23 июля дан старт международной научной экспедиции на Байкале. В течение двух с половиной месяцев глубоководные обитаемые аппараты “Мир-1” и “Мир-2” с учеными-исследователями совершат 60 погружений на дно самого глубокого озера планеты. Управлять мини–подлодками будут опытные гидронавты.
Перед экспедицией на Байкал спецкору “МК” удалось взять эксклюзивное интервью у одного из ее руководителей — единственного в России обладателя “подводного “Оскара”, зав. лабораторией глубоководных обитаемых аппаратов Института океанологии Анатолия САГАЛЕВИЧА.
Пилотов, побывавших на глубинах от 2000 метров и ниже, в мире можно пересчитать по пальцам. Самый именитый из них — доктор технических наук, профессор Анатолий Сагалевич.
Он занимался исследованием затонувшего “Титаника”, немецкого линкора “Бисмарк”, японской подводной лодки “I-52”. Он проводил специальную операцию на месте гибели атомной подлодки “Комсомолец” и первым узнал, почему затонул “Курск”.
Анатолий Сагалевич — единственный российский ученый, кого академия США удостоила “подводного Оскара”. А год назад он стал Героем России: с соратниками совершил прыжок в закрытый гидрокосмос, погрузился на глубину 4,7 тысячи метров под ледовый купол Земли. Анатолий Михайлович рассказал “МК” уникальные подробности предстоящей экспедиции на Байкал.
Иномарка за бутылку пепси-колы
У Сагалевича не стоит спрашивать, что привлекает человека на дне океана, куда не проникает свет и где, кажется, нет жизни. Для шеф–пилота каждое погружение — прорыв в неизведанное, где все впервые.
Не любит профессор говорить и о перегрузках, когда стакан под давлением сплющивается в рюмку.
Поэтому я завожу разговор о загадке, которая явно волнует ученого, — о “черных курильщиках”. И профессор заводится:
— Представьте картину: магма вырывается из ядра Земли с температурой 1000 градусов, холодная океаническая вода попадает под земную кору. Там она обогащается минералами и выходит обратно густыми клубами черного “дыма”. После многих часов погружения в темноте вдруг появляется удивительный оазис — гидротермы на дне, и ты попадаешь в удивительный мир. И на этой невероятной глубине развиваются еще не изученные формы жизни…
Капитан Немо у Жюль Верна, помнится, тоже считал, что “в безбрежной морской пустыне человек не чувствует себя одиноким, ибо ощущает вокруг биение жизни”.
А начали строить свои “Наутилусы” советские ученые в Канаде еще в 70-е годы. По сути это были мини–подлодки. В то время действовало эмбарго, введенное США на поставки в Советский Союз стратегического снаряжения: страны социалистического блока не должны были использовать глубоководную технику. Поэтому построенные научно-исследовательские аппараты — “Пайсисы” (от английского прочтения латинского слово “pisces” — “рыбы”. — Авт.) могли погружаться лишь на глубину 2 тысячи метров.
Испытывать и укомплектовывать аппараты научным и навигационным оборудованием в Канаду приехал Анатолий Сагалевич. К тому времени он работал в Институте океанологии, а в отпуске нырял с аквалангом.
— Вес каждого из двух “Пайсисов” был 11 тонн, в то время как наш “Север–2” тянул на все сорок, — рассказывает профессор. — Одно из первых погружений состоялось в 1977 году на Байкале. Мы ходили на глубину 1410 метров, работали на вертикальных стенках, сбросовых уступах. В пресной воде на такую глубину никто в мире еще не опускался. Тогда я понял, насколько уникально Сибирское море, которое образовалось в результате разлома земной коры. Особенно меня поразила рыбка голомянка, которая могла мигрировать с поверхности до самого дна озера.
— Нештатные ситуации возникали?
— В одно из погружений, когда мы были на отметке 1000 метров, из–за срезанного уплотнительного кольца внутрь сферы потекла вода. Мы включили насос. Стали думать, как измерить, с какой скоростью сочится вода. На борт я захватил с собой бутылку пепси-колы, которую в то время только начал выпускать Новороссийский завод. Залпом выпил ее, подставил под струю, засек время. Мы поняли, что течь не опасна и можно продолжать исследования.
Об этом случае на борту “Пайсиса” Анатолий Сагалевич рассказал одному из иностранных корреспондентов. А позже, приехав в Америку, получил письмо от президента компании, где выпускают пепси-колу. Он благодарил гидронавта за рекламу и в качестве благодарности просил принять шикарный автомобиль.
— Письмо было изъято нашими спецслужбами. В посольстве мне настойчиво порекомендовали от подарка отказаться, — вспоминает с улыбкой профессор.
“Титаническое” погружение
— Мы мечтали об аппаратах, способных опускаться на шесть километров, с их помощью можно было обследовать около 98% дна Мирового океана, — говорит профессор. — Новые подводные лаборатории решено было строить в Финляндии, где был доступ к западным технологиям и не действовало эмбарго.
Два новеньких глубоководных аппарата “Мир–1” и “Мир–2” спустили под воду в декабре 87–го. Длина каждой мини–подлодки была 7,8 метра, вес — 18,6 тонны. Малые размеры и вес аппаратов позволяли легко доставлять их на самолетах в любую точку планеты.
Но вскоре грянула перестройка. Бюджетных денег не стало. Чтобы не потерять уникальные аппараты, океанологам пришлось искать заказы по всему миру: снимать фильмы, обследовать затонувшие корабли.
В 1991 году “Миры” на научно-исследовательском судне “Академик Мстислав Келдыш” были доставлены к берегам Ньюфаундленда и нырнули на глубине 3800 метров к затонувшему в Северной Атлантике “Титанику”. Два документальных фильма Элла Гиггинса, где были использованы натурные глубоководные съемки, увидел американский режиссер Джеймс Камерон и загорелся идеей снять о затонувшем лайнере художественный фильм.
— Съемки начались в сентябре 95-го года. Была создана особая кинокамера, а к ней — металлический цилиндр с иллюминатором, рассчитанный на работу под высоким давлением — более 400 атмосфер. За три недели мы осуществили 12 двойных спусков “Миров”, каждый по 15—20 часов, — рассказывает профессор. — Удивительно было видеть искусно сложенную турецкую баню, потрясающей красоты витражи, запечатанные бутылки с коньяком и шампанским. Все было целехонькое, как будто не было страшной катастрофы.
— С мастером спецэффектов, создателем двух “Терминаторов” Джеймсом Камероном легко было найти общий язык?
— Джим — человек увлекающийся. Глубина 3800 метров, а он требовал, чтобы мы ходили быстро. Но под водой все происходит медленно. Камерон же всякий раз пытался снять по нескольку дублей. Не учитывая сильнейшего течения, он иногда требовал от меня невозможного, кричал: “Я режиссер!” Я ему в ответ: “А я пилот и командир!” Планировалось снять лишь восемь подводных сюжетов, а в результате мы отсняли больше тридцати эпизодов.
Многие часы пребывания в маленькой сфере, под колоссальным давлением водяной толщи и на огромном расстоянии от внешнего мира, сблизили двух мэтров. Их сотрудничество оказалось плодотворным. Помимо оскароносного “Титаника” Сагалевич и Камерон сняли потом еще три научно-популярных фильма.
Саркофаг для “Комсомольца”
Когда российские гидронавты работали с Камероном над его новым фильмом “Призраки бездны”, пришло известие с Баренцева моря о трагедии с подлодкой “Курск”.
— Мы вышли сразу, как только нас вызвали. Но надо было пересечь океан. На месте гибели “Курска” мы оказались через две недели, — рассказывает Анатолий Сагалевич. — Лодка затонула на глубине 108 метров. Мы осматривали ее в течение пяти дней и установили, что никакого столкновения с неизвестной субмариной не было. На “Курске” произошел взрыв. Мы отсняли все на видео, подняли на поверхность 35 фрагментов лодки. Кадры показали по всем программам телевидения. Но ни в одном из репортажей не было сказано, что кадры были получены с “Миров”.
Потом нередко Сагалевич слышал в свой адрес: где, мол, вы были раньше, когда подводники были еще живы?
Анатолий Михайлович всякий раз терпеливо объяснял, что, окажись “Миры” рядом в день аварии, исправить бы ситуацию все равно бы не смогли. Глубоководные аппараты не предназначены для спасательных работ, они лишь могут фиксировать факты.
— За что вы получили орден Мужества?
— В 1994—1995 годах в Норвежском море мы проводили подводно-технические работы на месте затопления атомной подводной лодки “Комсомолец”. Совершили в общей сложности около семидесяти погружений, на глубине 2000 метров построили подобие саркофага, который мог бы предупредить возможные утечки радионуклидов из торпедных отсеков и реакторов лодки. Работать приходилось в полярных условиях, в шторма и качку, при слабой видимости у дна.
“Пилите, Пол, пилите!”
Мир гидронавтов тесен. Диаметр глубоководного аппарата всего-то 2 м 10 см. Чтобы пробраться в капсулу, надо преодолеть узкий лаз. В рабочую группу входят трое: пилот, борттехник и наблюдатель. Последний, как правило, гидрокосмический турист. Ему сложнее всего пережить психологически операцию, когда экипаж занимает свои места и завинчивается наглухо люк.
Далее тяжелый кран поднимает “Мир” над палубой судна и опускает его на воду. Матрос на резиновой лодке отцепляет “пуповину” (так гидронавты называют трос, который соединяет аппарат с судном. — Авт.). Водолазы в легких костюмах проводят последний осмотр, и звучит команда на погружение. Открываются клапаны, слышен шум воды, поступающей в балластные цистерны, и подводный корабль начинает погружение.
— С какой скоростью?
— Около 25 метров в минуту, — объясняет пилот Сагалевич. — Максимум можно разогнаться до 35 метров в минуту.
На отметке 150 метров меркнет солнечный свет, за бортом наступает вечная ночь, аппарат ныряет в гидрокосмос. На глубине 4000 метров температура в отсеке падает с 20 градусов до 11. Гидронавты достают теплые носки и комбинезоны.
— Что вас, многое повидавшего, удивило на глубине?
— У Багамских островов на больших глубинах мы видели останки деревянного парусника, на палубе которого лежали секстант, пистолет, серебряные монеты и бутылки. Еще запомнилось погружение к месту гибели немецкого линкора “Бисмарк”. Бронированный гигант лежал в 300 милях к югу от побережья Ирландии. Больше всего меня поразили мощные орудийные башни линкора. Верх над грозным оружием на глубине взяли живые организмы. Пятнадцатидюймовые орудия были сплошь покрыты водорослями.
— Расскажите, как в ноябре 98–го с подачи 47-летнего Пола Тидвелла оказались в Центральной Атлантике.
— Американский историк в рассекреченных архивах обнаружил уникальные материалы о затонувшей японской подводной лодке “I-52”. Спустя годы стало известно, что субмарина следовала из Японии в Германию с тайной миссией и везла на борту крупную партию золота. А в июне 1944 года была потоплена американскими истребителями.
Пол Тидвелл, найдя спонсора, организовал глубоководную экспедицию.
— Впервые подводные аппараты должны были работать на объекте, лежащем на глубине 5240 м, близкой к предельной рабочей для “Миров”. Мы увидели, что одна из торпед попала в носовую часть, другая — в корму, центральная же часть лодки вместе с рубкой оставалась невредимой, более того, герметично задраенной.
В течение двух недель “Миры” опускались к японской субмарине. Каждое погружение начиналось утром и заканчивалось глубокой ночью, средняя продолжительность работы под водой составила 15 часов. На “Келдыш” каждый раз гидронавты поднимали слитки серебристого металла, которые, как оказалось, были отлиты из олова. Пол Тидвелл был разочарован.
В один из вечеров, шутки ради, Анатолий Сагалевич рассказал американцам о “Золотом теленке” Ильфа и Петрова. Члены экспедиции очень заинтересованно слушали о Паниковском и Шуре Балаганове, которые, надеясь найти золото, распилили две чугунные гири пополам.
Каково же было удивление российского пилота, когда он увидел, как американцы, вооружившись ножовками, стали распиливать оловянные бруски.
Золото они не нашли, а кусок отпиленного слитка до сих пор хранится у Сагалевича в кабинете.
“Риск был стопроцентный”
О суеверности гидронавтов ходят легенды. В широтную глубоководную арктическую экспедицию на Северный полюс, например, они взяли с собой священника. И не зря — спуск под ледовый купол Земли был суперэкстремальным.
— Опуститься на дно Северного Ледовитого океана в точке географического полюса мы мечтали с Артуром Чилингаровым 9 лет. Мне жена, она микробиолог, говорила: “Ты же понимаешь, что риск стопроцентный?” Я соглашался, но в то же время верил в нашу технику, в нашу уникальную глубоководную группу.
Уходя под воду, гидронавты оставили родным записки на тот случай, если с ними что-то случится.
Один глубоководный аппарат пилотировал Анатолий Сагалевич. В состав экипажа входили президент Ассоциации полярников, депутат Госдумы Артур Чилингаров и еще один парламентарий — Владимир Груздев. Экипаж второй мини-подлодки был международный. Кроме пилота, россиянина Евгения Черняева, в него вошли австралийский исследователь Майк Макдауэлл и швед Фредерик Паулсен, который заплатил за это путешествие 3 млн. долларов.
— “Миры” нырнули в лунку размером 30 на 80 метров. Вернуться нужно было точно в полынью, это было единственное отверстие в ледовом панцире толщиной 2,5 метра. При том что льдина дрейфовала, аппарат сносило течением, а ни гирокомпасы, ни магнитные компасы на полюсе не работали.
— Когда мы шли вниз, на глубине 3000 метров на экране эхолота увидели очень сильную отражающую границу, — рассказывает океанолог Сагалевич. — Пройдя ее, мы обнаружили, что у нас вдруг исчезли ответы от маяков, то есть сигналы отражались и уходили обратно. Невозможно было разобрать, что говорит связь.
Гидронавты оказались полностью отрезанными от внешнего мира. Чтобы разрядить обстановку, члены экипажа травили анекдоты “с бородой”.
С интервалом в 27 минут “Миры” сели на дно на расстоянии 500 метров друг от друга. В течение полутора часов ученые отбирали пробы грунта и воды, делали гидрофизические и гидрохимические измерения.
Все это время на центральный иллюминатор давила сила, равная весу двух тяжелых танков.
Но главный риск был — не вернуться из-подо льда.
— Перед погружением мы в льдинах пробурили лунки и установили гидроакустические маяки. Ориентируясь по ним, точно вышли к полынье. Оказалось, что нас снесло на 1,5 километра. Первый раз всплыли под корпус корабля. На экране видеокамеры мы увидели его пропеллеры. У “Федорова” работало подруливающее устройство, которое отгоняло льдины. И когда мы вынырнули из-под корабля, мы попали в эту струю. И она бросила нас под лед…
Час тридцать экипаж искал выход из–подо льда. А когда капсула показалась на поверхности воды, все, кто находился на “Федорове”, кричали до хрипоты: “Ура!”
Гидронавты стояли на палубе уставшие, но счастливые. Они побывали на дне океана, где никогда не было ни одного человека, они достигли точки Северного полюса и поставили там флаг России.
* * *
Казалось бы, о чем еще мечтать профессору Анатолию Сагалевичу, прошедшему все моря–океаны? Но, оказывается, есть о чем.
— Хочу пройти кругосветку, — признается шеф-пилот. — В течение двух лет погрузиться на “Мирах” на гидротермальные поля, осмотреть легендарные затонувшие объекты.
Пока же, в ближайшие два месяца, доктор технических наук с соратниками будет изучать дно Байкала. Анатолий Михайлович уверен, что озеро, являющееся трещиной в земной коре, таит в себе немало загадок. Например, на его дне немало мест, где выходит на поверхность живая нефть. Представляют интерес и углеводороды пресного моря, в том числе и самого неизученного из них — газогидрата.
В ходе автономных плаваний будет изучаться состояние флоры, фауны, дна и экологии Байкала. Надеются гидронавты найти археологические артефакты, а также установить мировой рекорд по погружению в пресных водоемах. В 1991 году на Байкале они опустились на отметку 1637 метров, в этом году попробуют нырнуть глубже.
Особо радует ученых, что работать придется в чистейшей воде, при отличной видимости — 40—50 метров.
Репортажи о глубоководной экспедиции на Байкале читайте в ближайших номерах “МК”.
