У актера увели колесо, поэта избавили от цепей, писателя лишили части руки. И все это происходит в Москве. Правда, страдают не живые люди, а, так сказать, обронзовевшие. Памятники. То и дело появляется новость: украдено колесо у памятника Никулину, с ограды вокруг памятника Пушкину сняли цепи. Последнее по времени, июльское происшествие — исчезла часть руки с памятника Шолохову. Многострадальной принцессе Турандот на Арбате к такому не привыкать — ей руку отламывали регулярно. “МК” решил оценить масштабы явления и выяснить, как вольготно живется вандалам в Москве. И корреспондент газеты вышел на улицу с целью осквернить что-нибудь памятное.
Разумеется, это была лишь имитация акта вандализма. Мы не охотились за цветным металлом, а лишь отслеживали реакцию людей — простых прохожих и милиционеров. Она оказалась вполне спокойной.
Итак, корреспондент “МК” просто вышел из редакции и приблизился к скульптуре “Булыжник — оружие пролетариата”. На цоколе сидела и читала что-то некая романтическая барышня. Со словами “извините, девушка” ваш покорный слуга, вооруженный пастой “Гои” (ну не брать же с собой на такой репортаж “Болгарку”!), стал яростно натирать это самое орудие-оружие. Нелегкое это дело — вандализм. Булыжник в бриллиант превращался с трудом. Однако же и барышня никаких препон мне не чинила. Просто посмотрела, посмотрела да и пошла прочь так же молча и романтически. Чудо, а не девушка.
Следующий объект — памятник участникам революции 1905—1907 годов. Вначале я пестовал своей полировальной пастой копыто одного из коней. А публика сидела на постаменте, выпивала, закусывала и не торопилась кричать в жаркий воздух: “Милиция!” Тогда я забрался на лошадиную ногу и там продолжил свое черное, но потенциально блестящее дело. Ни звука. Плюнул я и полез к предмету жеребячьей гордости и потер уже там. Нет результата. Частный охранник появился неподалеку, посмотрел сквозь меня и ушел вершить свое охранное дело. Молодец. Старается.
Станция метро “Площадь Революции”. Тут и бронзовые собачьи носы “на счастье” натирают, и пистолеты у революционных матросов то и дело уводят. Выбираю скульптуру революционной гражданки помоложе и старательно протираю все той же пастой затвор ее “винтореза”. И видеокамеры за мною надзирают, и пассажиры мимо идут — хоть бы хны! Впрочем, пассажиры свою лепту тоже вносят, каждый второй, проходя мимо тех самых знаменитых собак, машинально гладит их по нестерпимо блестящим носам.
А вот и одна из особо охраняемых скульптурных композиций — “Пороки взрослых” на Болотной площади. Рядом даже будка охранника стоит. Ее обитатель Дмитрий рассказывает, что это у него не первый пост по охране памятников. Раньше он бдил в “Музеоне” (это парк скульптуры рядом с ЦДХ).
— И там и тут все спокойно при мне было. Разве только захотят люди сфотографироваться рядом с памятником, а табличку-то и не увидят (рядом с “Пороками” установлена табличка, запрещающая перешагивать за ограждение. — Авт.). Ну подойдешь, скажешь, всегда послушаются. А в “Музеоне”, предположим, нельзя снимать на профессиональную видеокамеру, только на любительскую. Ну скажешь, что разрешеньице надо получить, они и уйдут. Вот так.
Ну, может быть, если бы я все-таки вооружился ножовкой, публика и отреагировала бы. Но скорее всего, как обычно, прошла бы мимо, отводя глаза. Так что вандализмом в Москве заниматься можно. Тем более не белым днем, а ночью. И не в одиночку, а с товарищами, что стоят “на стреме”.
Но с точки зрения власть имущих особо беспокоиться нечего.
— Если от памятника отломали или отпилили какую-то часть, возбуждается уголовное дело по статье “кража”, — пояснили в столичном ГУВД. — Формулировка “вандализм” обычно используется, если речь идет о повреждении не городских, а кладбищенских памятников. Подавляющее большинство таких воришек — бомжи или пьяницы, которые воруют фрагменты памятников, чтобы сдать их на цветные металлы. Если виновник происшествия — местный забулдыга, который отнес краденое в пункт приема металлов, расположенный где-то поблизости, задержать его не составит труда. Гораздо сложнее с залетными: такой похититель может увести свой трофей на другой конец города или вообще в область. Тамошние приемщики могут и не подозревать, что вещь краденая, и, не задумываясь, купят ее для переплавки. Впрочем, бывает, что работники приемных пунктов сами нам помогают. Они просто не хотят лишних проблем, ведь рано или поздно на них выйдут или музейные работники, или сыщики.
Впрочем, как нам напоследок заявили в столичном ГУВД, памятники в Москве портят крайне редко: в этом году было зафиксировано всего-то несколько случаев. Правда, конкретных фактов поимки виновных они почему-то так и не назвали…
Достаточно благодушно “МК” ответили и в ОАТИ (городская организация, которая контролирует внешнее благоустройство столицы, в том числе и состояние памятников).
— Системной проблемы вандализма по отношению к памятникам в Москве нет, — заявил сотрудник пресс-службы. — У нас ежедневно в три смены патрулируют город около 300 инспекторов. И такие крупномасштабные нарушения они фиксируют крайне редко.
Однако в Комитете по культурному наследию столицы открещиваться от проблемы вандализма не стали:
— Если мы имеем в виду объекты монументального искусства (не трогаем здания), то один из самых проблемных вопросов — памятник Пушкину. Это излюбленное место молодежи, которая не особо церемонится с нашим культурным наследием, — пояснили в пресс-службе “Москомнаследия”. — Например, в феврале прошлого года у памятника были похищены бронзовые цепи и венки.
Причем комитету пришлось провести огромную и очень дорогостоящую работу (около 6 млн. руб.), чтобы ко Дню города восстановить украденные элементы.
Досталось и Чайковскому, у которого из нотного стана вытащили ноты, и вышеупомянутому монументу “Булыжник — оружие пролетариата”. И судя по всему, случаи эти не последние.
А мораль такова. Калечат памятники в столице действительно не очень часто. Но скорее в силу культуры и высокой сознательности. Однако, учитывая итоги нашего рейда, заняться этим можно без особого труда.
МОСКОВСКИЕ ПАМЯТНИКИ, ПОСТРАДАВШИЕ ОТ ВАНДАЛОВ
