СПИД с кем попало

На городском кладбище ночью — спокойно и свежо.
Кладбище стоит на Орловой горе, город лежит в низине. Спотыкаясь о вековые могилы, поднимаюсь я на гору, в старую церковь, где молится за здоровье сына Василия ночная сторожиха Нина Поликарповна Николаева.
Только в полуночный час ее и можно здесь сыскать.

…Этот процесс осенью 2007-го потряс уральский городок Реж. На скамье подсудимых — 33-летняя Анастасия Разявкина.

Ее обвиняют в том, что, будучи инфицированной ВИЧ и зная об этом, она спала с мужчинами и умышленно их заражала. Очень редко применяемая на практике статья УК России — 122-я: “Распространение ВИЧ-инфекции”.

Потерпевших четверо. Один — совсем мальчишка, дурачок: первая, блин, была у него женщина.
“Мы еще встретимся, увидите, я скоро вернусь”, — бросила Настя на прощание незадачливым любовникам.

“Много кавалеров у Насти было, ой как много! — всплескивает руками церковная сторожиха Нина Поликарповна. — Просто не все рискнули выступить потерпевшими. Нескольких ребят незадолго до этого посадили за то, что над Настей вроде как снасильничали. Как мне кажется, она денег хотела поиметь, вот и побежала в милицию после того, как с ними, ну это… время провела. Даже уж и не знаю, заболели они или нет, на наш суд их из зоны не привозили”.

Вздыхает тяжко сторожиха: сына ей жалко, Васю… Обидно до слез. Он ведь нецелованным был, утверждает мать. “Василий у меня с детства немножко того — отставал в развитии, но потом выправился — и вот судьба насмарку”.

Темно у алтаря. Промятый топчан. Кружка чаю. Карамельки на щербатой тарелочке. “Угощайтесь”, — пододвигает ко мне тарелочку Нина Поликарповна.

Вежливо отказываюсь: мало ли…

Все мы, и в столицах, и в провинциях, воспитаны на одних и тех же предрассудках.

Из темноты на свет выступает Вася Николаев, последний из потерпевших.

Лет ему двадцать. На щеках веснушки. Шмыгает носом. Простой как пять копеек. “Я ничего не боюсь, спрашивайте”.

Он ночует здесь с мамкой. Нина Поликарповна не хочет его отпускать одного домой: боится, что Настька внезапно вернется из колонии. “Такая все может. Он ведь как заколдованный при ней ходил. Больше полугода вместе шалавились. И другие такие же. Она их всех своими шестерками звала, заражала, а они с ней спать продолжали!”

“Ничего ты, мама, не понимаешь. Настя в душу ко мне влилась”, — совсем несвойственным для него поэтическим штилем произносит веснушчатый Вася.

“Да, было в гражданке Разявкиной что-то эдакое, что влекло к ней представителей противоположного пола, — сказали мне и милиционеры, что беседовали с обвиняемой в отделении. — В общем, слетались на нее мужики как бабочки на огонь. Собой вроде невидная: маленькая, худая, сигаретки у нас на допросе стреляла. Глазками стреляла тоже. Она любовников к гражданскому мужу и двоим детям домой приводила, а тот их всех покрывал. Даже съемную квартиру ей для свиданий оплачивал. Боялся, что иначе уйдет от него Настя”.

Эх, Вася, Вася…

Будь проклято 1 января 2007-го, когда повстречался Вася Николаев со своей роковой любовью.

Утро, как водится, в тот день началось под вечер. Хотелось опохмелиться. Когда Вася шел в магазин, к нему на улице подскочила незнакомка: “Молодой человек, ко мне хулиган пристает. Не согласитесь ли проводить?”

Вася оторопел. До этого момента девушки к нему не клеились. Особенно симпатичные. И не просили, чтобы он их защищал. Скромный Вася потому что.

По-настоящему влюблен был парень один раз в жизни: в раздававшую постель проводницу Катю из поезда дальнего следования, в котором он ехал целых два дня в Москву, на верхней полке.

А эта, новогодняя незнакомка, пожалуй, ничего — к такой пристанешь. Невысокая, черноволосая, лет от силы восемнадцать. Хотя, если честно, в бабском возрасте Вася не разбирался. А маленькая собачка, говорят, до самой старости — щенок.

— Она мне сказала, что зовут ее Настя, фамилия у нее Высоцкая, что живет на берегу моря в городе Анапе и работает в детской больнице врачом-педиатром, а у нас в Реже проездом и очень замерзла, — вспоминает сегодня Василий. — Ну я и пригласил ее домой погреться!

Холодная, как Снегурочка. Разделась сама. Прижалась всем телом, чтобы побыстрее оттаять. Поцеловала взасос. “Поедешь со мной в Анапу прямо сейчас?..”

Вася был ученый, телевизор смотрел: “А ты ничем не болеешь?”

“Глупенький, я же врач”, — хохотнула Настя, но все-таки достала из сумки замызганную бумажку со штампом “здорова”. Помахала ею перед Васиным носом.

Парень был счастлив. “Резинкой” пользоваться не стали. Зачем — когда така любовь. Да и не было отродясь “резинок” у Васи.

— Наутро Настя призналась, что лет ей уже за тридцать и у нее двое детей, — вздыхает Василий. — Я и сам уж догадался, что про юг — это туфта. Она как нашенские бабы, с Урала, говорила, без акцента. Да мне и все равно к тому моменту стало — сколько ей лет, сколько у нее детей, откуда она. Уж так мне ее жалко сделалось, не знаю почему, я решил, что без меня Настя пропадет.

Поведала про свою тяжкую женскую долю. Что живет с постылым мужем, который старше ее почти на тридцать лет, что давно мечтает о настоящей большой любви.

И тут — Вася.

“Только ты меня не бросай”, — ластилась к нему как кошка.

“Я?! Да ни за что!” — для Васи, до этого видевшего девушек только издали, залетная любовница казалась суперстар с фабрики звезд.

Вернулась мать. Настя, напевая, вынырнула голой из туалета.

— Я у нее спрашиваю: ты кто такая? Что здесь делаешь? Я и сама была молодой, но так паскудно себя в чужом доме не вела, — рассуждает Нина Поликарповна. — Хмыкнула: “Как хочу, так и хожу, фигура позволяет. А если будете меня моим поведением попрекать, то мы с Васей уйдем куда глаза глядят”.

— Как ты можешь, мама?! Настя мне жена. Почти! — выкрикнул Вася и кинулся стягивать с вешалки свою куртчонку.

Фьють… С тех пор приходили и уходили. Как чужие. Только пожрать. Вел Вася себя странно.

Он бродил за Настей потерянной собачкой, слушался ее во всем, только что в рот не заглядывал. Нина Поликарповна принюхивалась: не пахнет ли от сына спиртным? Может, эта баба его спаивает?
Будто совсем чужой стал сын.

А потом Вася исчез. 18 января случилось это. И Настя с ним. “Я уж все закоулки в нашем городке обегала — нигде их не было, — до сих пор переживает Нина Николаева. — Думала: ну ладно, пусть сходятся, раз уж так молодым невтерпеж, хотя и не такой доли я для сына желала. Подружки рассказывали, что якобы наблюдали, как он с Настей по улице в обнимочку шел, но увидел знакомые лица — и шмыг в подворотню, словно кутенок нашкодивший”.

— Да ты что, разве не знаешь, что Анастасия Разявкина промышляет наркотой? Девица с темным прошлым, — наконец просветили женщину соседи. — Ее, почитай, весь Реж знает. Молоденьких мальчишек привлекает к себе, спит с ними и сажает на иглу, а они на посылках у нее бегают — одним словом, наркоманская мамка.

Бешенство мамки

“Врала Настя много, конечно, но она и честная была — про всех пацанов, с которыми спала, мне честно рассказала”, — говорит Вася Николаев.

Васина пассия познакомила парня со своим гражданским мужем. Настя звала его Старым, потому что ему было почти семьдесят лет.

Как-то пришли к Старому в гости, и тот дал денег, чтобы любовники сняли квартиру, а не ютились больше по подъездам.

Дочки Настины, похоже, привыкли к маминым похождениям. Старшая, 16-летняя Янка, бегала в одних трусиках по квартире и приставала к Васе по ночам. “Зачем тебе мамка? — говорила. — Когда я тоже ничего!” Вася чумел: “Откуда вы такие выискались на мою голову?” — спрашивал он у Насти. А та в ответ только хохотала.

Родилась Анастасия Разявкина в Реже, от отца Коли Разявкина, который тот еще ходок был и жил с чужой семьей; родная мать девочку тоже не воспитывала, передала на попечение старенькой бабушки.

После восьмилетки Настя уехала в Екатеринбург — учиться на медсестру. Не закончила. В 16 лет родила дочку Яну и вернулась на прежнее место жительства. Без диплома.

“Шалава”, — выдыхали толстые и некрасивые соседки у ворот.

“Обзавидуйтесь!” — огрызалась на них Настя. Молодая. Здоровая. А уж мужиков-то как она любила! И они ее любили — было бы где.

Когда бабка померла и хата освободилась, Настя устроила в ней притон. Где любовь, там и героин. Первых клиентов находила среди своих же ухажеров.

Всех привечала — а чего бы не привечать, если кровь кипит.

Через девять лет после Яны Анастасия Разявкина родила еще одну безотцовую девочку, Милану.

Пора было бы и остепениться. Тут-то и встретил ее на улице инкассатор предпенсионного возраста. Позвал к себе сожительствовать и девочек обещал поднять. По местным меркам — более чем достойная партия.

Подумала Настя да и согласилась. “Как мужик этот Старый был так себе — сказывался возраст, но любовников Настя и на стороне находила, а Старый был человеком надежным”, — рассказывают подруги.

Но прежнюю вольную жизнь девушка не бросила. И вот в 2003 году обследование в городском кожвендиспансере выявило у Анастасии Разявкиной положительную пробу на вирус иммунодефицита.

Руководствуясь инструкцией, врачи стребовали с пациентки расписку по стандарту: “Я, такая-то и такая, предупреждена о наличии у меня ВИЧ-инфекции и обещаю впредь предупреждать о ней своих половых партнеров”.

Написала — и забыла. Болезнь Настю не беспокоила и жить в свое удовольствие не мешала.
На улицу Старый Настю не выбрасывал. Любовников ее привечал и поил чаем. Молча терпел все Настины выкрутасы; передать ему свою инфекцию она, слава богу, не могла — супружеские отношения между ними сошли на нет.

Гражданский муж — единственный, кстати, кому она рассказывала о своем диагнозе. Доверяла, значит.
Со временем Настя перешла на молоденьких мальчиков. С ними можно было спать и одновременно снабжать наркотиками.

Особенно хорошо, если были они с каким-то душевным изъяном — недалекого ума. Таким Настя становилась как мать, заставляя их рвать отношения с настоящими родными и уходить нередко из семьи.

Одним из последних в ее списке значился Вася Николаев.

— Я искала сына по улицам, по квартирам, по мужчинам Настиным бывшим, — говорит Николаева. — К тому времени я уже знала, что у Насти ВИЧ и мой Василий скорее всего от нее заразу уже подхватил.

— Ты хоть представляешь, какой у этой твари диагноз?! — выхватила мать Васю в одной из темных подворотен.
— Отстань, мне с ней хорошо, — поднял парень мутные глаза.

— Конечно, я офигел, когда мне мама про ВИЧ рассказала. Я про СПИД много чего знал, когда-то в школе целую листовку прочитал, которую нам врачи на урок приносили, — говорит Вася. — После разговора с матерью я поругался с Настей: почему, закричал, ты не сказала мне правду?! А она: “Я тебя полюбила и хотела быть рядом!” Ну, может, правда, полюбила, разве этих женщин поймешь? Еще она призналась, что ее заразил Федя, с которым она раньше спала, и что все мужики — козлы, поэтому она не жалеет, что так нас наказывает. Не, мне она не мстила, у нас была любовь, — уверен Вася.

— И что произошло потом? — спрашиваю я его.

— Ну, я продолжал с ней дальше спать. Теперь-то уж мне все равно было — какая она, раз я и сам такой же…

Трэш с тремя неизвестными

Никакой достоевщины. Что самое удивительное. Скучный трэш жизни.

Психоаналитики, дай им волю, верно, разглядели бы в Настиной неусыпной сексуальной жажде желание досадить мужчинам, похожим на когда-то погубившего ее человека. Но она-то соблазняла глупых мальчишек, которым жить да жить.

Совершенно не задумываясь над тем, что творит. Все просто. На уровне инстинктов. Как в зоопарке.
И такое тоже бывает. Причем гораздо чаще, чем разные достойные пера Зигмунда Фрейда психологические переживания. “Никакой личной неприязни к своим жертвам зараженная женщина не испытывала, — говорят в прокуратуре Свердловской области. — Ей было просто безразлично, с кем и как она спит”.

В прошлом году в Петропавловске-Камчатском состоялся суд над 18-летней выпускницей школы. Девушка прославилась тем, что заразила ВИЧ больше ста своих кавалеров. А еще тем, что не помнила имен большинства из них.

Поэтому даже на суд потерпевшие явиться не могли. Многие до сих пор не знают о своей болезни.
Так и шагают они дальше.

“Моя Настя ни в чем не виновата. Несчастная, обиженная девочка”, — повторяет не под запись сожитель Разявкиной, шаркая по полу расхристанными тапками. У Старого есть для чего жить — дочь Насти, 17-летняя Яна, этой зимой родила ребенка. Опять же без мужа.

О том, что она стала бабушкой, Насте написали в нижнетагильскую колонию, где та отбывает срок. Четыре с половиной года.

По году за каждого из четырех официальных потерпевших.

И еще полгода — за тех, наверное, кто до сих пор, возможно, не знает, что болен.

Вины своей Анастасия не признала. Беседовать с журналистом “МК” наотрез отказалась. Не очень-то и хотелось, если честно.

…А Вася Николаев опомнился к прошлому апрелю. Посмотрел на себя — и ахнул. Худой, изможденный, под глазами черные круги. Началась ломка. Пришел домой к матери. А к кому еще? Та потащила его по врачам.
Настя на тот момент находилась в розыске.

Когда ее арестовывали, дамочка пустилась в бегство. И удрала-таки от милиции через черный ход своего дома. Скрывалась потом больше двух месяцев. Парик себе купила, чтобы никто не узнал.

— Ко мне она приходила однажды. Денег просила и помощи. А что я ей дам? Мать в долги влезла, больше двадцати тысяч рублей задолжала, меня же на противовирусную терапию сразу подсадили, — жалуется Вася. — Но Настю мне жалко было. Хотя любовь к тому времени полностью прошла... Бывшие Настины дружки встречали меня и мамку по разным темным углам, угрожали, что, если мы дадим против нее показания — не про ВИЧ, а про наркотики, то они нас прибьют…

Кроме Васи Николаева написать заяву на то, что спали с больной Разявкиной, согласились только трое. Героин в уголовном деле не фигурировал.

А если бы еще и не расписка Насти из вендиспансера, доказать умышленность действий обвиняемой было бы почти невозможно.

Редкая все же статья. Большой срок за нее не дают. Хотя что значит большой срок для ВИЧ-инфицированного? День? Год? Пять?..

“Я скоро вернусь, и тогда мы посчитаемся!” — на прощание крикнула осужденная Разявкина Васе Николаеву.
Молится, молится Нина Поликарповна за единственного сына в церкви каждую ночь. Даже на работу сюда устроилась специально, чтобы того, кто свыше, о самом главном просить не мешали.

И Васенька при ней, рядом. Помогает. “Он у меня девушку недавно завел. По телефону ей каждый вечер звонит. Разговаривают. А что он пока может? Правду о его состоянии новая подруга не знает, — добавляет Нина Поликарповна. — Но нам, единственным из этих четверых, еще повезло — если все пойдет так и дальше, то через год страшный диагноз сыну снимут”.

Последние анализы показали, что проба на ВИЧ у Васи Николаева — отрицательная. У единственного из всех, кто пострадал от смертельной Настиной любви.