До его гибели в лагерях Северворкутлага было еще очень долго — целых 15 лет. Но “век-волкодав”, в конце концов раздавивший поэта, уже тогда, в 1923-м, на исходе нэпа, начал показывать свой грозный нрав. Мандельштам торопился объяснить себе и миру, что происходило вокруг. “Буря и натиск” — сформулировал он на примере символизма и футуризма свою схватку с эпохой. И сделал он это на страницах вызывающе красивого и достойного журнала “Русское искусство” в 1923 году.
Создал журнал знаменитый киевский открыточник Соломон Абрамов. Владея гремевшим на всю империю издательством “Рассвет”, он вместе с женой и четырьмя детьми в 1917-м переехал в Петроград. Но своей идеи хоть как-нибудь согреть красотой сумасшедшую жизнь не оставлял и через три года после окончания Гражданской приступил к изданию искусствоведческого журнала мирового уровня. Логотип заказал Баксту, жившему в Париже. Первый номер буквально ошеломил. Статьи об иконописных истоках комиссаров Петрова-Водкина, о Петре Кончаловском, заметки Мандельштама, блистательная статья Абрама Эфроса о тяжелых гравюрах Фаворского, поданные в вызывающе роскошном обрамлении, впечатление производили необыкновенное. Впрочем, наверное, не только на тех, кому это нравилось, — еще через два номера “Русское искусство” приказало долго жить.
Однако уже в наши путинские годы “Русское искусство” все-таки возродилось. Сделал это коллектив искусствоведов под руководством Ольги Костиной под эгидой издательского дома “Эдипресс-конлига”. Быстро набрав ход, новое “Русское искусство” стало одним из самых заметных русских художественных изданий. Однако на бурном пути опять замаячили непреодолимые пороги, и руку помощи протянул благотворительный фонд имени Павла Михайловича Третьякова.
За плечами фонда уже немало достойных дел. Огромный резонанс в обществе вызвала Премия имени Третьякова, учрежденная в год 150-летия галереи и вручаемая музейщикам. Другой блестящей победой фонда стал номер “Русского искусства”, посвященный семье Третьяковых. И брат Павла — Сергей Михайлович, московский городской голова, и зятья, блистательный архитектор Каминский и мать обоих братьев Третьяковых, похоронившая несколько детей, но сумевшая не сломаться, — все они воплощали крепкую, старую, исчезнувшую Россию. Которую любили по-настоящему и которой служили до последнего дня. Статьи номера, наверное, впервые в таком объеме возвращают в нашу культуру великие заслуги Третьяковых перед своей страной. И вот сегодня увидел свет очередной номер “Русского искусства”, воспроизводящий первый абрамовский номер 1923 года.
