Когда наши зарубежные недруги заявляют, что России, кроме нефти и газа, нечего предложить Западу, то они, конечно же, ошибаются. Например, у нас так много пресной воды, что мы могли бы напоить ею весь честной мир. Что в последние годы становится особенно актуальным, ведь поговаривают о жутком дефиците питьевой воды в связи с глобальным потеплением и даже о том, что уже совсем скоро на этой почве могут начаться военные столкновения.
Чтобы подтвердить или опровергнуть эти сведения, “МК” отправился к руководителю Федерального агентства водных ресурсов Рустэму Хамитову.
— Рустэм Закиевич, похоже, что природа и здесь не обделила Россию?
— Если говорить о речном стоке, то мы на втором месте в мире после Бразилии. Амазонка несет в год 6 тыс. кубических километров воды, а все реки России, вместе взятые, — чуть больше 4 тыс. Все: и Енисей, и Обь, и Ангара, и Лена, и какая-нибудь речушка Пехорка… Но у нас огромные запасы пресной воды сосредоточены еще и в озерах. Например, Байкал — 23% мировой воды, годной для питья. Байкальскую впадину все реки России могут заполнить за 6 лет, Амазонка — за 4 года. Масштаб наших водных ресурсов огромен.
— Значит ли это, что в час Х свою воду мы сможем продавать другим странам, где ее остро не хватает? Ведь трубопроводы по дну моря прокладывать мы умеем.
— Ничего это не значит. Транспортировка воды из одного водного бассейна в другой — дело достаточно дорогое. А перебрасывать воду на такие дальние “концы” тем более невыгодно. Когда в СССР собирались поворачивать реки вспять, чтобы через сеть каналов поделиться сибирской водой с азиатскими республиками, это было экономически неэффективно: из каждых 10 кубометров до места назначения доходили бы только три-четыре. Вода была бы дороже нефти. А уж качать ее на другой край света… Вряд ли наша вода когда-нибудь будет завозиться в промышленных объемах в Австралию или, скажем, в Латинскую Америку. Дешевле опреснять морскую воду.
— И все-таки в мире дефицит воды нарастает...
— На планете живет 6,5 млрд. человек, им нужно развивать промышленность, обрабатывать поля. А водоемкость в сельском хозяйстве, в индустрии не уменьшается. Современные технологии на селе используются в очень малом количестве стран.
Вторая причина — загрязнение природных источников. Сама по себе вода является возобновляемым ресурсом — работает известный всем круговорот воды в природе. Но чистая питьевая вода — случай особый.
Человечество потребляет только 10% мирового стока рек, нетронутыми остаются 90%. Но эти 90% — грязные, они засорены теми 10%, что уже использовал человек и “выбросил” их после очистных сооружений снова в реки. Налицо классический пример ложки дегтя в бочке меда.
В России ситуация еще сложнее. Для своих нужд мы используем всего 2% стока рек. Но ими, прошедшими через наше жилищно-коммунальное и прочее хозяйство, загрязняем оставшиеся 98%.
— Каковы перспективы наших водных запасов в период глобального потепления?
— Общей закономерности в изменениях климата пока еще нет. К громким заявлениям типа “Караул! Глобальное потепление!” я отношусь с осторожностью. Последние 20—30 лет средние температуры растут, это так. Но многие серьезные ученые считают, что вслед за этим процессом начнется период похолодания — так бывало даже в нашей современной истории, в прошлом веке. В 20-е годы ХХ века также повышалась среднегодовая температура, отмечались жестокие засухи. А в 50—70-е годы ХХ века наблюдалось похолодание — такие температурные качели.
Утверждать, что мы идем к “парниковой катастрофе”, неправильно. Исследования показывают, что температура в большей степени растет в Северном полушарии, причем в основном в зимние месяцы. Но это приводит к увеличению стока рек и количества осадков. Зимняя межень — минимум расхода воды в реке — в последние годы в большинстве российских источников повышается, воды становится больше.
— Но в Москве откуда растет? Сами видите, какие у нас зимы!..
— Я имею в виду крупные сибирские реки. Москва-река сегодня — это искусственная река; по большому счету это Волга, в ней 60—70% волжской воды. Если б не было канала им. Москвы, то Москва-река была в 4—5 раз меньше, чем сейчас. А Яуза была бы вообще ручейком.
В общем, в связи с изменением климата явных негативных изменений российские реки не претерпевают. Наоборот, зимой воды в реках больше — значит, водозаборы работают поустойчивее.
Хотя дефицит чистой питьевой воды в мире нарастает, я не верю, что в обозримом будущем возникнет ее острая нехватка и начнутся войны, как когда-то было в междуречье Тигра и Евфрата. Примером тому — использование Дуная, Рейна, откуда благополучно пьют воду по 8—9 стран. У нас хорошо работают соответствующие комиссии с Финляндией и Монголией, недавно по воде подписано соглашение с Китаем — по пограничным водотокам. Я в этом плане оптимист.
— Вы хотите сказать, что проблем с водой в России не существует?
— К засухам и маловодным годам наша страна не готова. Наше счастье в том, что последние 20 лет мы живем в условиях избыточной воды. В 20—30-е годы прошлого столетия в России были жесточайшие засухи, и мы от них не застрахованы и сейчас. Ведь распределение воды у нас неравномерно. 99% территорий обеспечены ей хорошо. Дефицит питьевой воды имеет Калмыкия. Там есть крупные населенные пункты, куда воду привозят в цистернах. Перебои возникают на юге России: Саратов, Волгоград, Астрахань… Хотя мимо них течет огромная Волга с расходом 5 тыс. кубометров в секунду.
Ставрополье, Кубань, Северный Кавказ, часть Оренбуржья, Дагестана — из-за воды там даже ссорятся населенные пункты.
Стареют гидротехнические сооружения. В стране свыше 100 водохранилищ с объемом более 100 млн. кубометров каждое. Запас прочности у больших плотин на Волге, Каме, Енисее, Зее, к счастью, большой.
Самая главная проблема — качество воды. Как я уже говорил, двумя процентами воды мы загрязняем 98%.
— Кто является главным “загрязнителем”?
— Жилищно-коммунальное хозяйство и стоки с территории городов, поселков, т.е. мы с вами. Ситуация в этом плане не улучшается — нужно строить очистные сооружения, ремонтировать насосные станции.
Проблемы, которые мы не решаем
