В ночь на пятницу на съемной квартире на улице Вешних Вод. Киллеры придушили жертву, потом ударили ножом и подожгли квартиру.
Около 20.00 Шурпаев позвонил на городской телефон вахтерше в подъезде. Дежурная Анна дремала (у нее в каморке также спал ее маленький ребенок). Ильяс попросил девушку впустить в подъезд двух его знакомых. Они позвонили по домофону, он открыл, и те прошли мимо. Как и когда парни покинули подъезд, Анна не следила. Судя по всему, они не поленились спуститься по лестнице — соседи с 7-го этажа, вышедшие на площадку покурить среди ночи, увидели, как за лестничной дверью кто-то проскочил сверху.
Первыми в квартиру по вызову соседей приехали пожарные. Хотя огнеборцы быстро потушили пожар, пламя с горевшего дивана успело перебраться и на журналиста. Ильяс лежал на животе на диване. Изуверы надели на шею жертвы кожаный ремень, а затем полоснули по шее ножом для резки хлеба. Рана была страшной — от уха до уха.
Из квартиры пропали мобильник и ноутбук. В куртке репортера милиционеры обнаружили билет на самолет Махачкала—Москва, датированный 23 февраля. Также в вещах журналиста были найдены два паспорта и деньги. Исходя из улик, стражи порядка разрабатывают две версии: убийство из мести или по личным мотивам.
Шурпаеву было всего 32 года. Ранее он работал собкором НТВ по Северному Кавказу. В феврале Ильяс переехал в столицу, а до этого был заведующим корпунктом в Махачкале. В его послужном списке — все “горячие точки”. Он делал репортажи из Кизляра и Буйнакска. После перевода в Москву он устроился на курсы исправления речи.
У Ильяса осталась сиротой 5-летняя дочь.
ЗАПИСИ ИЗ “ЖИВОГО ЖУРНАЛА” ШУРПАЕВА
“Я, как Карлсон, поселился почти на самой крыше, на 17-м этаже 17-этажного дома. Поэтому когда я хочу кидать из окна в прохожих шкурки от бананов и фантики от жвачки, то у меня кружится голова и я вечно [по]падаю на козырек подъезда. Мало того, наш дом расположен буквой Г, и окна моей “однушки” как раз в углу этой подлой буквы. То есть все соседи могут заглядывать в мои окна и строить мне рожи, расстраивая мою нервную систему”.
“Ну дожили! Теперь я Диссидент. И смех и грех. Я тут писал уже, что в одной дагестанской газете идет борьба журналистов с учредителями. Те, по словам журналистов, хотели их использовать в качестве информационных киллеров. Потенциальные киллеры взбунтовались. Но это все дела слишком серьезные и для моего ума непонятные. Я вот с чего офигел. Учредители дали список людей, которых нельзя в этой газете печатать, упоминать и даже с ними общаться в стенах редакции. И вот я там в первых рядах!”