Критические дни №57

Летят годы — меняются люди. И так ощутимо, что даже в одной семье старшее поколение перестает понимать молодежь. Говорят так, словно посланцы с разных планет. И семья Квакиных здесь не исключение.

Старший Квакин, Сергей Иванович, совсем не понимает своего внука Дмитрия.

— Дед, а ты в молодости, наверное, большой ходок по биксам был? — вернувшись с вечеринки, разводит деда внук.

— На работу и с работы всегда пешком ходил, — не врубается Сергей Иванович. — Я и сейчас везде пешком: в магазин, в поликлинику, в аптеку.

— Кайф ловишь?

— От инфаркта убегаю. Мне ведь, милый, семьдесят восьмой годок пошел.
— А в двадцать-то любил вмазать?

— Чего, милый?

— Вмазать, говорю... Ну, встебужить, значит... Принять на грудь, треснуть, кинуть под жабры, приколоться по синей воде, бухнуть... В Бухару съездить. Короче, затариться в шопе вайном и засосать его из баттла…

— Выпить, что ли? Выпить любил. И скрывать не буду, любил выпить. После работы спаяем с мужиками на троих и в магазин!

— А потом по мочалкам?

— Нет, в баню выпивши мы не ходили.

— Не догоняешь, что ли, дед? Я ему про клюшек, а он мне про баню. Ну вот вы махнули белинского — и по клюшкам, по чиксам, одним словом, по соскам…

— По бабам, что ли?

— Наконец-то дошло? Ну ты, дед, голова! Значит, все-таки любил перепихнуться?

— Чего?

— Ну, как тебе культурнее сказать? Любил поставить градусник?

— Не, я не болел…

— Ладно, поточить ножик?

— В ножички мы уже тогда не играли.

— Да я тебе не про игру в ножички! Вот догнались вы белинским, сняли шкур, пришли на базу и... По станкам?
— По каким станкам?

— Ну чего ты, дед, застремался? Говори без напряга, пока водка стынет. Короче, ставил пистон?
— Вальс-бостон мы уже не застали.

— Ну, дед, ты геморрой. Я интересуюсь, как они в молодости трахались, ну, шпокались, факались, а он мне про танцы, куда ходят одни засранцы. Прямо депресняк какой-то. Водку будешь?

— Не вопрос.

— Вот так бы сразу и базарил. А то строишь из себя какое-то чмо. Давай стакан!