как ты думаешь, для открытия заговора не лучше ли произвесть тебя в офицеры?” — “Ни в коем случае, это теперь может дело испортить. Но, когда богу угодно будет, ваше величество, можете меня произвесть во что угодно”. Принявший Шервуда в заговорщики офицер в письме полковнику Пестелю, главе Южного общества, рекомендовал нового члена так: “Его характер английский… он тверд в своем слове и неуклонно стремится к своей цели”.
С арестами заговорщиков Александр I, получив подобные сведения и от других доносителей, не поспешил. Не сообщил о тайном обществе наследникам Константину и Николаю. Заслуги Джона Шервуда по-царски оценил после восстания на Сенатской площади Николай I. В “ознаменование благоволения нашего и признательности к отличному подвигу” назвал его Верным и возвел во дворянство, направил в лейб-гвардии драгунский полк, где началось быстрое возвышение по службе. Будучи тайным агентом, Шервуд-Верный храбро воевал, получал ордена, его детей крестили великие князья. Но в итоге полковник кавалерии сорвался с каната, по которому ходил. Сам попал в Петропавловскую крепость, где томились преданные им декабристы. По одной версии, за ложный донос, по другой — за финансовые прегрешения. К его фамилии прибавляли слово “Скверный”.
В книге “Вся Москва” за 1917 год дом 3 в Сивцевом Вражке значится за Николаем Николаевичем Шервуд-Вернаго. Чем это объяснить? Может быть, тем, что таким образом потомки стремились отдалиться от Ивана Васильевича. Свою тайную службу агент-доброхот не скрывал. Через тридцать лет после его смерти, в 1896 году, в журнале “Исторический вестник” под названием “Исповедь Шервуда” опубликованы записки доносителя. А два года спустя молодой архитектор Иван Кузнецов построил для потомков полковника Джона “пышный дом” в модном стиле модерн. Вернее сказать, это комплекс трехэтажных зданий в форме каре с воротами в небольшой двор. Фасады щедро украшены лепниной, масками мужского и женского рода, что свойственно московскому модерну.
Маски, ваза в нише стен, рельефы с античными всадниками и лошадьми видны на фасадах соседнего пятиэтажного дома, 6, построенного гражданским инженером Витольдом Дзеульским. Рядом с ним стоит шестиэтажный дом, 8, в стиле модерн, архитектора Михаила Холмогорова, неизвестно когда родившегося и умершего. Оба они успели многократно проявить себя до революции на лучших улицах Москвы.
Далее дом 14 для богадельни возвел в память вдовы генерал-майора Трофимовича на деньги родственников классик модерна Александр Мейснер. После окончания Московского училища живописи, ваяния и зодчества он заявил о себе в Романовом переулке, до недавних лет именуемом улицей Грановского. Там в начале ХХ века по его проекту появились большие дома. Их фасады увешаны мемориальными досками в честь живших здесь “выдающихся деятелей” партии и государства, маршалов и генералов.
Когда правительство Ленина переехало в Москву, этот комплекс комфортабельных зданий с двором за ажурной оградой объявили 5-м Домом Советов. Его заселили, как другие 28 подобных домов и лучших гостиниц, захватившие власть бездомные коммунисты, вышедшие из подполья, приехавшие из разных городов и эмиграции. Принадлежали жилые дома в Романовом переулке графу А.Д.Шереметеву. Ему рекомендовали молодого архитектора, служившего на стройках помощником известных зодчих. Доверие молодой да ранний полностью оправдал. Граф поручил Мейснеру в Китай-городе на Никольской улице, 10, построить комплекс Шереметевского подворья, служившего меблированными комнатами, сдававшегося под магазины и конторы как Деловой двор. Недавно главному зданию комплекса вернули великолепие модерна.
Мейснер пользовался признанием у московских аристократов. Князь Голицын поручил ему спроектировать торговый дом в Большом Черкасском переулке, 11, который он построил в стиле модерн. Граф Ностиц заказал доходный дом в Копьевском переулке, 2. На углу с Большой Дмитровкой сохранился фасад в стиле модерн перестроенного дома, где жили актеры Большого театра. Замечательный баритон Владимир Петрович Захаров, певший на радио, став педагогом училища Гнесиных, давал уроки дома, в стенах квартиры с отличной акустикой. В совершенно пустой комнате, куда я ходил на уроки, без картин и мебели, сохранился один рояль. И стул. По слухам, Владимир Петрович, страстный игрок, завсегдатай ипподрома, все вынес из дома.
Называю все эти неповторимые здания Москвы, чтобы сказать: стиль модерн, презираемый в недавнем прошлом как буржуазный и упадочнический, декадентский, заслуживает не меньшей заботы и внимания государства, чем давно признанный “революционный” ампир.
Все, конечно, знают Дом союзов в Охотном Ряду, в царской России — Благородное собрание. Его роскошный Колонный зал — архитектурная и историческая достопримечательность Москвы, как Большой театр. Матвей Казаков возвел дворец для московского дворянства в XVIII веке. В начале ХХ века обветшавшее здание решили надстроить и перестроить. Сегодня мы видим фасады такими, какими их сделал Мейснер.
После революции в Сивцевом Вражке появились здания в ином стиле. Конструктивизм отверг изыски модерна. Гладкие стены без лепнины у жилого дома 4, принадлежавшего кооперативу “Научный работник”. Одним из жильцов был, как гласит мемориальная доска, академик Александр Богомолец. Мать родила его в киевской тюрьме, где ожидала решения суда за участие в покушении на императора. Ее приговорили к смертной казни через повешение. Александр III помиловал террористку и отправил на вечную каторгу, где она умерла.
Докторскую диссертацию Богомольца высоко оценил Иван Павлов. Его избрали профессором медицинского факультета Саратовского университета, где он работал четырнадцать лет. В Москве служил профессором 2-го медицинского института. Похоронили его в Киеве в 1946 году. За установленным на артиллерийском лафете гробом президента Академии наук Украинской ССР, лауреата Сталинской премии Героя Социалистического Труда шел скорбящий Никита Хрущев.
Автор теории долголетия, сенсационной монографии “Продление жизни” обещал людям с помощью “сыворотки Богомольца” уподобиться библейским старцам, жившим по сто пятьдесят лет. Сыворотка продавалась в аптеках СССР. Газеты цитировали его крылатые слова: “Я взял старость в осаду”, “Нашел еще лазейку в броне, окружающей смерть”. Умер автор теории долголетия от туберкулеза в 65 лет.
Согласно мифу, Сталин, узнав об этом, якобы сказал: “Вот ведь жулик, всех обманул”. По другой версии, выразился более мягко: “Хитрый Богомолец всех надурил, всю жизнь искал лекарство от смерти, а умер от банальной болезни” . Встреча вождя с академиком в Кремле состоялась, когда Украина все еще оставалась оккупированной, до взятия Киева. Сталин предложил: “Надо готовиться к возвращению академии на Украину, а пока мы разместим вас в Москве и оповестим об этом”. Имя Богомольца носят два медицинских института, улица в Киеве. “Новая Российская энциклопедия” пишет о нем как об авторе трудов по многим проблемам медицины, основателе научной школы патофизиологии и “оригинальной теории долголетия”. Но о “сыворотке Богомольца” умалчивает. Из аптек ее изъяли давным-давно.
Другая мемориальная доска на доме 4 напоминает о композиторе Николае Мясковском. Пятнадцать минут длилась овация в Большом зале Московской консерватории, где впервые прозвучала в мае 1924 года его Шестая симфония. Тогда она попала в струю общественного ожидания, взволновала слушателей, переживших революцию и Гражданскую войну. Музыку композитора в Европе и Америке исполняли лучшие оркестры и музыканты. В России играли Давид Ойстрах, Святослав Рихтер, Мстислав Ростропович. Сегодня играть не хотят. Почему?
Музыковеды считают, что Мясковский повторяет судьбу Баха, забытого после смерти и востребованного после революций и войн в Европе. Мендельсон в 1829 году с триумфом исполнил “Страсти по Матфею”, и гениальная музыка Баха вернулась в концертные залы. В1991—1993 годы, когда вокруг Белого дома лязгали гусеницы танков и стреляли, Евгений Светланов записал на диски все симфонические сочинения Мясковского, включая 27 симфоний, преодолев саботаж оркестрантов. Записи удалось размножить тиражом всего 500 экземпляров. Великому дирижеру не удалось вернуть забытую музыку. Его самого оркестр вынудил уйти. Настанет ли время, когда улягутся бури ХХ века, заглушившие музыку Мясковского?
