Оказывается, идеологу “закопанцев” Петру Кузнецову инквизиция вынесла приговор еще 17 октября 2007 года! Открытка с угрозами в адрес “схиеромонаха Максима” пришла из Тихвинского монастыря под подписью уполномоченного Верховной Инквизиции и грифом “особо секретно”.
Потрепанную бумажную открытку отшельник Сергей Недогон хранит под сердцем и бережно достает ее из кулечка, чтобы показать мне.
— Вот наглядное доказательство того, что Петр не пытался покончить с собой. Его давно намеревались убить. Петра приговорила инквизиция. Вы понимаете? В православии никогда не было инквизиции! И вот из Тихвинского монастыря приходит открытка с недвусмысленным текстом. Только послушайте: “За ваши еретические послания вы будете наказаны после соответствующего расследования и церковного суда. Инквизиция Тихвинского монастыря. Благочинный п. Аркамада, уполномоченный Верховной Инквизиции”, — вслух зачитывает Сергей послание.
— Вы всерьез думаете, что Петру нанесла увечья православная инквизиция? — спрашиваю я.
— Да, это сделали ее люди. Кровь была на тряпке, на сене — нам рассказали очевидцы. Вы поймите, что не мог Петр руки на себя наложить. Он даже комара нам не разрешал убивать — говорил, что им тоже есть хочется. Цветы не разрешал рвать просто так. Не исключено, что будет покушение и на нас. Мы продолжим доносить миру свои проповеди, — вторят другу другу Сергей и еще один затворник, Святослав.
— Как получилось, что Петр Кузнецов стал вашим лидером?
— Специально он никого не собирал. У всех нас были одни убеждения. А Петр огласил это все в своих книгах. Так мы стали общиной.
—А как назвали свою общину?
— Нет у нее названия. Мы — малое стадо, остатки верных христиан. В Апокалипсисе сказано: остатки церкви уйдут в пустыню. Вот мы и ушли. Здесь все равно что пустыня, — оглядывается по сторонам экс-бизнесмен Святослав Апарин.
— Всех очень интересовал вопрос: почему Кузнецов не ушел с вами под землю в затвор? — провоцирую я сидельцев.
— Он очень хотел с нами в пещеру. В ночь, перед тем как нам уйти, с 25 на 26 октября, он плакал навзрыд, хватался руками за голову. “Возможно, я что-то недоделал. Поэтому Господь меня не отпускает с вами”, — сокрушался тогда Петр. И так как он не мог затвориться со всеми, то поставил старшей к нам матушку игуменью Антонию, в миру Ангелину Рукавишникову.
Я первой из журналистов пообщалась со знаменитой монахиней Антонией, которой, по словам сидельцев, в пещере постоянно приходили Господни откровения. Сейчас она живет в отдельном доме в Никольском вместе с белоруской Еленой Панасюк. Постучав в дверь избы, я ожидала увидеть суровую старицу, которая тотчас же прогонит меня со двора. Однако вместо этого вышла маленькая добродушная старушка с игривыми глазами и задорным голосом, малость глуховатая. 82-летняя Антония с удовольствием излила мне душу о своей мирской жизни и о том, как стала верующей.
— В молодости я была такая грешница, что никто и представить себе не может. Пила, курила, ругалась матом, мужчин у меня очень много было, а еще я сильно врала. За это бесы потом в аду вырывали мне язык. Я страшно врала. Мне шел 50-й год, когда это случилось. Мне делали сложнейшую операцию на голове. Отстегнули ремни, а зашить не успели. Я села на кушетке и тут же упала. Тогда я умерла, и три дня мое тело лежало в морге.
А душа была в аду. Но Господь мне дал шанс еще пожить. Но впредь жить праведно. А еще сказал мне, чтобы сына я отдала в армию, после этого женила, а потом уже я могу уйти в монастырь. Я все так и сделала, как и обещала Богу. В 93-м году меня постригли в монашки. Сына с тех пор я не видела. Когда он пытался укорить меня, что я не хочу воспитывать внуков, я сказала, что не собираюсь их воспитывать, потому что принадлежу Богу. Нельзя быть сразу и с Богом, и с детьми. Я выбрала Бога, — исповедалась мне матушка Антония.
Ее соседку по избе Елену из белорусского города Бреста я, пользуясь случаем, расспросила о якобы умершей в пещере от голодания соотечественнице Марии.
— Да, Мария Ярошевич действительно умерла. Я ее давно знала. Она моя землячка, жила в селе в Брестской области. Всего из Белоруссии в Никольское приехали 12 человек, — говорит Панасюк.
— А вы пытались как-то уговорить Марию попить, поесть, чтобы она обрела силы?
— Пыталась, но она — ни в какую. Как только у меня появлялась свободная минутка, я сразу к ней шла. Читала молитвы. Она умерла дней через 25 после ухода в затвор. А потом Тамара умерла. Она уже очень больна была, по телу пошли метастазы…
— Елена, а у вас, наверное, осталась семья, дети? Вы не скучаете по ним? — допытываюсь я.
— У меня двое детей. Но я не скучаю по ним и возвращаться туда не хочу. Я ушла за Господом. Они меня не поняли…
