В июне стукнуло 53 года с того момента, как основали город Байконур. Со всего Советского Союза для строительства космодрома в казахскую степь отбирали лучших специалистов в различных областях — от ученых до кондитеров.
Людей селили в благоустроенные квартиры, летом выдавали бесплатные путевки на черноморские курорты. В магазинах при космодроме можно было приобрести без всяких очередей и блата импортную технику, даже польский гарнитур. Здесь не ведали, что такое взятки, преступность, воровство… Город-сказку охраняли сотни военнослужащих.
С развалом Советского Союза ситуация на Байконуре изменилась. Город отошел Казахстану. От сказки не осталось и следа. Сегодня старикам, прожившим здесь большую часть жизни, в спешном порядке предоставляют квартиры в различных городах России. Но старожилы Байконура не торопятся покидать островок в казахской степи, который взрастили собственными руками.
Почему ветераны космодрома боятся уезжать в Россию, как сегодня складывается жизнь детей, рожденных на Байконуре, и неизвестные подробности о пребывании здесь советских космонавтах — в материале специального корреспондента “МК”.
— Первоначально Байконур носил название поселок Заря, — разговорился со мной один из пассажиров рейса Москва—Байконур. — Потом город переименовали в Кзыл-Орда-50, далее сменили на Ташкент-90. Когда начали запускать первые спутники, необходимо было официально зарегистрировать город и указать его местоположение на карте СССР. Указали. Выбрали крошечный казахский аул вблизи речки Байконур, что в 400 км от космодрома. Наши солдаты соорудили там бутафорию — настроили деревянных ракет, чтобы отвлечь внимание иностранных шпионов. Но нас быстро рассекретили. В итоге пришлось “сдаваться”. Город нарекли Звездоградом. Потом он стал Ленинском. И только позже ему дали имя Байконур.
Ветераны космодрома давно забыли историю своего родного города, из которого они когда-то перебрались в казахскую степь. Зато как “Отче наш” знают историю возрождения, расцвета и то, как чуть не погиб Байконур.
Ветераны уезжают, чтобы умереть
84-летняя Регина Теплова живет в деревянном городке Байконура с 1958 года. В этой части когда-то селили первопроходцев космодрома.
— Я жила в Ашхабаде. После землетрясения 1948 года оставаться там было небезопасно. И моя мама как-то обмолвилась, что в казахской степи строят город будущего. Вскоре я уехала, — вспоминает она.
Теплову определили заведующей офицерской столовой-люкс. Она отвечала за доставку продуктов и проведение банкетов для покорителей космоса.
— В 1960-х годах все продукты шли из Москвы. Наши склады были забиты добротными винами и коньяками, икру привозили в бочках. Сочные яблоки вагонами доставляли из Венгрии. Фрукты здесь не переводились круглый год. А уж о здешних магазинах и говорить не приходится. Например, в продмаге “Тополек” продавались дефицитные вещи китайского производства — пуховые платки, шали, обувь, свитера — все исключительного качества. Без проблем и без очереди можно было приобрести любую бытовую технику импортного производства.
По словам моей собеседницы, прилавки продуктовых магазинов были завалены банками черной икры, двумя десятками сортов колбасы, коньяками “Наполеон” и “Камю”. Здесь ящиками скупали дефицитное в Союзе шампанское по бросовой цене в 2 руб. 77 коп.
— Поначалу в этом бараке ютились три семьи, — Регина Кондратьевна демонстрирует свое скромное жилище. — 9 метров занимал начальник комендатуры с женой и ребенком, в другой комнате поселилась семья хирурга. Нам с мужем и детьми достался зал. Жили в жутких условиях. Но через три года все изменилось. На Байконуре возвели трехэтажные дома с потолками в 4 метра, лепниной и колоннами, черепичными крышами. Дворцы! Появились первые гастрономы, детские сады, парки, кинотеатр “Заря”... Короче, образцовый город. Эх, если бы не развалился Советский Союз…
Бывшие соседи Тепловой покинули Байконур в начале 1990-х. Не захотели оставаться здесь и дети самой Регины Кондратьевны. В 2001 году ей тоже выделили квартиру в Пензе. Но она так ни разу и не увидела своих новых апартаментов.
— Ко мне начальники зачастили: “Когда вы уже уедете отсюда? Скоро здесь будет чисто казахский город”. А я как мужа схоронила — боюсь с места двинуться. Наверное, на тот свет отсюда отправлюсь, не нужна мне никакая квартира.
Последние годы много ветеранов покинули Байконур. И что же? Почти все умерли. Кто-то не смог адаптироваться к климату, кто-то скончался от тоски. Вот год назад моя подруга перебралась в Пермь. Там ее и схоронили…
Одна из приятельниц Тепловой, ветеран космодрома Роза Перепелкина, пакует чемоданы. В ближайшие месяцы ее ждет переезд в Россию.
— Да я бы отсюда уже давно ноги сделал, — встречает меня на пороге квартиры внук Перепелкиной. — Несколько лет ушло, чтобы уговорить бабушку выбраться из этой дыры.
Роза Васильевна присаживается на край кровати, перебирая в руках носовой платок:
— Получили квартиру в Егорьевске, собираюсь уезжать, если доживу… Жалко, но что делать? Уезжать надо. В России хочется пожить. Не останусь же я здесь одна.
Лукавит женщина. Не хочет лишний раз расстраивать внука.
— Помирать туда уезжаю… — шепчет мне на ухо. — Я ведь отдала Байконуру 48 лет. Сюда пригласили моего отца, сапожного мастера, — лучших специалистов по разным специальностям отбирали для работы на космодроме. Меня устроили на “нулевку” — спецобъект государственной важности. Там на берегу Сырдарьи располагались гостиница, баня, столовая, теннисный корт для прибывающих на полигон экипажей космонавтов и членов госкомиссии.
Обслуживающий персонал туда набирали как на подбор — девочки одна краше другой. Я числилась старшей среди официанток. За отличную работу меня премировали двухкомнатной квартирой. Без меня летал только Гагарин. Я кормила Королева, Янгеля, Титова, Николаева, Терешкову, Попович...
До сих пор помнит старушка, как первый космонавт травил на кухне анекдоты, как Терешкова ругалась на местную парикмахершу Раю Шлыкову, когда та сооружала ей модную прическу перед полетом, как флиртовали с обслуживающим персоналом Быковский и Попович, как Брежнев целовал ручки официанткам.
— Однажды к нам пришел Сергей Королев. В лицо я его не знала, — продолжает собеседница: — Я поставила перед ним поднос с едой. В этот момент он щипнул меня за попу. Я ответила пощечиной. Что тут началось! “Это же сам Королев!” — шипели на меня коллеги. Расплатившись за обед, Сергей Павлович кинул мне в карман железный рубль: “Вот тебе за твою смелость на шоколад”. С тех пор Королев близко ко мне не подходил. Зато академик Янгель хотел подарить мне шикарную квартиру в Днепропетровске. Намекал на интимные отношения!
После рождения сына Перепелкина перевелась на службу в военторг. Заняла должность заведующей продуктовым складом. Не раз ее портрет висел на доске почета. После развала Союза о ветеране труда забыли.
Дети космодрома
В середине прошлого века, когда СССР начал осваивать космос, почти все дети мечтали стать космонавтами. Сегодня, если верить опросам, дети мечтают стать банкирами, менеджерами и даже проститутками.
— Вот недавно одна девочка поведала на всю страну, что на Байконуре процветает проституция. Мол, сюда часто наведываются иностранцы, и у местных девчонок это единственный шанс выбраться в люди, — жалуется сотрудница городской администрации. — Так вот: это неправда!
…Дети, рожденные на Байконуре, в советское время становились победителями математических и физических олимпиад Казахстана. Большинство выпускников школ без проблем поступали в престижные вузы страны. До начала 1990-х юноши шли по стопам отцов, в высшие учебные заведения на военные или гражданские специальности в области космической техники. Байконуровские девушки выходили замуж за офицеров. Образовывались целые династии космических испытателей.
В 1990-х резко упала популярность профессии офицера, работающего на космос. Стал увеличиваться отток молодежи из космонавтики, а стало быть, и с Байконура…
“Космические” девушки, окончив питерский или московский вуз, уже не возвращались на родину. Жизнь в казахской степи грозила безработицей и потерянным навсегда дипломом. К тому же в этих краях женщин ждало преждевременное старение из-за ядовитой питьевой воды, изнуряющей жары и постоянных переживаний о муже, который ежедневно подвергается смертельной опасности.
Так стали распадаться семьи.
— Дети подрастают и разъезжаются по большим городам, — вздыхает учительница Муза Тихоновна. — За последние годы наши школы не выпустили ни одного испытателя. Единицы остаются работать на космодроме. А ведь наши ученики знают о космосе все. В школах преподают предмет “Байконуроведение”, на уроках труда ребята занимаются моделированием ракет. Практически у каждого хранятся автографы космонавтов. Среди наших школьников нет таких, кто бы не наблюдал запуски ракетоносителей.
Сама женщина боится даже думать, что когда-нибудь ей придется покинуть родной край:
— Я ведь приехала сюда, когда и города как такового не было. Поселили нас с мужем в бараке на станции Тюра-Там. К лету на Байконуре построили деревянные халупы. Из-за страшной жары ночью спали, оборачиваясь в мокрые простыни. Все наши дети переболели воспалением легких. Также сегодня в городе практически не найдешь человека со здоровым желчным пузырем. Ведь мы пьем воду, не пригодную к употреблению. Даже если ее отстаивать, все равно остается много песка. Иностранцы такой водой даже ноги не моют. Но, как ни странно, никто из нас не жаловался! Не роптали даже тогда, когда здесь не было ни одного магазина, а за молоком приходилось ездить в соседний аул.
Кстати, молока на Байконуре и сегодня нет. Муза Тихоновна покупает его у казашки из села Тюра-Там. Чтобы молоко не скисло, торговка добавляет туда щепотку соды.
В прошлом году Муза Тихоновна вышла на пенсию. За выслугу лет получила двухкомнатную квартиру в Курске. Но оставлять служебное жилье на Байконуре даже не думает: “Пока не выгоняют, с места не сдвинусь”.
Спирт в обмен на воду
Служили три товарища… Это о них. О трех ветеранах космодрома. О тех, кто приехал сюда в конце 1950-х.
— По пиву? — осторожно поинтересовался один из собеседников, когда мы расположились в уличном кафе.
— Лучше чай…
Но разговор получился такой, какой обычно ведется под более крепкие напитки. Причем включенный диктофон ничуть не смутил мужчин.
— Помню, когда сюда приехала моя невеста, пропуск в город ей не оформили — даже законным женам было проблематично раздобыть разрешение на секретный объект, — начал Валерий Ботнаренко, бывший инженер-испытатель пилотируемых космических аппаратов. — Я пристроил свою даму в Тюра-Там. После первой ночи, проведенной в землянке, она поставила условие: “Переводись в другое место, сюда я больше ни ногой”. С тех пор мы больше не виделись…
Долгое время на Байконуре было три беды — алкоголь, квартиры и женщины (точнее, их малое количество). Жилплощади катастрофически не хватало, в городе царил сухой закон, а женщин никаким калачом сюда было не заманить.
— Но если с жилищной проблемой народ худо-бедно мирился, то с сухим законом, который ввел на Байконуре Королев, боролись как могли, — продолжает начальник службы режима Александр Огарь. — А закон этот не шел ни в какое сравнение с горбачевским. Пьяного лейтенанта могли не просто уволить, а посадить. В магазинах продавали все, кроме спиртного. Поэтому солдаты не хотели служить на Байконуре. Вот тогда мы и научились пить чистый спирт, которым заправляли ракеты. В нем на космодроме нужды не знали. Глоток питьевой воды было раздобыть сложнее, чем фляжку спирта.
— Постепенно наши жены привыкли к этому пойлу, — говорит Александр Антонович. — Женщины на основе спирта варили грог, добавляя кофе, сахар и воду. Помню, когда играли свадьбу знакомой, в соседнем ауле раздобыли несколько бутылок шампанского. Его запивали спиртом. Через час все легли “замертво”.
Спиртягой не брезговали даже высокопоставленные чиновники.
— Как-то мы украли с космодрома 10 литров, — рассказывает Валерий Подолякин. — Вышли на дорогу, стоим голосуем. Останавливается “Волга” замначальника полигона. Садимся к нему. Вдруг наша канистра дала течь. Вонь — на весь салон. Запалились, думаем, сейчас повяжут, отвезут в комендатуру и на гауптвахту. Приезжаем в город. Выходим. И тут генерал: “Могли бы и мне налить”.
Только в 1975 году на Байконуре разрешили продавать сухие вина — венгерские, болгарские, молдавские. Установили норму на каждого сотрудника космодрома — 200 граммов в день. Но разве кто-то следил за нормативом? А в 1980 году в город завезли чешское баночное пиво.
— До обычных солдат пиво не доходило. Все доставалось начальству, — вспоминает один из собеседников. — Я впервые хлебнул чешского, когда стал командиром батальона и завел дружбу с начальником военторга.
По словам ветеранов, космонавты пускались во все тяжкие именно на Байконуре.
— Германа Титова я тут на собственном горбу таскал, — смеется Подолякин. — Помню, вызывает меня к себе начальник: “Тут Герман приехал пьяный, успокой его, а то он рвется в бой!”. Я подхожу к служебной “Волге”, а там Степаныч орет: “Где женщины?”. Я дотащил его до гостиницы, где он тут же отрубился. А вы знаете, почему он начал пить? Дело в том, что когда Титов полетел в космос, то попал в зону радиоактивности. После полета ему кто-то сказал, что алкоголь помогает вывести радиацию из организма. Титов начал постепенно употреблять. Потом втянулся. Герман всегда рад был опрокинуть рюмку-другую, никому не отказывал.
До сих пор вспоминают на Байконуре визит Аллы Пугачевой.
— Пугачева пела “Арлекино” прямо на стартовой площадке, — рассказывает Ботнаренко. — После концерта, ближе к полуночи, позвонил мне командир: “Помоги вытащить “Волгу” заместителя главкома из Сырдарьи”. Оказывается, Алла Борисовна махнула лишнего, села за руль и чуть было не утопила автомобиль.
Женщина и космос — вещи несовместимые
Когда жилищный и спиртной вопрос были решены, руководство взялось улаживать проблему с женским полом. С легкой руки Леонида Брежнева в город начали завозить девушек. Первая партия прибыла на спецобъект из ташкентского кулинарного училища.
— Без женщин было тяжко. Представляете, на работе, в общежитии, в кафе, на танцплощадках — одни мужики! — вспоминает Валерий Подолякин. — А когда в городе начали появляться дамы, жизнь окончательно наладилась. Правда, на космодром девушкам путь был заказан. Сергей Королев, хотя и был страшным любителем дам, на стартовую площадку женщин близко не подпускал. Ссылался на плохую примету: “Баба на корабле — не миновать беды”…
Однажды во время пуска на площадке выстроились три дамы, которые снимали показания с приборов. Их заметил Королев. Что тут началось! “Уберите теток, вы с ума сошли!” — кричал он. Правда, одной из них он все-таки разрешил присутствовать со словами: “Это не женщина, а мужик в юбке”.
Наверное, нет более суеверных людей, чем те, чья профессия связана с космосом. Так, Юрий Гагарин в лифт на ракету ступал только с правой ноги. Он же ввел традицию разуваться, заходя в центрифугу. Королев никогда не назначал старт на понедельник или на 13-е число.
— А еще практически у каждого космонавта и испытателя на Байконуре водилась любовница. Жены догадывались об этом, но молчали, — откровенничает Ботнаренко. — Мои родственники из Оренбурга рассказывали, что, когда супруга Гагарина лежала в роддоме, все беременные ей завидовали: “Какая ты счастливая, у тебя муж космонавт!”. Она лишь вздыхала: “Я бы никому не пожелала такого счастья”. А после триумфа Гагарина тесть первого космонавта прямо сказал: “Юра, теперь ты, наверное, бросишь нашу Валю?”. — “Эх, батя, — не растерялся тот. — Даже если бы я захотел, мне нельзя этого делать”. Вообще Юра вел себя достаточно вольно. Поэтому Брежнев его недолюбливал. Ведь на всех правительственных мероприятиях первому космонавту уделяли больше внимания, чем действующему генсеку.
Например, Гагарину присылали письма со всей России. Люди жаловались на жизнь, просили помощи. С кипой гневных писем Юра как-то пришел к Леониду Ильичу. Брежнев страшно рассердился: “У тебя есть космос, этим и занимайся, не суй нос не в свои дела…”.
— А что говорят на Байконуре про Валентину Терешкову?
— Рассказывали, что Терешкова с Николаевым жили как кошка с собакой. Ведь Андриан начал прикладываться к спиртному после свадьбы. Когда он полетел в космос, то с орбиты передавал привет своей девушке — актрисе чувашского театра. Молодые планировали сыграть свадьбу... Про знаменитый полет Валентины знает весь мир. Но мало кому известно про ее “косяк”. Она ведь приземлилась в какой-то деревушке. При себе у нее был неприкосновенный запас питания. Расходовать его строго запрещалось. Она же всю еду раздала местному населению. Досталось ей за это по полной программе! Кстати, когда в Саратовской области приземлился Гагарин, местные жители украли у него резиновую лодку и спецприборы. Председателю колхоза было поставлено условие: “Если через 4 часа не вернут украденное, всех репрессируем, как в 30-е годы”. Спустя отведенное время все было на месте…
Мы еще долго беседовали с ветеранами космодрома. На прощание один из них сказал:
— Конечно, мы могли бы отсюда уехать. Вот в Пензе у меня квартира стоит. Но кому мы нужны в России?
До моего отлета с Байконура оставалось четыре часа.
— Может, посетим Гагаринский старт? — предложил начальник режима космодрома. — Говорите, разрешения не успели получить? Какие проблемы? Сейчас все уладим…
От Байконура до космодрома полчаса езды. Несемся по пустой трассе. По левую руку — железнодорожные рельсы — по ним мотовоз возит на работу людей. По правую — голая степь. Миновали тройку постов. Шофер выжал педаль тормоза.
— Вот под этими деревьями космонавты перед стартом всегда справляют нужду, — останавливаемся. — Девочки идут налево, мальчики — направо. Эту традицию установил сам Гагарин.
Проезжаем еще километр. Перед нами очередная будка КПП. Шлагбаум. Табличка: “Осторожно, высокое напряжение!”.
Один из охранников берется нас сопровождать.
И вот мы на стартовой площадке. Я поднимаюсь по лестнице, по которой ступали все космонавты, забираюсь в лифт… И тут кто-то из сотрудников космодрома говорит:
— Знаете, когда смотришь на пуски, забываешь все неприятности, все проблемы отходят на второй план. Вероятно, ради таких минут люди и остаются здесь.
P.S. Выражаем благодарность пресс-службе администрации города Байконур и лично Валерию Ботнаренко, Александру Огарю и Валерию Подолякину.
