На сцене все в белом. И лишь одна Чулпан Хаматова — в черном и в тихой печали. Впрочем, черно-белую гамму через несколько минут разобьет нечто розово-зеленое и с покрикиванием — в лице Марины Александровой. В “Современнике” на Чистых прудах идут последние прогоны “Трех сестер”. Это третья редакция знаменитой чеховской пьесы. Премьера назначена на завтра.
Галина Волчек очень нервничает и даже не замечает, что посыпает пеплом. Слава богу, не голову, а черный рабочий свитер.
— Сегодня совсем нехорошо. Если так пойдет… Ну, я даже не знаю… Мне не нравится этот смех за столом.
Актеры, спустившиеся со сцены в пустой, еще не заполненный зрителями зал, слушают ее: одни — мрачно, другие — погрузившись в себя. Энергия коллективного мандража и усталости, кажется, заполняет все пространство. Что будет завтра?
А будут “Три сестры” — версия третья. Галина Волчек третий раз входит в одну и ту же воду. Не боится? Говорят, что и дважды этого лучше не делать…
— Галина Борисовна, почему снова “Три сестры”?
— Потому что я считаю, что это, может быть, самая лучшая пьеса Чехова. И я хотела, чтобы каждое поколение “Современника” прошло через нее. Каждое поколение и время читает “Трех сестер” по-своему.
— А как читает нынешнее, с вашей точки зрения?
— Люди стали жестче. Отношения между ними — тоже жесткие. И все это помножено на гений Чехова.
А в это время на сцене “Современника” уже собрался последний состав “Сестер” — Чулпан Хаматова, Ольга Дроздова, Марина Александрова, Иван Стебунов, Сергей Юшкевич, Артур Смольянинов, Владислав Ветров. Самый старый — Игорь Кваша в роли доктора Чебутыкина, который забыл, как лечить людей, а только пьет горькую.
А вот самая молодая — Виктория Романенко в роли Ирины. Пожалуй, впервые в театральной практике Ирину играет артистка моложе своей героини. Помните, как все начинается у Чехова: “Ты привыкла видеть меня девочкой и тебе странно, когда у меня серьезное лицо. Мне двадцать лет!” — а Романенко только 19, она — студентка Щепкинского училища (курс Коршуновых), и ее попадание в “Современник”, в премьерный спектакль, — киношная история. Девушка так хотела сыграть Ирину, что, когда узнала о том, что Волчек ищет актрису на эту роль, сделала все, чтобы пробиться на кастинг. Но Волчек, оценив порыв соискательницы, нашла, что та чересчур полновата для Ирины. И поставила условие: похудеть.
— Вика, сколько ты килограммов сбросила? — спрашиваю ее в перерыве между прогонами. Девушка встряхивает длинными светлыми волосами, смеется: “Ну, не знаю, ну, немало…” Говорят, около десяти. Это еще что: вот в свое время Александр Калягин потерял чуть ли не двадцать, чтобы только сыграть Платонова у Никиты Михалкова в фильме “Неоконченная пьеса для механического пианино”. Ну и ладно — искусство же требует жертв.
Чулпан Хаматова в платье из черного шелка раскачивается на кресле. За ее спиной — супруг, учитель Кулыгин (Сергей Юшкевич). Во второй редакции он был полковником Вершининым, которого теперь играет Владислав Ветров; светлый мундир его затянут ремнями. Это даже не любовный треугольник — это нечто непроговоренное между тремя людьми, которых связывают долг, обязательства и одиночество.
Единственная, кто работала в “Трех сестрах” с самого начала, — это Ольга Дроздова. В первой версии она играла Машу, во второй — Ольгу, и ею же осталась в последней.
— Я, наверное, только теперь поняла, что играю не кого, а что: тему женского одиночества и страшное желание не быть одинокой. В начале ХХI века в гимназиях был негласный закон: начальницей гимназии должна быть старая дева. Поэтому моя Ольга все время твердит, что она не хочет быть начальницей, бежит этой должности.
И вот в эту тихую, существующую на полутонах компанию врывается нечто розово-зеленое и шумное — Наташа, в исполнении Марины Александровой. Пока она командует будущим мужем — Андреем (Илья Древнов) и нянькой Анфисой (Тамара Дегтярева), — Волчек комментирует:
— Сегодня Наташа — это девушка с Рублевки.
Зато сама Александрова, как хороший адвокат, готова биться за свою “рублевскую” барышню. Утверждает, что ее Наталья Ивановна, а не милые славные сестры, является продолжательницей рода Прозоровых.
Судя по тому, на каком нерве идут репетиции, ясно, что это не вводы в старый спектакль — это новые роли, новые открытия: личностные и смысловые. Во всяком случае, Галина Борисовна — главный враг быта и правдоподобия на сцене — хочет, чтобы ее артисты как бы увидели своих героев из космоса. А вместе с ними — и зрители.
Идею взгляда откуда-то сверху подчеркивает синий-синий свет, который заливает сначала задник сцены, а потом и всю сцену вместе с чеховскими вечными “Сестрами”, которые продолжают вот уже второй век, обнявшись на мосту, твердить: “Если бы знать, если бы знать…”
